– Как же от неё уберечься? – с нарастающим беспокойством спросил Казарин.

– Дезинфекция. Воду – только кипячёную. Представляете, Андрей Петрович, жидкий «стул» через каждые пять-десять минут, – с неким злорадством сказал Краснов. – Потом рвота…

Он искоса посмотрел на лежащую у края стола брошюру. Андрей перехватил его взгляд и понял: заведующий облздравотделом сам только что прочитал о холере в срочно подобранных ему изданиях. Теперь как бы взвешивал: стоит ли заботиться об этом журналисте, раскрывая меры предосторожности. Краснов не любил и одновременно побаивался Казарина. Считал самым ядовитым писакой в газете. По-другому в своём кругу и не называл его. Кажется, только плохое искал этот журналист в областном здравоохранении. После каждой публикации приходилось кого-то наказывать, объясняться в обкоме партии, писать ответы. У Краснова ещё не улеглось раздражение от казаринской статьи «Скорая смерть», напечатанной месяца три назад. Конечно, случай был безобразный. Человек чуть не умер, ожидая приезда скорой помощи. Но как успеть, когда машин не хватает, а вызывают порой по пустякам.

Теперь, видя растерянность обычно самоуверенного газетчика, заведующий облздравом мстительно наслаждался. Он встал из-за стола; высокий, грузный, как человек, давно бросивший заниматься спортом. Окинул Казарина насмешливым умным взглядом.

– Рвота, Андрей Петрович… Затем начинаются судороги. Конечности холодеют… Руки-ноги холодные, – ведь температура тела опускается до 34–32 градусов. Близость комы… то есть, финала, выдаёт лицо… Черты лица заостряются, глаза и щёки западают… Язык сухой… Человек не говорит… сипит.

Андрей напряжённо слушал, отчётливо представляя себе такого человека, как вдруг одна мысль враз обрушила всю картину: а зачем Краснов рассказывает эти подробности? Ведь их нельзя опубликовать! Глянул на заведующего и всё понял.

– Да-а, плохи ваши дела, – хмуро сказал он.

– Наши? Почему наши?

– А чьи же? С кого спросят? С нас, что ли? С вас, Юрий Васильич. Скажут: не подготовились к чрезвычайной ситуации. А если это диверсия противника? Бактериологическая война?

Он встал.

– Ладно, не будем углубляться. Что там ваши подготовили? Мы ставим в номер.

Следующий день прошёл так буднично, что Казарин снова подумал: не фантазии ли это насчёт холеры. Статья Краснова вышла, но на неё, похоже, не обратили внимания. Каждое лето в местных газетах появлялись публикации о желудочно-кишечных заболеваниях. Имелась в виду дизентерия. Однако своим именем её старались не называть. Благодаря прессе утвердилось наименование: болезнь немытых рук. Санитарные чиновники рекомендовали не пить сырую воду из открытых источников – ручьёв, рек, озёр; особенно напирали на личную гигиену: мыть руки с мылом, овощи и фрукты обмывать проточной водой.

Примерно то же самое советовал сейчас и заведующий облздравотделом. Но внимательный читатель мог заметить и нечто более настораживающее. На этот раз рекомендовались особо усиленные меры дезинфекции: руки и посуду мыть с хлоркой, воду использовать только кипячёную и сразу после кипячения, не давая ей застаиваться.

Андрей позвонил всем родственникам. Пересказал рекомендации и предупредил: это не дизентерия, будьте очень аккуратны, болезнь серьёзная. Называть «холера» не стал. Он ещё сомневался в точности определения. «Эскулапы хреновы», – думал с некоторым раздражением. – Сто лет не было холеры… не знают, наверно, как определить…»

Казарин уже собирался позвонить Шведову: спросить, не сорвалась ли намеченная встреча? Юрий был женат, но при малейшей возможности соскальзывал «влево». Конечно, до Казарина ему было далековато – тот из любовниц, переходящих в платонические подруги и снова возвращающихся по первому зову, мог сколотить солидный отряд. Но у Шведова постоянно объявлялась «свеженькая», а поскольку лучше казаринских возможностей трудно было найти – пустая двухкомнатная квартира в центре города, то для Андрея всегда подбиралась подруга. Бывало, в ходе вино-разговорной подготовки «свеженькая» выбирала Казарина, однако эти мелочи не мешали двум донжуанам вести волнительную жизнь.

