— Заниматься онанизмом с землянином требует… мужества.

Улыбнулся.

— То, что я постоянно думал о тебе и смотрел на тебя, добавило…

Он пожал плечами, все так же удовлетворенно улыбаясь и глядя на меня сияющими глазами.

— …ложку чего-то уж очень необычного.

Он хотел что-то добавить, но запнулся, подбирая слова.

— Такое забыть невозможно, — наконец сказал он. — Ничего подобного я никогда не испытывал. Особое, уникальное ощущение. Не мед и не деготь, а их дикая смесь…

Он с трудом, помогая руками, снял одно бедро с ручки кресла, потом второе. Встал, разминая ноги. Член упал на мошонку, вылив еще несколько капель спермы на ее сморщенную кожу.

Лес потянул жгут трусов вниз, вызволяя яички из подпиравшего их плена. Отбросил скомканную ткань в сторону. Лицо парня было откровенно удовлетворенным.

— Ты поразительный мужчина, землянин! — сказал Лес и улыбнулся.

Его голое тонкое тело, залитое спермой, светилось в лучах Гесиода, и я почувствовал в себе волну такой нежности, почувствовал столь острое желание обнять Леса, обнять мягко и тепло, что едва сдержался, чтобы не полезть к нему через кровать.

— Ты удивительный! — добавил Лес, скользнув глазами по моему лицу.

Я почувствовал, что краснею. И тут же устыдился этого — после того, что случилось, голый, в сперме, и краснею! И конечно, мой поганый язык тут же пришел мне на помощь. Помог, так сказать, скрыть мое смущение.

— А ты пассив или актив? — спросил я.

Теперь мне было стыдно уже не за то, что покраснел, а за то, что задал такой вопрос. Ну что со мной такое!

Лес не удивился и не обиделся.

— Думаешь, это важно? — спросил он, насмешливо улыбаясь.

Я пожал плечами. Что на самом деле было важно — это Лес…

— По статистике тот, кто проводит ритуал Гесиода, выступает в позиции пассива в большинстве половых актов данной пары, а тот, для кого проводят этот ритуал, гораздо чаще становится в этой же паре инициатором разрыва…

По лицу Леса пробежала тень. Он вздохнул.

— Мы с моим возлюбленным действовали строго по статистике.

Да, он говорил о своем возлюбленном. А я ведь спрашивал его о нас с ним. Мне почему-то хотелось знать, кем видит себя Лес в нашей с ним паре, если бы она была возможной.

— Пассивом, пассивом, не волнуйся, — тут же отреагировал на мои мысли юноша. Как ему удается так легко читать все, о чем я думаю! — Только мы никогда не станем парой. — Ты лучше подумай, кем ты себя видишь в паре со своим Пашкой!

Ну при чем тут Пашка!

Лес подошел к окну и стал смотреть на Гесиод, заполнявший собой все небо. Теперь передо мной оказались его узкая спина, цепочка позвонков, крылья лопаток, выпуклые полушария ягодиц, длинные тонкие ноги. Едва кончивший, я ощутил знакомый укол желания, неуверенный, несильный, но вполне различимый.

— Неужели книги пишут правду, и для землян быть пассивом еще хуже, чем просто геем?

Я молчал.

Лес повернул голову и посмотрел на меня через плечо.

— Вводить свой пенис в анус другого мужчины нельзя, это табу. Однако позволить другому мужчине ввести его пенис в твой анус нельзя вдвойне, это двойное табу?

— Это считается огромным позором, — пробормотал я.

— А почему?

Вчера я мог ответить на этот вопрос. Теперь же все в моей голове перепуталось, и я действительно, без рисовки, не знал, что сказать.

Лес постоял немного, глядя на меня. Потом подхватил брюки и футболку и ушел в ванную.

Комната опустела. На кресле напротив меня виднелись потеки спермы. На покрывале кровати лежал скомканный жгут трусов. Лес не взял их с собой в душ, они полностью пропитались семенем, их не наденешь…

Я приподнялся. Мои собственные трусы съехали до середины бедер. И я снял их. Мне почему-то была приятна мысль, что Лес выйдет из душа и увидит меня голым.

Я подобрал трусы Леса и, воровски оглянувшись, быстро их понюхал. Сперма андросца пахла как обычная сперма. И, блин, этот запах был приятным, притягательным! Я снова оглянулся и осторожно коснулся пропитанного семенем Леса участка ткани кончиком языка. Я ощутил жидкость, немного слизистую, но без какого-то четкого вкуса. Так и должно быть? Я лизнул чуть сильнее, но ничего нового не почувствовал.

