– Миледи, вы мне льстите. Я и подумать не мог, что вы в подобном заинтересованы.

Взгляд ведьмы, передающей подарок одному из личных телохранителей Кардана, безжалостен.

– Может быть, когда-нибудь дорастешь до мудрости своих советников.

– Об этом многие усердно молятся, – покорно соглашается он. – Скажи мне вот что. Дочь твоя совершила путешествие вместе с тобой?

– Она здесь, – говорит ведьма. Из толпы выходит девушка и низко кланяется Кардану. Она молода, с копной распущенных волос. Как и у матери, конечности у нее до странности длинные и напоминают ветви, но если мать неприятно костлява, то дочь по-своему красива. Может, потому, что ступни у нее больше похожи на человеческие. Хотя, сказать по правде, повернуты назад.

– Из меня получился бы плохой муж, – говорит Кардан, обращая внимание на девушку, которая словно сжимается под его пристальным взглядом. – Но подари мне танец, и я продемонстрирую тебе другие свои таланты.

Смотрю на него с подозрением.

– Идем, – говорит Матушка Мэрроу дочери и, схватив без особой нежности за руку, тащит в толпу. Потом оглядывается на Кардана: – Мы втроем еще встретимся.

– Заметил? Они все стараются женить тебя, – привычно растягивая слова, говорит Локк. Лишь услышав знакомый голос, я обнаруживаю, что он занял освободившееся место Матушки Мэрроу.

Он ухмыляется Кардану и вообще выглядит довольным и собой, и миром.

– Лучше брать наложниц, – продолжает Локк. – Много-много наложниц.

– И это говорит мужчина, который вот-вот женится, – напоминает ему Кардан.

– Ах, оставь! Я, как и Матушка Мэрроу, принес тебе подарок. – Локк делает шаг к возвышению. – Только без скрытых шипов. – В мою сторону он не смотрит. То ли не видит, то ли я интересую его не более чем какой-нибудь предмет мебели.

Так хочется, чтобы меня это не волновало. Так хочется, чтобы не вспоминалось, как я стояла на вершине самой высокой башни поместья Локка, а его теплое тело прижималось к моему. И чтобы он не использовал меня для проверки чувств моей собственной сестры, а Тарин не позволяла ему этого делать.

«Если бы желания были лошадьми, – говорил мой смертный отец, – то все нищие разъезжали бы верхом». Еще одна поговорка, которая стала понятной только со временем.

– Вот как? – Кардан скорее озадачен, чем заинтригован.

– Я хочу подарить тебе себя – в качестве твоего Магистра Увеселений, – объявляет Локк. – Даруй мне эту должность, и я сделаю своим долгом и обязанностью, исполнять которые буду с радостью, защиту Верховного Двора Эльфхейма от скуки.

Во дворце столько должностей – слуги и министры, послы и генералы, советники и портные, шуты и мастера загадывать загадки, конюхи, хранители пауков и еще десятки постов, которые и не упомнишь. Мне было неведомо, что существует такая должность, как Магистр Увеселений. Насколько понимаю, он сам ее изобрел.

– Я приготовлю тебе такие наслаждения, о которых ты и не мечтал. – Локк заразительно улыбается. Неприятности он нам приготовит, это уж точно. Неприятности, на которые у меня нет времени.

– Будь осторожен, – говорю я, впервые привлекая к себе внимание Локка. – Уверена, ты не хотел бы оскорбить воображение Верховного Короля.

– Конечно. Я уверен, – двусмысленно замечает Кардан.

Веселая уверенность Локка непоколебима. Он прыгает на возвышение, и телохранители с обеих сторон трона спешат преградить ему путь. Кардан жестом гонит их прочь.

– Если ты сделаешь его Магистром Увеселений… – начинаю я, отчаянно стараясь успеть.

– Ты мною командуешь? – перебивает Кардан, выгибая бровь.

Он понимает, что я не могу сказать «да», потому что Локк наверняка услышит.

– Конечно, нет, – цежу сквозь зубы.

– Хорошо, – говорит Кардан, отводя взгляд. – Я склонен даровать тебе то, что ты просишь, Локк. В последнее время у нас так уныло.

Вижу, как ухмыляется Локк, и закусываю губу, чтобы не выкрикнуть повеление. Хотелось бы увидеть его лицо, когда перед ним обнаружится вся моя власть.

