— Спасибо, Рон, — прошептала Гермиона сквозь всхлипы.

Вспомнив о своем положении, она развернулась и побежала к воротам, чувствуя свободу от этого ада, ее стучащее сердце, словно птица, расправляло крылья впервые с того дня, как она была схвачена Беллатрикс, мать ее, Лестрейндж…

Гермиона резко затормозила у ворот, когда воздух пронзил ужасный, будоражащий женский крик.

Птицы вспорхнули от вопля, и Гермиона испуганно вздрогнула. Ее рука была вытянута, она бессознательно тянулась к воротам.

Должно быть, это была Беллатрикс, или же Нарцисса.

Но почему? Неужели Пожиратели одолели Беллатрикс? С каких пор ведьма так вопит? Это была Нарцисса? Они схватили ее?

Потому что я убежала?

Но кого волнует?

Гермиона покачала головой, сделав еще один шаг вперед. Какими б они ни были противоречивыми, каждая из них получит по заслугам.

Прозвучал еще один ужасный крик.

Гермиона подпрыгнула, вырываясь из прострации.

Кого заботит, кого это волнует? Просто иди, просто уходи, ты свободна прямо сейчас!

Кончики ее пальцев коснулись магической границы перед ней, как шелк на ощупь, а за этой чертой она была свободна, где никто, даже Беллатрикс, не смел бы ей помешать вернуться домой. Судьба похитителей не была ее проблемой.

Еще один крик пронзил воздух и наполнил его невообразимым отчаянием.

Проклиная себя, Гермиона развернулась, крепко сжимая палочку в руках.

— Просто уходи, — простонала она, — просто уходи.

Она была там. Свобода была настолько близко, что ей нужно было всего лишь открыть рот и вдохнуть ее полной грудью. Почему имело какое-то значение то, что происходило там и с теми, кто так истошно кричал? Почему она должна беспокоиться, почему должна быть настолько глупа, чтобы остаться, чтобы помочь тем, кто причинял ей одну только боль?

Почему она должна вернуться к ним?

Она вспомнила лицо Беллатрикс, полное обиды и недоверия от того, что ее предал самый дорогой для нее человек.

Какая разница?

Ее собственный голос прорвался изнутри нее, взывая к совести.

«Да, ну… Я — не вы. И даже если вы правы, я все равно никогда не пожелаю им того, что вы делали с людьми… Даже вам не пожелаю.»

«Не имеет никакого значения, как они поступили, или как поступаете вы. Я никогда не буду делать так, я никогда бы не поступила с ними так, и даже с вами, потому что это неправильно.»

Гермиона покачала головой, прикусив губу, пока она не начала кровоточить. Она не могла поступить так с собой, не могла. Она уже представляла Гарри и Рона, как если бы они были здесь и как бы уже вытащили ее через ворота, сказав ей выбросить эту чушь из головы.

Совесть сдавливала ей внутренности, сражаясь с самосохранением. Было бы правильно, не так ли, оставить сестер и спастись? Чтобы их пытали, как пытали ее, чтобы умерли…

Было справедливо, что Беллатрикс предали ее же соратники. Она заслужила того, чтобы умереть именно так.

Это было правильно.

Не так ли?

Лгунья, прошипел голос Беллатрикс в голове. Грязная, мерзкая лгунья. Я знала, что ты соврала.

И снова будоражащий крик сотряс воздух вокруг, он был громче и отчаяннее прежних. Гермиона отошла от ворот, сделала шаг, затем второй, третий…

И вдруг она снова побежала.

Гермиона проклинала себя за каждый шаг, воевала с естественными инстинктами, чтобы не повернуться назад и спасти себя, пока еще могла сделать это, но все же она побежала на крики, бежала прямо до самого маленького черного коттеджа, стоящего прямо посреди лесной поляны.

Она обнаружила, что дверь в кухню, через которую она убегала, весела на петлях, она заглянула внутрь, во тьму дома, и пронзительные крики достигли ее уха. Люди внутри кричали, но она не могла понять, что именно.

— Это твой последний шанс, — отчаянно прошептала Гермиона. — Никто не обвинит тебя…

Снова крики.

Но она сама себя обвинит.

Качая головой от отвращения к собственной глупости, Гермиона вошла в дом, пересекла кухню и приблизилась к дверному проему, ведущему в гостиную, и затаила дыхание. Медленно она заглянула внутрь.

