Я посмотрел на часы. Что за мода отправлять студентов в университеты в такую рань!

Коннект зазвонил почти сразу. Теперь бордовый был один, наверное, вышел на улицу.

Он смотрел на меня с экрана и молчал. И я смотрел на него и тоже молчал.

— Лес тебя любит, — сказал я наконец. — Очень.

Бордовый сглотнул.

Мы опять молчали, разглядывая друг друга. Он был, в общем-то, самым обычным андросцем моих лет. Такой же цветочек, как они все. И что Лес в нем нашел?

Потом я обнаружил, что у него те же цвет волос и стрижка, что и у меня. Потом заметил, что у него такая же форма лица. Так вот что случилось, когда я вошел в бар прошлой ночью! Лесу в полумраке вдруг почудилось, что пришел его любимый. Тот, который его бросил. И он заговорил со мной, хотя сразу же понял, что это был всего лишь какой-то землянин.

— Оказывается, — заговорил бордовый, — это не гипербола, по лицам землян действительно можно читать, как по книге.

Я пожал плечами. Чертовы андросцы!

— Ты его бросил, — сказал я зло.

— Нет, — резко отреагировал бордовый, — это неправда. Просто меня зачислили в другой университет.

Он явно хотел добавить что-то с тем же напором и убедительностью, но вдруг отвел взгляд, сник и договорил уже совсем другим тоном, тихим и нерешительным:

— Я там действительно увлекся одной смазливой мордашкой.

Он взглянул на меня и быстро, сбивчиво стал говорить, что это было мимолетное увлечение, что он никогда не любил того парня, что он давно его бросил, что он всегда любил Леса. И любит Леса. И будет любить всю жизнь.

— Тебе нужно говорить об этом не мне, — прервал я его.

Бордовый вздохнул.

— Наши одноклассники по школе с большим трудом сделали так, чтобы вчера я и Лес оказались в одном месте в одно время. Меня укачивает на воде, думаешь, мне просто было совершать речную прогулку, которую они для нас организовали? Но именно с кораблика Лес не смог бы от меня сбежать. Нам пришлось бы объясниться.

Бордовый скорчил гримаску. Почти как Лес. Кто у кого учился?

— Но тут появился ты, и кораблик ушел без него…

— Лес улетел на Гесиод, — буркнул я. — Землянам туда хода нет.

Потом вдруг спохватился и, пожав плечами, со вздохом добавил:

— Это неважно. Даже если бы он был здесь, со мной, прямо сейчас, это не имело бы никакого значения. Лес ведь любит тебя, только тебя…

Бордовый слабо кивнул.

— Да, я знаю…

Мы опять молчали. Я смотрел в сторону, парень смотрел на меня.

Глупый какой-то разговор у нас получился. Нам бы ругаться, крыть друг друга последними словами, грозиться страшными карами, а мы молчим.

Наконец, бордовый пошевелился и сказал:

— Ты ведь не Лесом увлекся. На его месте мог бы быть любой другой андросец, способный на дружелюбие к землянам…

— Я сейчас дам отбой, — отрезал я. Такие вещи я не желал слушать.

— Подожди, я совсем не хочу тебя обижать. Я люблю Леса, именно его. Он для меня один, один-единственный. А вот ты… Ты можешь провести грань между новым для тебя влечением к мужчинам, необычным для тебя стилем жизни на Андросе, особой внешностью андросцев и Лесом, именно Лесом, Лесом как таковым?

Я дал отбой. И тут же внес номер бордового в черный список. Хватит с меня моралите…

Упал на кровать. Опять поверх покрывала. Принялся изучать потолок…

Я заснул. Приснился мне почему-то Пашка. Он был одет в черную андросскую униформу студентов политеха и тащил меня на ту же поляну, где мы целовались с Лесом. Потом мы с Пашкой почему-то смотрели на восходящий Гесиод, только мы оба были такие, как пять лет назад, когда Пашка…

Разбудил меня вызов по коннекту. На часах было начало первого. Местное солнце жарило вовсю.

