Иногда я слушаю панк, и мне нравится многое из того, за что они борются, но не считаю себя частью их движения — я слишком тихий для этого. К тому же, у меня нет и остальной атрибутики: я не крашу свои русые волосы в яркие цвета, не собираюсь делать пирсинг и втыкать английские булавки вместо серёжек. Какое-то время хотел прикупить у одного чувака из колледжа армейские берцы, но потом решил, что на мне это будет смотреться придурочно.
…
Ладно, я достаточно написал о вещах, которые ненавижу. Иногда я стараюсь видеть во всём хорошее и быть жизнерадостным, но обязательно происходит что-нибудь, что меня выбешивает.
Я люблю ездить на рыбалку с папой. Люблю читать фантастику, смотреть чёрно-белые фильмы, ещё люблю книги Стивена Хокинга, физику, исторические романы. Люблю сладкие молочные коктейли в «Севен-Элевен», мятные леденцы и читать о космосе. И ещё много чего.
Возможно, если бы у меня появился друг, который по-настоящему понимал бы меня, или девушка, то моё настроение не было бы таким скверным. По крайней мере, оно не было бы таким скверным всё время, а это значительно облегчило бы жизнь. Но во всём, что касается девушек, свиданий и романтики я разбираюсь ещё хуже, чем в спряжениях французских глаголов. У меня возникает симпатия и к парням тоже, но я не знаю точно, чего хочу от них — может быть, они мне интересны потому, что я хотел бы общаться с ними, быть ими — красивыми спортсменами, которых все уважают.
Сложно представить человека, который захотел бы встречаться со мной. Я иногда прихожу на спортивные соревнования и смотрю на всех этих идеальных девчонок из команды поддержки, вроде Бекки, Кармен или Мэдисон Харлоу. Мне нравятся их локоны, их фигуры, а Мэдисон похожа на прекрасную фарфоровую куклу, к которой не сразу решишься прикоснуться. Мне нравится воображать, что мы встречаемся, а после игры она накинет на плечи мою кофту, и мы пойдём ко мне домой и будем заниматься любовью всю ночь.
Если Бекки — новая «горячая цыпочка» в старших классах, то Мэдисон Харлоу, казалось, рождена для того, чтобы ею восхищались. У неё длинные русые волосы, она всегда выглядит женственно и носит пастельных тонов блузки и джинсовые юбки. Причём юбки — обязательно короткие. Многие сказали бы, что её красота шаблонная (я услышал это от моей одноклассницы), но она всё ещё выглядит, как местная Пэрис Хилтон, и этого у неё не отнять.
В школе полно красивых девушек, но Мэдисон вроде как разбила мне сердце, поэтому я о ней рассказываю.
Мы с ней ходили в одну начальную школу, а потом пересекались на уроках и в старших классах. Но если до этого мы были просто знакомы друг с другом, то шанс пообщаться с ней представился только когда я устроился на работу, а это было в прошлом году.
Тем летом я копил себе на ноутбук, потому что мама отказывалась покупать мне новый и собирала деньги на мою учебу в колледже и на новую машину. Она объявила мне настоящую войну и сказала, что отныне на все шмотки и гаджеты я должен зарабатывать сам. Я злился, а потом посмотрел на свои дырявые кеды и устроился на работу в торговый центр.
Искать работу в маленьком городке — непростое занятие. У всех подростков полно свободного времени, и всем нужны карманные деньги. Но мне ужасно повезло, потому что в «Флауэрфилдс» открыли небольшое кафе, где подавали домашнее мороженое, и им как раз нужны были сотрудники.
Пять раз в неделю я приезжал туда на велосипеде и с утра до вечера протирал столы, выкладывал в бумажные стаканчики несколько шариков мороженого и желал посетителям хорошего дня. Работа мне нравилась: в этот торговый центр приходили в основном домохозяйки и сильно уменьшался риск наткнуться на кого-нибудь из школы.
Начальница появлялась два раза в день, но у нас никогда не случалось никаких конфликтов. Условия меня устраивали, поэтому не было желания слинять до окончания рабочего дня или как-то её обмануть. Она даже разрешала мне включать любимую музыку, поэтому пожилые леди и молодые мамочки с детьми ели мороженое под вопли Уотти Бьюкэна.
