Она надеялась.

А затем она задумалась, поправила ли Миранда свой собственный макияж. Поняла ли, что ее помада была размазана. А если Стивен увидел и понял, что к чему? Что, если Миранда проходит через ту же самую сцену прямо сейчас, имея под боком подслушивающих детей с широко распахнутыми глазами, подсматривающих где-то с лестницы? На секунду в ее голову пришла безумная мысль позвонить и предупредить, но уже слишком поздно. Прошел почти час с ее ухода. Если что-то и произошло… Ну, ничего не поделать. Энди не узнает точно до завтра, если вообще узнает.

На следующее утро она отправилась на работу рано после очередной бессонной ночи. Как и Нейт, она ощущала себя запертой в квартире, поэтому ей нужно было уйти, сбежать, даже если и в «Подиум».

Она забежала за кофе, не в «Старбакс», а в семейную кофейню на углу. Кофе был хорош. К слову, лучше, чем в «Старбакс» и гораздо дешевле. Никто в журнале никогда бы не взял там что-либо. Она проигнорировала толчки в транспорте и сосредоточилась на рекламе, мелькающей повсюду.

Офис был пуст, когда она приехала. Даже Эмили еще не было на месте. Но во Франции все точно были на ногах, поэтому Энди начала прозванивать номера. Эмили прибыла пятнадцать минут спустя, удивленная присутствием Энди.

— Значит, — иронично произнесла Эмили, — теперь ты ранняя пташка?

Ох, нет. Энди сегодня была не в настроении выносить дерьмо от Эмили.

— Ну, послезавтра важный день, — четко произнесла она, расставляя акцент, что заставило Эмили замолчать. Она подумала о том, как бы отреагировала Эмили, если бы она пересказала вчерашние слова Миранды о намерении сделать ее первой ассистенткой. Скажет ли она что-либо вообще, или просто выпрыгнет из ближайшего окна? Энди не была достаточно злой или глупой, чтобы попытаться узнать. Эмили может рассчитывать на нее в этом случае.

У Миранды был педикюр этим утром, поэтому она не появлялась до девяти тридцати. Когда она показалась, Энди могла сразу увидеть, что она была слишком спокойна для человека, которой мог бы быть уже в процессе развода из-за размазанного макияжа, и что-то внутри наполнилось одновременно как облегчением, так и разочарованием.

Как только Миранда зашла в офис (как всегда не создавая визуальный контакт), Энди сразу же погрузилась в рутину, исполнение которой довела до совершенства не без кооперации с самой Мирандой. Она вскочила на ноги, как только дверь распахнулась, встала справа от Миранды как раз к тому моменту, как женщина закончила расстегивать пальто, и уже вытянула руки в ожидании летящих пальто и сумки. Она тут же все словила, прежде чем что-либо могло коснуться стола, развернулась на каблуках и аккуратно убрала вещи с поля зрения.

Эмили была впечатлена против своей же воли. Ну, в своем роде, это было действительно впечатляюще, ведь так? Энди на секунду задержала прикосновение к пальто, а затем повесила его в шкаф.

Найджел прав. Она хороша в своей работе. И если она уйдет, то, вероятнее всего, больше никогда не увидит Миранду. В этом была вся суть ухода, в конце концов. Тогда кто будет ловить пальто, кто будет бегать за «Старбакс», следить за тем, чтобы завтрак был подан вовремя, кто будет координировать встречи с маникюром, и всем остальным? Она знала, что ассистентов в «Подиуме» пруд пруди, и что, когда Миранда поманит пальцем новенькой девушке, та будет счастлива подчиниться. Но лишь из страха, или потому, что хочет перспектив. А не потому, что хочет сделать Миранду счастливее, и не потому, что любит ее. И именно поэтому она не будет столь хороша. Может, остаться? Может, это будет того стоить? Для Энди, брать все, что доступно, и отдавать все возможное взамен.

Энди развернулась, чтобы вернуться к своему столу, и вдруг заметила, что Миранда смотрит на нее из своего кабинета. Ее настигло чувство, будто кто-то ударил в живот, и она быстро отвела взгляд. Она помнила, какого это было, целовать Миранду. И она также помнила: Я замужем. У меня двое детей. И именно поэтому, поэтому она должна была уйти, прежде чем станет слишком поздно. Единственное спасение будет в Париже, и лишь потому, что они будут слишком заняты, чтобы словить момент. Она надеялась. Энди желала, чтобы эта ее надежда была правдивой.