Соблазнительно, но глупо.

– Раньше Граклы, Жаворонки и Соколы соперничали в борьбе за сердце Двора, – говорит Локк, имея в виду фракции, склонные к разгулу и кутежам, искусству или войне. Эти группировки при Элдреде то оказывались в фаворе, то впадали в немилость. – Но теперь сердце Двора твое, и только твое. Давайте переменим это.

Кардан смотрит на Локка как-то странно, будто впервые осознает, что быть Верховным Королем может быть забавным. Он словно представляет, каково это – править без натянутого поводка, который я держу в руке.

А потом я наконец замечаю по ту сторону тронного возвышения Бомбу, шпионку из Двора теней. Белые волосы ореолом обрамляют ее смуглое лицо. Она подает мне знаки.

Не хочется оставлять Локка наедине с Карданом – мне не нравится их идея насчет развлечений, – но приходится. Спускаюсь по ступенькам и направляюсь к Бомбе. В конце концов, какой смысл противодействовать Локку, когда он так увлечен своим очередным замыслом…

На полпути к тому месту, где стоит Бомба, слышу, как звенит над толпой его голос:

– Мы устроим праздник Охотничьей Луны в Молочном лесу, и Верховный Король задаст такую пирушку, что о ней станут петь барды, это я обещаю.

От ужаса у меня холодеет внутри.

Локк вытаскивает из толпы на возвышение нескольких пикси, и их радужные крылья переливаются в свете свечей. Одна из девушек безудержно хохочет, хватает кубок Кардана и осушает до дна. Жду, что он сейчас набросится на нее, унизит или порвет крылья, но он только улыбается и велит подать еще вина.

Что бы там ни было в запасе у Локка, Кардан, похоже, вовсе не прочь включиться в игру. В Фейриленде за любой коронацией следует целый месяц кутежей; все едят, пьянствуют, отгадывают загадки, устраивают дуэли и так далее. Предполагается, что народ должен плясать от заката до рассвета, пока подошвы не протрутся до дыр. Но, после того как Кардан стал Верховным Королем, большой зал не пустовал ни дня все пять месяцев, рога пенились медом и клеверным вином. Разгул едва-едва пошел на убыль.

Такого юного короля в Эльфхейме не было давно, и придворные заразились безудержным, бесшабашным весельем. Охотничья Луна наступит скоро, даже раньше свадьбы Тарин, и если Локк намерен разжечь огонь кутежей еще сильнее, далеко ли до беды?

Заставляю себя повернуться к Кардану спиной. В конце концов, зачем я стараюсь привлечь его взгляд? Ненависть его настолько велика, что он все равно сумеет ослушаться, не нарушая вроде бы приказ. В этом он хорош.

Так и хочется сказать, что Кардан меня всегда ненавидел, но в какой-то короткий и странный промежуток времени казалось, что мы понимаем друг друга и, возможно, даже испытываем взаимную симпатию. Этот в целом противоестественный альянс начался с моего кинжала, приставленного к его горлу, и в результате он проникся ко мне таким доверием, что отдался под мою власть.

А я это доверие обманула.

Когда-то он мучил меня, потому что был юн, разочарован, зол и жесток. Теперь, я считаю, у него есть все основания мечтать о мучениях, которым он подвергнет меня по прошествии года и одного дня. Будет очень трудно и дальше держать его под каблуком.

Подхожу к Бомбе, и она сует мне в руку бумагу:

– Еще одна записка Кардану от Балекина. На этот раз послание успело попасть во дворец, прежде чем мы его перехватили.

– Здесь то же самое, что и в первых двух?

Бомба кивает:

– В основном да. Балекин пытается лестью убедить нашего Верховного Короля приехать к нему в тюрьму. Хочет предложить какую-то сделку.

– Уверена, что хочет, – соглашаюсь я и радуюсь, что некогда попала во Двор теней и они до сих пор прикрывают мне спину.

– Что будешь делать? – спрашивает Бомба.

– Собираюсь повидаться с принцем Балекином. Если хочет сделать предложение Верховному Королю, пусть сначала убедит его сенешаля.

Она улыбается уголками губ:

– Я пойду с тобой.

Снова оглядываюсь на тронное место, делаю рукой неопределенный жест.