— Я могу его увидеть? — всхлипнула Нимфадора.

***

Люпин безучастно лежал на узкой койке, прикрыв ладонью глаза. Казалось, будто он спит.

— Мистер Цветик? — робко позвала Нимфадора.

Он не ответил.

Тогда она уселась на пол рядом с постелью и легонько дотронулась до его руки.

— Вы не хотите со мной говорить?

— Сколько я вам должен за такси? — глухо отозвался Люпин.

— Дайте этой милой медсестре координаты вашего лечащего врача, чтобы она знала, к кому обратиться, если вдруг вам станет хуже.

— Не станет.

— Как вы можете быть в этом уверены?

Он молчал.

— Вы знаете, как я испугалась сегодня? — жалобно спросила Нимфадора. — И вечером, и потом — когда выскакивала на дорогу в поисках машины? Я вообще думала, что вы умираете… вот!

Он молчал.

— Я вам написала письмо, — шёпотом заговорила она, уткнувшись лбом в край кровати. — Воспользовалась служебным положением и узнала ваш адрес. А потом — вытащила письмо из вашего почтового ящика, чтобы вы никогда его не прочитали. Оно всё время лежало там, пока вы…

Он молчал.

— Я уже целый месяц влюблена в вас. В ваше дурацкое пальто с оторванной пуговицей, которую мне с самого начала хотелось пришить, в ваш огромный зонт, в вашу манеру водить мотоцикл и улыбаться так печально, что разрывается сердце.

— Уходите, Дора, — тихо ответил Люпин. — Я слишком устал и хочу спать.

— Спите. Я побуду тут, с вами. А утром отвезу вас домой.

И тогда он выдохнул:

— Уходите. Вы никогда не были нужны мне.

11

От станции мы едем на мотоциклах.

Рождественский Или оказывается чуть наряднее Или будничного. В старом доме пахнет наряженной ёлкой и свежей выпечкой, жарко натоплен камин. Видимо, тётушка совсем сбилась с ног, чтобы принять моих оксфордских друзей.

Сириус первым делом выгружает из своей дорожной сумки несколько упаковок темного «Гиннеса» и заталкивает их под кровать.

Джеймс звонит Лили. И буквально через час она — безумно нарядная и красивая в своей рыжей короткой шубке и шапке с помпоном — уже стоит на пороге тётушкиного дома.

— Покатаемся? — подмигивает ей Джеймс.

— И подружку мне захватите, — Сириус обводит руками в воздухе контуры бутылки. — Литровую. В идеале — «Джек Дэниелс», но любое крепкое пойло подойдёт.

Лили смеётся и предлагает познакомить его со своей незамужней сестрой, которая приехала в гости на пару дней.

— Никаких баб, — Сириус категоричен. — Хочу встретить Санту голым и пьяным в доску, как настоящий ирландец.

Когда Лили подходит ко мне поздороваться, я улавливаю знакомую тревожную ауру и, хотя уже принял вторую таблетку валиума, всё равно успеваю испугаться. Но потом понимаю, что Лили просто надушилась духами с фиалковым запахом.

— Как ты, Рем? Выглядишь неважно. Простудился, что ли?

— Многия знания, многия печали, — отвечаю ей. — Переучился немного. На свежем воздухе пройдёт.

И Лили снова льнёт к Джеймсу, оставив меня.

— Как поживает твой ухажёр Нюнчик? Неужто отпустил свою кралечку погулять? — поддразнивает тот.

— Никакой он не ухажёр. Просто друг детства, — видно, что Лили и рада бы вступиться за приятеля, но не хочет спорить с Джеймсом.

После ланча, на который приглашена и Лили, тётушка заявляет, что собирается на вечерний поезд в Лондон. У неё, дескать, и билеты в рождественскую оперу есть. А ночевать будет у подруги, с которой вместе училась в колледже.

— Надеюсь, мы не слишком вас стесняем? — Джеймс, если хочет, может быть вежливым и деликатным.

— О, нет! Я рада, что у моего племянника есть такие хорошие друзья, — расплывается в улыбке тётушка. — Но я давно мечтала провести Рождество в столице. Так что дом остаётся в полном вашем распоряжении.

Джеймс галантно предлагает подвезти её до станции на своём Харлее. Тётушка кокетливо отказывается.

— Ты слышала, Лил? Дом весь наш! — Сириус толкает Лили в плечо. — Повеселимся?

— У меня были другие планы, — покраснев, она опускает глаза.

