— Я понимаю, это сложно, это большая работа и всё такое, но я отказываюсь идти дальше без тебя, — чёрт, я совсем забыла, что гадёныш мысли читает.
— Я... — страдаю хронической отсталостью речи, — я не могу так сразу тебе что-то сказать... мне нужно подумать, — глазки опускаю, как будто собираюсь думать прям вот с этой минуты.
— Отлично, — фирменная ухмылочка и тяга руки к какой-то бутылке за моей спиной. Отлично? Серьёзно?
— Ч-что...? — не до конца понимаю его тактику и вообще, в смысле блять отлично?
— Ты подумаешь, — уточняет, открывая бутылку, из которой сочится резкий запах, бьющий по носу, — начнёшь прям завтра, — и пафосный глоток с горлышка, всё в стиле, — в комнате, где я тебя закрою, — меня смущает не только суть его слов, от которой глаза на лоб стремятся, но и тон его преспокойный, — и ты там будешь сидеть, пока не надумаешь сказать “да”.
Речь подытоживается улыбкой в конце, короткой такой, хитрой. Ещё бы вот слова у меня изо рта вылетали пропорционально мыслям, потому что в голове ураган, а вот умного ничего толком сказать не могу, и выходит только глазами моргать. За это время Миронов успевает отсалютовать бутылкой и зазвать за собой вниз.
Отходя от темы, скажу: меня в себе практически всё устраивало, всегда. Характер, тело... Вот только, блять, с появлением этого аболтуса всё перечисленное отказывало, и я топала за ним, как баран, забывая о принципах. И о том, что вообще в другую сторону надо идти. Очень в другую...
Но я спускаюсь следом, оказываясь в гостиной, где празднование идёт полным ходом. В руках в одно мгновение оказывается бокал с шампанским, которое всучивает на ходу Наташа. И как-то довольно слаженно мы оказываемся в маленьком, но довольно тёплом кругу. Поднимаем бокалы, переглядываясь в ожидании, кто же речь толкнёт. Но мне гадать не нужно, я это знаю. И улыбаюсь, когда слышу вполне ожидаемую речь Артёма.
— Надеюсь, новое присоединение не заставит пожалеть ни одного из нас, — чуть выше бокал, он направлен в сторону Гоши и Оксаны. И когда я успела пропустить, что они станут частью нас? — За мирное существование, — пока Тёма готовится ещё что-то сказать, я вижу смиренное закатывание глаз Леры, которой Морт, видимо, смеха ради купил детское шампанское. — Как говорится, с кем Новый Год встретишь, с тем его и...
— Выходи за меня, — пламенная речь перебита стоящим позади меня. Хоть я и не сразу это понимаю, но на автомате поворачиваюсь в сторону того, на кого сейчас все взгляды устремлены.
Но Сименс смотрит чётко мне в глаза, протягивая золотое кольцо. Оно даже не в коробке. Оно плотно зажато его пальцами, и оно сияет, отражая искусственный свет включённой люстры.
— Ты согласна? — тишина настолько гробовая, что я сквозняк в собственной башке слышу. А Глеб всё ближе, подходит, пока вплотную не оказывается, за руку берёт. За правую, разумеется, — это ведь простой вопрос. — И пока я как истукан стою, челюсть отвисшую пытаясь подобрать, он аккуратно так кольцо это на безымянный палец надевает. А сам задевает второй рукой мой подбородок, надавливая на скулы и заставляя ртом пошевелить. — Ооо божечки-кошечки конечно да да да и ещё раз да! — этот недоумок весьма искусно копирует мой голос, делая его максимально убогим. А потом притворно лыбится, накрывая мою ладонь своей. — Я так и знал, что ты без ума от этого предложения.
Так вот, зачем. Вот, зачем он меня потащил в комнату, зачем уединялся минутами ранее и повторно задал вопрос. Хотел увидеть мою реакцию. Ведь ответ и не нужен был, потому что я не протестовала, не оттолкнула, не положила начало нудной речи. Видимо, по одному моему взгляду было понятно, что я всё ещё в его власти. Что не посмею сказать нет и хлопнуть дверью. А если и посмею, то это оценится, как детская шалость, и непослушного ребёнка вновь вернут в его песочницу. И теперь это чёртова формальность, теперь он хочет, чтобы я принадлежала ему ещё и документально. Какой же это пи...
— Горько блять! — по истошному радостному воплю Натали я понимаю, что моего ответа тут как бы и не ждут.
Вновь салют из бокалов, крики в нашу честь, и бессовестная улыбка на лице напротив меня.
