– Марк! Отдай её мне! – это была миссис О’Нилл.
– Кэтрин, но зачем тебе она? И как мне тебе её отдать? Перевязать лентой и подарить на рождество? – говорил мистер Гилмор.
– У меня ведь никогда не сможет быть детей, а тут такая милая девочка! Марк, умоляю. Я готова заплатить любые деньги! – женщина молила его, но больше разозлила его, чем разжалобила.
– Ты плохо понимаешь, Кэтрин, что говоришь! Ты хочешь купить у меня эту девочку? Уверен в мире множество сирот, готовых назвать тебя мамой! Но Кларибэль будет жить здесь!
– Ты! – миссис О’Нилл остановила свою попытку оскорбления. – Как ты можешь так со мной!? У тебя есть сын! Что прока с этой девчонки?
– Кэтрин, – спокойно выдохнул мистер Гилмор, – я не хочу ссориться с тобой перед Рождеством.
– Марк, тогда услышь меня…
– Это ты услышь меня! Кларибэль никуда не едет! Она будет жить здесь и воспитываться мадам Дюпре!
В этот момент Бэль поняла, что ей лучше уйти, и в ту секунду, когда она вбежала в зал, где была до этого, громко хлопнула дверь в кабинет мистера Гилмора, и фиолетовое платье мелькнуло где-то в конце коридора. Возмущённая женщина шумно поднималась на второй этаж.
– Эй, что ты тут делаешь? – позади неё раздался противный голос, начавший ломаться, и Бэль резко обернулась.
Сверкая золотой тканью костюма, перед ней стоял толстый, розовощекий кудрявый блондин – мистер Гилмор младший.
– Я играла на фортепиано, – ответила девочка.
– Когда это сельские девчонки умели играть на фортепиано!? – лицо Чарльза сморщилось.
Бель не знала, что сказать, глядя в его голубые поросячьи глазки.
– Мой отец пусть и глупец, но ты даже и не мечтай однажды стать мисс Гилмор!
– Я и не мечтаю, мне это и не нужно, – ответила Бэль, – ты мало что понимаешь в этой жизни, Чарльз. Я бы все отдала (даже несметные богатства и возможность стать приёмной дочерью богатейшего человека), только чтоб снова оказаться в родном деревянном доме рядом с живыми родителями.
Толчок был такой силы, что Бэль с трудом устояла на ногах, и в большей степени ей помогли это сделать миллион тяжёлых подъюбников, приковавших её к полу.
– Ты что о себе возомнила!? – крикнуло красное от злости лицо с толстыми кривыми губами. Он дышал через широкие ноздри и пучил свои узкие глаза.
– Чарльз! – Бэль снова резко обернулась, узнавая голос, пусть сейчас он был холоден и низок.
В дверях зала стоял мистер Гилмор, сжав руки в кулаки и убрав их в карманы.
– Эта мерзкая девчонка, – задыхаясь от злости говорил мальчик, – она посмела…
– Я слышал, что говорила мисс Дэй, – ответил его отец.
– Что? И ты не возмущён? Она сказала, что сын самого Марка Гилмора ничего не понимает! – кричал мальчик.
– Пойдём со мной, – сказал он сыну, и тот бросив на Бэль последний гневный взгляд, направился за хозяином дома в его кабинет.
Бэль снова осталась одна.
Тишина долго ещё весела в доме, до самого вечера, пока бальный зал (огромный и светлый с рождественскими украшениями) ни стал наполняться людьми. Бэль была удивлена, увидев миссис О’Нилл. Она была уже в голубом платье и вела себя так, словно никакого разговора с мистером Гилмором у неё не было. Сейчас она была в сопровождении своего мужа, удивительно внешне непривлекательного мужчины, казалось, он болен, но из всех сил не давал никому этого понять. Миссис О’Нилл все кружила вокруг него, приговаривая, что они очень скоро поедут искать тот Новый свет, про который только и пишут в газетах. Желая скорее начать фуршет, у стола кружил мистер-щётка, усы которого начинали шевелиться, стоило ему только заговорить с кем-то о винном букете, который подадут к праздничному ужину. Рядом с ним стояла высокая блондинка с крупными чертами лица, обмахиваясь веером. Сегодня утром Бэль не видела её на завтраке, видимо она прибыла позже. Возле мягких кресел вблизи высоченной ели стояли три одинаковых девушки, платья на них были разные и причёски тоже не были похожи, но лицом все они были одним человеком. Они стояли, изредка переговариваясь между собой и кидая взгляды в сторону толстого и избалованного мальчишки, что лежал на одном из кресел, почти за елью и ел конфеты, поставив коробку себе на живот.
