Нет, я этого не допускал. Понимаете, я знаю такой тип людей слишком хорошо. Сначала они делают вид, что им с тобой интересно, а потом обрывают любые контакты, когда находят другую компанию. Такое уже случалось со мной несколько раз: новенькие ребята делали вид, что хотят со мной общаться, но со временем пробивались в люди, и странный Сэм уже не был им нужен.

— Послушай, я понимаю, ты новенький здесь, и легче всего подлизаться к неудачнику. Но я не хочу сидеть и ждать, пока ты променяешь меня на более крутых друзей. С тобой все готовы общаться, так что просто оставь меня в покое. Пожалуйста.

— Ладно.

Некоторое время мы сидели молча. Я рассматривал полоску света, который пробивался сквозь тонкую щель между полом и дверью. Из гостиной доносились звуки музыки, которые с каждым часом только усиливались. И тут мне стало стыдно за то, что я так на него наехал. Он пытался быть вежливым, ничего не мешало мне просто отказать.

— Руперт, — я легонько дотронулся до его локтя.

— Да?

— Извини. Я немного вспылил. Из-за алкоголя, наверное.

— Бывает, — тихо отозвался он.

Голос его прозвучал как-то грустно, будто я и правда сильно его обидел. Мне стало ужасно неловко. Потому что расстраивать его мне вообще не хотелось: он хороший человек, я чувствую это. Просто знаю. К тому же, у него был день рождения, и ему даже не досталось симпатичной девчонки, с которой можно было бы полизаться в шкафу. Извиняться во второй раз было бы глупо, поэтому я выпалил первое, что взбрело в голову:

— У меня лицо горит. Кажется, оно всё онемело.

— Правда? — он нахмурился и положил ладонь мне на лоб, как будто мог почувствовать, онемело оно или нет. Никто из школы никогда не прикасался к моему лицу, поэтому я замер от неожиданности, но тёплая, сухая рука быстро исчезла. — Да нет, всё нормально.

После этого мы уже не разговаривали, и очень скоро дверь открылась. Первое время меня слепил свет, и я неуклюже поднялся на ноги. Мы вышли из комнаты и разошлись — Руперта ждали гости, а мне ужасно захотелось охладить лицо. Попытался даже пробиться в ванную, чтобы умыться, но, судя по звукам, там сидел кто-то, кому было намного хуже, чем мне.

Часы показывали полвторого ночи, и я решил, что с меня хватит. Основное веселье подходило к концу. Самая обычная, в общем, вечеринка: никто не обдолбался и не выбегал голым на газон.

— Уже уходишь? — спросила меня Моника. Она сидела на крыльце, но уже с девчонкой, которую я не знал.

— Да. Мне пора.

— Ладно. Спасибо, что скрасил мой вечер. Я даже не думала, что ты умеешь разговаривать.

— Я ещё много чем могу тебя удивить, — сказал я, пошевелив бровями.

— Дурак, — она рассмеялась и клюнула меня в щёку.

Родители уже спали, и в комнате меня ждала только моя кошка. Она сразу свернулась клубочком у меня в ногах и довольно замурлыкала.

========== three ==========

Пора перейти к делу. Совсем забыл написать, что пушка наконец у меня в кармане. Вообще-то, она была прямо за стеной всё это время: мой отец по молодости увлекался охотой, и винтовка до сих хранится в сейфе в кладовой. Единственной проблемой оставался ключ, потому что он даже мельком не упоминал, куда прячет его. Я обшарил все ящики его рабочего стола и тумбочку, но ничего не нашёл.

Вчера ночью я спустился на кухню, чтобы выпить воды, и увидел, как отец укладывает что-то в коробку с коржами для лазаньи. Пришлось бесшумно возвращаться в кровать с пересохшим горлом — появилось странное предчувствие что это то самое «тайное место». Так и оказалось: вернувшись со школы, я нашёл там пачку купюр «на чёрный день» и ключ от сейфа. Деньги мне были не нужны, а вот ключик подошёл на ура. Осталось только купить побольше патронов двадцать второго калибра. С этим проблем точно не будет: есть один магазин в Вудстоке, где можно приобрести несколько пачек. Помимо этого, придётся искать второе оружие, причём более скорострельное и компактное.