— А если тебя Сохатый попросит?

По его поведению я вижу, что Сириус уже успел приложиться к своим подкроватным запасам, и беспокоюсь, чтобы тётушка этого не заметила.

Но всё как-то обходится.

— Да, Лил, ты с нами? — интересуется Джеймс, когда за тётушкой закрывается входная дверь. — Посмотрим телевизор, послушаем пластинки, — и, видя, что Лили мнётся в нерешительности, одаривает её самой обаятельной из арсенала своих улыбок. — Пожалуйста!

И она остаётся.

Я хорошо изучил своего друга и знаю, что в тот момент он действительно не имел в виду ничего такого. Джеймс никогда не брал от девчонок больше, чем они хотели ему дать. К тому же Лили ему действительно нравится: она красива, мила и обожает его до безумия.

Но мне почему-то грустно.

***

К вечеру ветер стихает, и в разрывах свинцово-снежных туч проглядывает солнце. Джеймс увозит Лили в Кембридж за покупками. Возвращаются они через два часа, уже в сумерках.

Сириусу достаётся бутылка виски, обмотанная мишурой («самое лучшее, что нашлось в этом городишке») и зелёный эльфийский колпак. Мне торжественно вручают большую шоколадку с орехами и тёплые перчатки («Лили выбирала», — говорит Джеймс, и у меня сразу теплеет на душе, хотя орехи в шоколаде я не люблю).

На голове Джеймса красуется ободок с огромными фетровыми оленьими рогами.

— Я — Стремительный, лучший олень Санты! — гордо провозглашает он, и начинает выгружать на стол продукты.

От запахов копчёностей и разных деликатесов у меня кружится голова. Джеймс всегда был щедрым, но сегодня он, похоже, окончательно сорвался с катушек.

Лили украдкой любуется сверкающей полоской браслета на запястье.

— Фианиты в серебре, — шепчет Джеймс, поймав мой удивлённый взгляд. — Я ещё не настолько сошёл с ума, чтобы тратиться на платину и бриллианты.

Мы зажигаем ёлку и рассаживаемся за столом. Сириус уже изрядно навеселе, эльфийский колпак он нацепил набекрень, а мишуру с бутылки обмотал вокруг шеи.

И в этот момент раздаётся требовательный и злой стук в дверь.

Я иду открывать, и нежданный гость, буквально сметя меня с дороги, врывается в гостиную.

— Где она? — нервно кричит Нюниус. — Что вы с ней сделали?

— О! Папа Сева пришёл! — в глазах Сириуса сверкают шальные огоньки. — Как говорят у нас в Ирландии, милости прошу к нашему шабашу.

Лили, которую Джеймс в это мгновение уговаривает попробовать «вот эту пухлую ножку милой мёртвой копчёной курочки», испуганно вскакивает у него с коленей.

Нюниус бесцеремонно хватает её за рукав.

— Быстро домой!

— Отпусти-ка девушку, зануда, — Джеймс вместе со стулом лениво отодвигается из-за стола.

В воздухе отчётливо пахнет дракой. И — совсем чуть-чуть — духами Лили.

— Давайте все успокоимся, пожалуйста. Сядем и поговорим, — я ещё надеюсь разрешить всё миром.

Но тут в электрическом свете люстры предательски взблёскивает браслет на запястье Лили — том самом, что сжимает сейчас Нюниус. Коварные фианиты очень хотят казаться бриллиантами, и на непоправимую долю секунды им это удаётся.

— Ты… Оксфордская подстилка! Шлюха! С любым готова трахаться за дорогую цацку! — выдыхает Нюниус с затаённой яростью и болью.

Его вторая рука замахивается и отвешивает Лили тяжёлую пощёчину.

Я ещё вижу, как с грохотом отлетает в сторону стул, и Джеймс, в один прыжок оказавшись рядом, хватает Нюниуса за шиворот. Я ещё слышу, как за моей спиной, пошатываясь, поднимается во весь рост Сириус. Я вижу огромные зелёные глаза Лили, наполняющиеся слезами, слышу её испуганный возглас.

А потом запах фиалок окутывает меня тяжёлым удушливым коконом. И больше я не помню ничего.

12

— У меня никогда раньше не разбивалось сердце, — беспомощно говорила Нимфадора, глядя на себя утром в маленькое зеркало.

— Я не знаю, что с этим делать, — шептала, намазывая масло на хлеб.

— Я, наверное, скоро умру, — жаловалась Ласточке, заводя мотор.