– Какой позор! – рядом Бэль услышала недовольный голос, это была миссис Гилмор. – Мальчишка опять ест то, что нельзя, и привлекает слишком много внимания.
Пожилая женщина была в темно-бардовом платье (почти чёрном) с редкими вишневыми лентами ткани. Её седые волосы были застегнуты на затылке огромной заколкой с рубинами, и уставший взгляд был направлен на огромного поросёнка, что ел конфеты.
– Добрый вечер, миссис Гилмор, – Бэль сделала реверанс, как её и учила мадам Дюпре.
– Здравствуйте, мисс Дэй. Где Вы пропадали сегодня весь день? Мы вместе с Вашей гувернанткой поговорили, и я решила самостоятельно учить Вас игре на фортепиано, – заговорила женщина, на секунду переведя взгляд на девочку.
– Я была сегодня на первом этаже, в восточном крыле, там есть небольшая голубая гостиная, там стоит фортепиано, я играла там сегодня большую часть дня, – говорила Бэль.
– Вам нравится играть? – спросила она, присаживаясь на софу, что стояла рядом. Бэль встала рядом.
– Очень, миссис Гилмор, пусть я делаю это очень плохо. Я выбрала самую дальнюю комнату, чтоб никто не слышал меня.
– Боюсь, думаю все равно нашёл тот, кто слышал…
– Только если Чарльз, миссис Гилмор, – ответила Бэль, – он, по-моему, караулил меня.
– Чарльз как обычно просто гулял по коридорам, пусть мадам Дюпре не освобождала его от сегодняшних занятий по математике. Я про моего сына – Марка Гилмора. Его кабинет как раз рядом.
Бэль замерла. Ей казалось, что ещё немного, и речь зайдёт о миссис О’Нилл, и она, не отдавая себе отчёт, перевела взгляд на женщину в голубом платье.
– Ведь этот зал как раз возле коридора в кабинет Марка, – проговорила миссис Гилмор.
– Вы думаете, он слышал, как я играю?
– Разумеется, и заверил меня, что у Вас огромный талант, – ответила миссис Гилмор, слабо улыбнувшись, – жаль, что этот…, – она снова перевела взгляд на Чарльза, – обделён талантами.
– Неужели Вы так думаете, миссис Гилмор? Ведь он Ваш внук, – Бэль устала стоять и села рядом.
– Видите ли, первая жена моего сына была богата, но глупа. Глупа, ленива, не красива, но богата. Чарльз взял у этой женщины все перечисленное. – говорила тихим голосом женщина.
– Что случилось с его матерью? – спросила Бэль.
– Ну, – женщина тяжело вздохнула, – когда Чарльзу было пять, она умерла от грудной жабы. Доктор говорил, что виной всему огромная любовь к выпивке и еде.
– К выпивке?
– Это секрет, мисс Дэй, его знают только члены семьи, поэтому если я и расскажу Вам про это, то точно не здесь.
Она медленно поднялась со всего места, бросила на Бэль тёплый взгляд и сказала:
– Удачного вечера!
Выровняв спину, она медленно пошла через зал, к Чарльзу, который съел уже почти все конфеты.
Позже начался ужин, настолько богатый, что Бэль сначала растерялась, оглядывая стол, а затем решила попробовать всё, что не ела прежде. Её всегда поражала еда в этом доме, которую ели его полноправные жители, но сегодня Бэль казалось, словно стол был заставлен пищей богов.
Мистер О’Нилл почти не ел, разговаривая с другими мужчинами, в то время, когда его жена, казалось, ела за двоих. Мистер-щётка (его фамилии Бэль просто не запомнила) громко смеялся и говорил, делая щедрые глотки вина из бокала. Его щеки покраснели и в коже были видны полопавшиеся капилляры. В глазах скакала пьяная искра.
После ужина начался бал. Музыку играл оркестр, и множество разноцветных пар кружили по залу в вечернем вальсе. Никто не пел рождественские песни, никто не хвалил сына Божьего Иисуса, все забыли обо всем, ведь этот праздник был лишь поводом хорошо выпить и потанцевать.
Бэль смотрела на разрастающийся праздник, и понимала, что люди приезжают в этот богатый дом ради дорогой еды, алкоголя и танцев. Но мистер Гилмора это не смущало, он воспринимал это как что-то естественное.