— Круцио! — произнес Трэверс, его палочка указывала на Нарциссу, которая извивалась и завывала на полу от агонии.

— Оставь ее в покое, ты, кусок дерьма! — зарычала Беллатрикс.

Она стояла на коленях посреди комнаты, а Скабиор, Селвин, Макнейр и толстяк держали ее на прицеле своих палочек. Губы ведьмы были все в крови и искусаны, ее скулу украшал фиолетовый синяк.

Она бросилась к Трэверсу, но Селвин пнул ее по голове, откинув на спину.

Мужчины смеялись, когда Беллатрикс схватилась за голову и начала бормотать проклятия, а Трэверс, к огромному облегчению Гермионы, наконец-то снял проклятие с Нарциссы, которая продолжала всхлипывать на полу.

— Ты знаешь, что нам нужно, Беллатрикс, Булстроуд, подними ее! — приказал Трэверс толстяку, тот хрюкнул и подошел к Нарциссе.

Гермиона нахмурилась, когда поняла, почему этот крупный мужчина казался ей настолько знакомым. Его дочь когда-то пыталась задушить ее в школе в ранее забытом дуэльном классе. У нее был такой же огромный мясистый нос и глупые посаженные глазенки.

Булстроуд потянул вверх всхлипывающую Малфой и скрутил ее в жестких объятиях так, чтобы она могла видеть его и Трэверса.

— Вы жалкие. Вы не отваживаетесь причинить боль мне, и поэтому мучаете ее? Все вы, черт подери, самые бездарные волшебники! И вы еще задавались вопросом, почему Темный Лорд считал вас кучкой отбросов! — с яростью выплюнула Беллатрикс.

— Закройся, Лестрейндж! — рявкнул Трэверс, прищурив темные глаза.

Его лицо украшали непонятные синяки, и Гермиона заметила, как они тянуться за ворот его рубашки. Он продолжал морщиться от боли, причиненной проклятиями Беллатрикс.

— Все знают, что ты была шлюхой Темного Лорда, — усмехнулся Селвин, а за ним и все остальные.

Он переместил свой вес на одну ногу, видимо и его не обошел стороной гнев ведьмы. На самом деле, все в этой комнате получили проклятий от правой руки Волан-де-Морта. Макнейр посматривал на уродливый черный волдырь на шее, а Скабиор казался слегка пьяным. Он продолжал дрожать без видимой причины, а Булстроуд, казалось, внезапно полысел, и макушка его выглядела хорошо поджаренной.

Ну… Они одолели Беллатрикс, но не без потерь.

Беллатрикс оскалилась в ответ Селвину, и он немного отступил. Ведьма выглядела довольно пугающей с лохматой копной кудрявых волос и ухмылкой, окрашенной кровью. Гермиона не могла не восхищаться ее сумасшедшим бесстрашием. И снова она подумала, что, не будь ведьма такой злой, ее место было бы в Гриффиндоре.

— Назови место, где вы скрывались, иначе мы продолжим забавляться с твоей дорогой Цисси, пока Сивый не притащит девчонку обратно, — холодно произнес Трэверс.

— Если он притащит, — закатила глаза Беллатрикс.

Как ей удавалось выглядеть так высокомерно даже на коленях?

— Грязнокровка обладает большим талантом, чем любой из вас, так называемой чистой крови, не говоря уже о том, что вы просто жалкие щенки.

Гермиона вздернула брови.

Беллатрикс только что сказала, что она талантливее чистокровных…?

Если им удастся выбраться отсюда живыми, она никогда бы не позволила этой женщине жить дальше, а точнее всего, если бы она не смогла бы снова убежать от нее, что было очень вероятно, ведь для спасения Беллатрикс от этих людей Гермионе потребуется вернуть ведьму в такое положение, в котором она смогла бы сражаться с Пожирателями смерти, а значит и снова захватить гриффиндорку в плен.

И, вероятнее всего, прикончить ее на этот раз.

Решай, решай…

Как я собираюсь осуществить это, не убив себя… Или того хуже?

— Говорит подстилка на полу, — возразил Трэверс. — Все эти разговоры и твое молчаливое согласие со связью с Темным Лордом только подтверждает то, по какому принципу он подбирал себе любимчиков.

Беллатрикс рассмеялась. И в этот раз ее издевательство не было направлено на Гермиону.