— Я люблю тебя, Кескевич, — он наклоняется над моим ухом и шепчет, но для услышания достаточно, — не заставляй меня держать тебя в комнате до момента, когда ты созреешь сказать “да”, — и подмигивает, сволочь, притягиваясь к моим губам, словно магнит.
А мне... мне ничего и не остаётся, кроме как вздохнуть томно, поддаться ему и тихонько в мыслях обматерить, только уже с кольцом на пальце.
С одной стороны, рано мне ещё в мир бытовухи. А с другой, учитывая наш образ жизни, мне бы до двадцати пяти успеть родить, побывать за границей и желательно на пенсию выйти, а то мало ли, пристрелят в подворотне.
— За окольцованную и подкаблучника! — голос Морта выделяется и заставляет невольно расплыться в улыбке, хотя, по-хорошему, ему стоит подзатыльник за такое дать.
— Надеюсь, у твоего сына не будет опухоли в области чувства юмора, — Глеб отрывается от моих губ и кивает на живот Ясенской, ехидно усмехаясь. А ещё прижимает меня к себе за талию так крепко, что я вынуждена обернуться – не норовит ли кто меня украсть, ей Богу. Куда от тебя денешься то, Миронов? Из-под земли ведь достанешь...
— Откуда знаешь, что будет пацан? — Морт ненароком пропускает мимо ушей сарказм, щурясь и уточняя только интересующий его вопрос.
— Потому что твоя королева одна в своём роде, конкуренции не перенесёт, — даже не знаю, какая реакция была бы правильной, но по улыбке Михайлова отмечаю, что такой ответ его вполне устроил. Его и его брюнетку, которая после этого заключения даже за детское шампанское принялась охотней.
Бой курантов позади, как и несколько опустошенных бутылок спиртного. А впереди только одна большая загадка, к которой я приближаюсь очень и очень медленно. Ведь кто знает, что ждёт нас там, за очередным жизненным поворотом, который в очередной раз может перевернуть всю мою судьбу...
Комментарий к Я ведь обещала, что вернусь?
Погнали...
====== Часть 50 ======
— Ну, по крайней мере, теперь я могу не только хлопнуть раскладушкой или по стене в слезах сползти, если поругаемся, — иду себе по дороге, на которую даже не смотрю, а вместо неё разглядываю новую побрякушку на безымянном пальце, — теперь ещё можно в порыве гнева стащить с себя кольцо и запустить им в Миронова.
— Идиотка... — я, между прочим, вполне даже серьёзно, а вот Наташа почему-то ржёт надо мной, чем заставляет улыбаться.
— Нет, ну что такого? — и теперь в моём голосе чувствуется эта наигранная серьёзность, потому что перестать давить улыбку я попросту не в силах.
— Абсолютно ничего, — Нэт даже руки примирительно поднимает, фыркая. — Делай шаги навстречу новой жизни уже сейчас, переименуй его в телефоне, к примеру...
Эта овца уже пальцы начинает загибать, не скрывая своего стёба, и всё, что мне сейчас хочется — столкнуть её в ближайшую клумбу, лишь бы этой улыбочки противной не видеть. Отвлечься и почесать на ходу репу заставляют только воспоминания, а как же Миронов то в телефоне моём записан? Чёрт дери, такая информация простая, а памяти не поддаётся...
Кстати говоря, топаем мы к магазину, пока Наташа изрекает свои колкости, а я делаю вид, что спускаю всё на обыкновенную зависть. Конечно, в глубине души то я знаю, что девчонка только рада за меня, выделывается просто. Ведь всё-таки, я первая из нашей ненормальной компашки, которая выделилась в этом плане.
— Индюк? — снова чешу репу и таращусь на входящий, вдруг вскидывая брови и вспоминая, что переименовала Миронова последний раз именно так. — Да-да, — отвечаю чётко, под непрекращающиеся смешки Натали.
— Помоги... — хриплый шёпот с другого конца провода, но я глаза только закатываю, — прошу тебя, быстрее...
— Не клади трубку, — совершенно спокойно отвечая, захлопываю за нами дверь магазина и тут же обращаюсь к продавщице, — минералки, пожалуйста, — максимально громко, дабы умирающий слышал, что помощь уже в пути, — две бутылки, — даже два пальца показываю, а то мало ли, утром первого января мало кто соображает. Продавцы же тоже люди. – Буду так скоро, как только смогу, — бормочу в трубку, прерывая актёрские стоны, сбрасываю вызов.