Она позаботилась и о другой небезопасной зоне, удостоверившись, что в машине в Париже не будет перегородки между передним и задним сидениями, или даже затемненных окон. Она позаботилась об этом.

Она, вероятно, должна быть более расстроенной из-за Нейта. Часть ее все еще любила его. Это было не так сложно. Он милый парень, который всегда был добр с ней. Миранда же скорее отталкивала, терроризируя каждого, не только Энди, относясь ко всем по большей части как к дерьму. Может, дело в этом… Может быть, Энди мазохистка, и она только сейчас это обнаружила. Тем больше причин, чтобы уйти.

Энди провела целый день, мотаясь по городу (в одиночестве), выполняя поручения, делая звонки и сочиняя сообщения. Миранда позвонила ей лишь единожды — краткий приказ забежать в «Найн Вэст» и забрать несколько сумочек. Энди достигла бешеного темпа на этот раз. У нее не было даже времени подумать над этим, но, когда она оказалась дома, то заметила, что Нейт заходил днем и забрал большую часть одежды, а также средства личной гигиены, не забыв оставить записку на зеркале: остался у Лили.

Лили. Отлично. Почему все не могло быть проще, почему он не остался у Дага? Она позвонила ему. Она должна была. Ведь это же она должна была сделать, не так ли?

Ничего хорошего из этого не вышло, конечно. Он не хотел говорить с ней, только сказал, что она может оставить квартиру себе, и что он заберет остальные вещи, когда она будет в Париже. Затем, прежде чем Энди смогла сказать хоть слово против, Лили взяла трубку.

— Энди, что ты сделала с этим мальчиком? — потребовала она. — Что с вами происходит, почему его тощая задница греет мой диван?

— Он не сказал?

— Нет. Он просто задумчив. Высокий, темный и задумчивый, это твой мужчина.

— Нейт часто задумчив, — подметила Энди, сглатывая ком в горле. — Но он больше не мой мужчина. Просто поверь мне, Лили. Нет, — громче сказала она, предупреждая протесты Лили. — Я не могу сейчас говорить об этом. Спасибо, что поддерживаешь его. Мне нужно идти, — она повесила трубку. Энди предпочла бы совсем отключить телефон, но не смела делать этого с тех самых времен, как начала работать в «Подиуме». Лили перезванивала дважды, но она не брала трубку. Энди задумалась, сколько Лили потребуется времени, чтобы вытянуть правду из Нейта. Как минимум, часть правды.

Она не беспокоилась, так как, по ее мнению, должна была. Она не делала ничего из того, что, по сути, должна была сделать. Это неожиданно освобождало.

Спустя два дня она уже садилась на рейс в Париж. Она понятия не имела, как все так быстро произошло; она будто бы моргнула, и не стало сорока восьми часов. Вероятно, это было связано с тем, что за последние два дня она приходила домой настолько уставшей, что почти не замечала отсутствия Нейта. А теперь она оказалась в первом классе, оглядывая огромные кожаные сидения.

Она едва обменялась с Мирандой двадцатью словами за все это время. Это был настоящий подвиг, но им удалось.

Миранда явно собиралась придерживаться традиций.

— Андреа, садитесь с Найджелом, — произнесла она, пока стюардесса несла ее багаж. — Мне нужно обсудить с Джоселин шоу Александра Маккуина. Люси, вы садитесь позади меня на случай, если понадобитесь.

Джоселин кинула на Энди страдальческий взгляд. Она против воли ухмыльнулась и сразу же отвернулась, прежде чем Миранда могла заметить, и столкнулась с не менее задорной ухмылкой Найджела.

— Ну, привет, компаньон, — произнесла она.

— Правило номер один: я не играю в игры для путешествий, — сразу же начал он. — Никаких «Шпион», или «Угадай животное». Правило номер два: я сижу у прохода. Ненавижу окна, из-за них у меня обостряется клаустрофобия.

Интересно, что за опыт у Найджела был в полетах, раз его первое правило никаких игр? Энди не спросила. Вместо этого она с благодарностью проскользнула к сидению у окна (которое она хотела в любом случае) и прикрыла глаза, наконец получив заслуженный отдых. Как и всем остальным, ей нечего было делать во время полета: не было возможности делать звонки или же бегать по поручениям. Она никогда не могла подумать, что семичасовой полет мог быть настолько расслабляющим, но прямо сейчас каждая секунда ощущалась как дар божий.