Едва Казарин протянул руку к телефону, как тот вдруг зазвонил.

– Редакция?

– Ну да, а што ж ещё?

– Вы почему молчите?

– В каком смысле?

– Тут у нас холера! А вы молчите! Совсем совести нет?

Андрей завидовал выдержке Михайлова. Тот, кажется, часами умел слушать всякий бред и не выходить из себя. Глуховатым прокуренным голосом время от времени что-то говорил звонившему, снова слушал и в итоге человек на другом конце провода успокаивался, соглашался с ПИМом, обещал обратиться туда, куда советовал Михайлов.

Но если для Михайлова выдержка стала частью характера, то для Казарина – частью его игры. Расследуя запутанные истории, он принимал разные обличья. То прикидывался простоватым мужичком, то надевал маску строгого начальника, то становился вроде как своим в доску парнем для героя будущей критической статьи. Однажды, готовясь проверить жалобу на кооперативный ресторан, где, судя по письму, зверски обсчитывали, недоливали спиртное, он три дня не брился, оделся в то, что собирался выбросить на «мусорку» и, войдя в ресторан, сказал, как бы между прочим, официантке, что он сельский шофер, заехал случайно, торопится домой. Потом насладился испугом ещё недавно презирающей его официантки, замешательством вороватой буфетчицы. Его внаглую обсчитали и недолили четверть заказанной водки.

Но всё это были заранее продуманные приёмы поведения в разных ситуациях. В обычной обстановке он нередко бывал вспыльчивым и несдержанным, что не раз приводило к жалобам на него.

– Почему ж это у нас совести нет? – тихо и зловеще спросил Казарин.

– По хрену и по кочану. Люди мрут. А вы молчите. В овраги трупы сваливают.

– И много навалили?

– Вы зачем там сидите? Ничего не знаете. Холера всех подряд косит!

Андрей открыл рот, чтобы рявкнуть на мужика, но в трубке раздались короткие гудки. «Надо ж, падла! – гневно подумал Казарин. – В овраги сваливают… Вот так поднимают панику».

Он встал. Решил не звонить, а пойти к Шведову в кабинет. Однако телефон опять зазвонил.

– Отдел быта? – спросил женский голос.

– Да-да, – игриво сказал Казарин. – Он самый. Что-нибудь случилось?

– Не знаю, как сказать. Вы извините… Какие-то разговоры идут. Вы, конечно, извините, но может объясните мне… У нас что, правда холера в городе?

– С чего вы взяли?

– Мне сейчас звонили родственники. А им сказали друзья… Это такая страшная вещь.

– Вы успокойтесь. Вас напугала болезнь немытых рук.

– Не-е-е. Значит, вы ничего не знаете, – разочарованно сказала женщина, и в трубке снова зазвучали короткие гудки.

«Это чё такое творится? – со злым недоумением подумал Казарин. – Завтра паника разнесётся по всему городу».

Но она, видимо, не хотела ждать завтра. От кабинета отдела быта до дверей промотдела, где сидел Шведов, было несколько комнат. Двери всех были закрыты – люди ушли из редакции. Однако за каждой дверью, не переставая, звонили телефоны.

– Андрюха, меня достали знакомые, – обескуражено сказал Шведов. – Спрашивают про холеру.

Телефон Баландина я даже не беру, – показал он на звенящий аппарат заведующего отделом. – Что говорить – не знаю.

– Говори, что велено. Болезнь немытых рук.

Казарин выдернул вилку баландинского телефона, упал в кресло.

– Как «свежак»?

– Не звонила ещё.

– Давай, старик, перенесём. Отложим на другой раз.

– Ты чево? Она уже подругу приготовила. Я Галке «лапши» навешал, сказал: в связи с холерой создаются оперативные группы, меня туда включили. Очень не хотел, но – обстановка…

– Нет, Юр, отложим. Придёт человек… Не хочу при ней. Ничего серьёзного… Так себе. Просто я ей благодарен. За маму… Много сделала.

Не обращая внимания на растерянное и злое лицо товарища, Андрей вернулся к себе в кабинет. Набрал номер поликлиники, где работала Шурочка.