На стене над креслом уже не было экрана. Интересно, сколько еще продержалась та четверка. Неужели можно с такой силой так долго трахаться и не кончать?

Я представил себе Леса на месте того паренька, на которого навалились остальные трое. Потом попробовал примерить себя на их роли. В конце концов решил, что я бы выбрал позицию сзади, но мне все равно не нравилось присутствие двух остальных, где бы они ни были и что бы они ни делали. Я убрал их из своей мысленной картинки, и стало намного лучше. Мой член ходил в анусе Леса, и это было завораживающе прекрасно. И все-таки не совсем то. Я представил себе другую позу, которую четверка опробовала чуть раньше. Положил Леса на спину, закинул его ноги себе на плечи… Неплохо. Перед глазами было лицо парня и можно было ласкать его тело, пока… Ну, пока делаешь свое дело… А если спереди, в рот?..

В конце концов я понял, что больше всего мне хочется совсем другого — лежать с Лесом, обнявшись, вот в этой постели. Я представил себе, как мы прижимаемся друг к другу, ноги переплетены, руки гуляют по телу другого, губы не спеша касаются губ… Да, это было бы волшебно! Я даже почувствовал какое-то мимолетное напряжение в своем только что кончившем члене. Как жаль, что это невозможно…

Но ведь возможно другое! Лес может остаться у меня на ночь! Конечно, не для секса, но мне было бы приятно видеть его в своей постели, посапывающим во сне, теплым, расслабленным. Он бы лежал на животе, и я бы глядел из того кресла, где он для меня онанировал, на светящиеся в свете планеты Гесиод изгибы простыни, покрывающей его тонкое тело. Я представил себе полушария ягодиц, покрытые тонкой тканью… Или Лес лежит на спине. Руки закинуты под голову. Зрачки под опущенными веками двигаются, ему что-то снится. А простыня скрывает и не может скрыть от меня его прекрасный торс, живот, бедра, холмик между ног… Или Лес лежит на боку, свернувшись калачиком, и его…

Звук душа прекратился. Я растерянно замер посреди комнаты, не зная, что делать. В голове лихорадочно завертелись обрывки фраз, которыми можно было бы попробовать убедить Леса.

Послышался щелчок двери ванной.

И почти сразу же за ним — другой щелчок, щелчок входной двери.

Я, похолодев, бросился туда. В коридоре перед номером никого не было. Лифт не двигался. Было тихо. Только дверь на пожарную лестницу медленно закрывалась…

Раздался звук вызова. Я автоматически принял его, даже не подумав, что я голый и весь в сперме. Вывел экран на середину коридора, сделав его огромным, под потолок.

Передо мной встало гигантское лицо Леса. Оно было веселым, слишком, с надрывом веселым. Мокрые волосы беспорядочными патлами торчали во все стороны. Держался Лес вполне непринужденно, независимо.

— Я от тебя сбежал, — сказал парень. Он быстро шагал по улице.

Тут он заметил, в каком я виде.

— Отличное порно, Артем! Особенно вон та струйка! — и он ткнул пальцем куда-то в сторону моего бедра.

Я невольно отодвинулся.

Лицо Леса стало серьезным.

— Не хочу мучительных расставаний и бесполезных уговоров. Когда долечу до Гесиода, сообщу. А ты скинь смайлик, когда доберешься до Земли. Договорились?

И, не дожидаясь ответа, он отключился.

========== Новый день ==========

В зале космопорта галдела толпа человек в шестьдесят-семьдесят. Все они были в одинаковой форме, не военной и не летной, какой-то особенной. Черной, с минимумом украшений, явно дешевой, без претензий на особую элегантность. Наверное, из того самого крента. И тем не менее, она была довольно красивой и очень шла этим ребятам-цветкам, подчеркивая стройность фигур. Все в группе друг друга знали, часто и широко улыбались, много шутили, беспрерывно болтали.

Один из них был Лес. Он тоже улыбался, шутил, кому-то что-то кричал, ему кричали в ответ. Периодически кто-нибудь хлопал его по плечу, толкал в спину, тянул за руку. Каждый раз я чувствовал укол ревности, но, честно говоря, никто из этих ребят не вел себя как сексуально озабоченный гомосексуалист. Как бы ни был я предвзят, я видел перед собой просто студентов, радующихся встрече после каникул.