Чертовски сложно делать домашнюю работу, а ещё держать в голове всё, что я должен успеть до тринадцатого мая — это дата, которую я выбрал. Все считают число «тринадцать» хреновым, так почему бы ему не оправдать стереотип? Осталось совсем немного (сегодня девятое марта), решение давно принято и отступаться поздно.

А теперь внимание. Я уверен, что когда найду вторую пушку и свершится правосудие, все спросят: а о чём он думал? Как его родители могли не заметить? Они смотрели «Шоу Бенни Хилла», пока их сынок рисовал свой сумасшедший план? А его мать всегда находилась дома и ничего не знала? Да что она вообще за мать такая?

Так вот, дорогие журналисты, копы — или кто вы там? Я не рисую в блокнотах бойню, не угрожаю никому расправой, а мой отец знать не знает, что мне удалось-таки добраться до сейфа. Я одурачил родителей также, как одурачил всех вокруг — учителей, одноклассников, школьного психолога…

Мои родители не виноваты. Повторяю: мои родители не виноваты ни в чём. Моя мама — образцовая домохозяйка, которая в детстве пекла мне кексы и помогала разобрать домашнее задание по математике. Мой отец — очень талантливый инженер, настоящий пример для подражания и ни разу в жизни не поднял на меня руку.

Я хочу сделать это не потому, что играю в «Старкрафт» или слушаю хэви-метал. Если вы вините во всех проблемах правительство, кино, компьютерные игры или музыку, то вы конченый идиот.

Давайте начнём с того, что не было никакой внезапной мысли, после которой я решил, что хочу пристрелить кого-то. Просто эта идея живёт во мне слишком долго. Чертовски долго. Не было никакого конкретного случая, чтобы придурочный качок обозвал меня, и я собрался выбить ему мозги из автомата Калашникова.

Но все любят искать «точку отсчёта», поэтому придётся вернуться к тому моменту, когда я понял, как меняется жизнь, если в твоих руках есть оружие.

В мой первый год в старшей школе я всё ещё возвращался домой на автобусе. Последним уроком в расписании стояла физкультура, поэтому после душа я частенько забегал в салон последним и занимал место в самом конце, где сидели всякие отбросы — все другие места к тому времени уже были заняты.

И каждый день рядом со мной садился один и тот же парень. Его звали Джордан, ему исполнилось двадцать один, но он всё ещё не закончил школу. Он был единственным в старших классах, кто уже мог покупать алкоголь, и внешне напоминал неповоротливую гориллу.

Джордан мог стучать меня по голове, выхватывать из рук книги или говорить всякую чушь. Он выглядел сумасшедшим, и поступал точно так же: подкарауливал меня в коридорах, чтобы толкнуть, а однажды разбил мне о голову сырое яйцо. Предстоящая встреча с ним вызывала у меня дрожь, а жаловаться на Джордана было бесполезно. Если чему-то меня и научила средняя школа, так это тому, что все проблемы нужно решать в одиночку.

Пора было положить этому конец. В гараже мне удалось найти кусок металлической трубы и спрятать его в рюкзаке. После физкультуры я оставил книги в шкафчике, а трубу нёс с собой, и чувствовал себя офигительно — почти богоподобно, вот нужное слово!

Я занял последнее место рядом с Джорданом, и он снова начал говорить всю эту хрень, про то, какой я задрот и как он сломает мне нос или вывернет руку.

— Лучше не зли меня, — тихо произнёс я.

Для очистки совести мне пришлось дать ему последний шанс. Если бы он хотя бы раз в жизни услышал меня и заткнулся, я бы и пальцем не пошевелил.

— Ну и что ты, блин, сделаешь? Заплачешь? — Джордан насмешливо смотрел на меня и скалил свои крупные, жёлтые от литров выпитой газировки зубы.

Нет, плакать я не собирался. Плакать нужно в начальной школе, когда на твои слёзы ещё кто-то реагирует. Теперь я собирался вмазать ему. И стоило ему снова открыть рот, как я поднял завёрнутую в тряпичный рюкзак трубу и долбанул его по голове. Джордан шумно выдохнул и прижался к стенке автобуса, накрыв голову руками, а я несколько раз всыпал ему кулаками, прежде чем водитель резко затормозил у обочины и оттащил меня от этого громилы. Какая-то девчонка громко визжала, другие дети сидели с изумлённо распахнутыми глазами, но благоразумно решили не вмешиваться.