— Привет, соня! — крикнул Пашка, улыбаясь, — Я выскочил, наконец, из гиперпространства! Как же трудно сюда добираться! Полный дурдом! Сейчас прыгну на низкую орбиту и сяду.

Я позавидовал Пашкиному загару. Выходные на реке не прошли для него даром.

И тут же я поймал себя на том, что разглядываю своего старого друга. Как парень разглядывает красивую девушку.

Совсем я с катушек съехал!

========== Новый день продолжается… ==========

До космопорта я добрался довольно быстро. Зал был пуст, как всегда. Знакомый клерк взглянул на меня и кивнул.

— Привет! — крикнул я ему бодро и подбежал к стеклянной стене, выходящей на летное поле.

Я был на Андросе, дышал воздухом одной из самых странных из обжитых планет. То, что было важным там, на Земле, здесь отступило назад, то, что там казалось незначительным, здесь приобрело особое значение. Я помнил то, что когда-то произошло у нас с Пашкой. Все снова ожило — и его рука у меня на пояснице, а потом на коленке, и моя растерянность, и несмелое прикосновение губ к губам, и мое изумление вперемешку со страхом обидеть друга, и вторая попытка поцеловать меня, и мой вопрос: «Что с тобой?».

Мы были так наивны и невинны тогда! Осталось ли от того поцелуя хоть что-то в нас теперешних? После того дня со мною что-то происходило. Я не мог понять, что заставляет меня снова и снова вспоминать те прикосновения и тот поцелуй. Мы с Пашкой вроде бы все обсудили, все утрясли, перевернули, так сказать, страницу, но мне чего-то не хватало. Потом я понял, что хотел бы, чтобы все повторилось, и если все повторится, я знаю, как себя нужно повести… Но мой друг никаких новых поползновений не предпринимал. Тогда я стал ему намекать. Я не мог просто схватить его за колено, не мог прижаться губами к губам, моей смелости хватало только на то, чтобы намекать. И я намекал. Снова и снова. Но он не понимал. Года два длилась эта ужасная игра. Потом я перестал намекать и только поглядывал на Пашку. А он иногда поглядывал на меня — так, во всяком случае, мне казалось. Или так мне бы хотелось?

Андрос, гигантский диск планеты-спутника в ночном небе, тонкий силуэт голого Леса на поляне, его улыбка у входа в гостиницу, запах спермы в комнате, огромные глаза на экране коннекта, мужские трусы в кармане — все это жило в одной части моего сознания, а поцелуй Пашки много лет назад, его тогдашнее смущение, виноватый взгляд — в другой. Они не были связаны друг с другом, не находили дороги друг к другу.

А теперь плотину прорвало…

Я смотрел, как садится учебная шлюпка. Видел, как выходит из нее Павел. Он шел по полю, опасливо оглядываясь на рабочих и вздрагивая от резких звуков. Он еще опасался Андроса. Он все еще ожидал, что его изнасилуют, или изобьют, или изнасилуют и изобьют…

Броситься к нему навстречу я не мог, нужен был или билет, или заверенный полетный маршрут, так что я топтался у стеклянной стены космопорта, у самой двери на поле.

Прямо передо мной маячило неясное, прозрачное отражение меня самого. Оно совпало с фигурой бредущего по полю Паши, и я вдруг ошалел от осознания того, что я ведь знаю, чего хочу. Уже много лет знаю…

Мы прямо сейчас не улетим, конечно. Я без вещей, гостиничный номер не сдан. Да и глупо было бы прилететь в такую даль и не посмотреть на этот мир! Я знаю здесь интересные достопримечательности, отличный ресторан, красивый парк. Я знаю одну полянку в зарослях, куда сбегают от учителей местные школьники.

А если Пашка захочет…

Если Пашка захочет, я даже могу провести для него там же, на той полянке, один местный ритуал…