Мне было так прекрасно в этом мире сладостей и доброжелательных женщин, что я прямо расстроился, когда начальница заявила, что нашла ещё одну помощницу. Ещё больше я офигел, когда на следующий день в таком же форменном сине-белом поло, как и у меня, появилась Мэдисон.
Первые пару дней я терялся и не знал, о чём с ней поговорить, а потом Мэдисон заговорила со мной сама. В утреннюю смену к нам редко кто-то заходил, поэтому мы были предоставлены сами себе. Мэдисон переписывалась с кем-то, я слушал музыку и распаковывал только что привезённые коробки с разноцветной посыпкой.
— Что это за песня? — спросила она, когда заиграли Ramones.
— Ты тоже любишь панк?
— Нет. Просто хотела завязать разговор, — улыбнулась она. — Было бы странно спрашивать, какой твой любимый вкус мороженого.
— Или в каком я классе, — подытожил я, намекая на то, что у нас полно совместных уроков.
— Нет ничего скучнее разговоров про учёбу. Или про спорт. Знаешь Шона Кеннеди? Он всё время рассказывает о том, как зашибенно играет в бейсбол. Ску-ка, — произнесла она по слогам.
Конечно, я знал Шона. Это красивый парень из выпускного класса, который недавно получил спортивную стипендию в университет Эванстона.
— Мы с ним вместе ходим на занятия по математике, — сказал я, не решаясь также открыто критиковать его. — Ну, он ходит на них только тогда, когда ему хочется.
— Неудивительно. Ему достаточно правильно вписать в документы свою фамилию, и его возьмут играть в университетской лиге.
— Неплохое достижение для парня из пригорода, — заметил я.
— Ты так думаешь? Ну а сам куда собираешься поступать?
— Я ещё не знаю. Возможно, я хотел бы заниматься компьютерным дизайном или чем-нибудь таким. Я в этом году оформлял школьные альбомы…
— Что ж, спасибо, что замазал мне прыщи, — подмигнула она.
Так всё это началось. Теперь мы не проводили день в молчании, а болтали о чём-то. Мне нравилось слушать её: Мэдисон много знала о парнях, которые казались мне недосягаемо крутыми. Она рассказывала, как они напивались на вечеринках, как лажали перед девушками, как слюняво целовались. Настала моя очередь посмеяться над ними.
По утрам я всегда ждал Мэдисон у дома, чтобы приехать на работу вместе. Частенько покупал ей кофе в «Старбаксе», а однажды записал диск с песнями, которые мне нравились. И даже отважился поместить туда «Я хочу быть твоим бойфрендом», мою любимую композицию у Ramones. При этом на следующий день она сказала мне, как ей понравился диск, какие песни больше всего, а какие — не очень.
Пожалуй, это было лучшее лето. Я о таком и мечтать не мог, и в последний рабочий день немного хандрил — из-за того, что всё заканчивалось. До школы оставалось чуть больше недели, и нам на смену взяли ребят постарше. Помню, что особенно тщательно вытер столы в ту пятницу и сделал себе дынное мороженое, которое всегда мне нравилось больше остальных и ванильное — для Мэдисон, перед тем как выключить подсветку витрины.
Мы закрыли кафе и собирались уходить. В торговом центре посетителей оставалось не так много, и мы некоторое время шли рядом молча, рука об руку. Впервые мне захотелось столкнуться с кем-нибудь из класса, чтобы все видели, что я иду так потрясающе близко к Мэдисон Харлоу, будто пригласил её «позависать» со мной этим вечером. И тут она заявила:
— Хочу пойти в кино. Как насчёт ужастика?
— Отлично, — кивнул я и в итоге заплатил за оба билета.
Зал оказался небольшим. Там сильно пахло маслом и кукурузой, а сиденья были обтянуты бордовым плюшем. Мы устроились в середине зала, и, не отрываясь, смотрели фильм. Иногда Мэдисон наклонялась, чтобы прошептать что-нибудь мне на ухо, и я улавливал клубничный аромат её волос, словно от детской зубной пасты.
На особенно страшном моменте она зажмурилась, положив голову мне на плечо.
— Это закончилось? — спросила она.
— Ага, — отозвался я, убедившись, что сцена с гниющим заживо зомби и правда закончилась.
