Мы заранее разобрали собранную телегу на дрова, которые теперь были аккуратно сложены под привязанным к огромному шампуру, из ствола молодой берёзы, младшим Егоровым. Старший, пытаясь что-то кричать, с ужасом наблюдал за нашими действиями.

- Медленный огонь - одна из самых мучительных смертей. - сказал я полковнику, разжигая огонь. - Поэтому, в костёр мы добавили сырых дров…

Кожа на затылке, спине и ягодицах Егорова - младшего медленно краснела, затем она начала вздуваться пузырями, которые лопались, а из них, на угли костра, выплёскивалась прозрачная жидкость. Когда он, дико вопя от невыносимой боли, начал покрываться румяной корочкой, мы перевернули его лицом вниз, а Слава, подойдя к нему, ножом срезал кусок плоти с его спины.

- Ты будешь это жрать. - сказал он полковнику, вертя перед его лицом куском жареного мяса. - Когда он сдохнет, я скормлю тебе его.

Под аккомпанемент криков отчаяния и боли безвозвратной потери единственного сына, издаваемых полковником, младший Егоров прекратил дёргаться и безвольно повис на деревянном шампуре. Его тело было покрыто чёрной, местами обугленной, растрескавшейся коркой. По этому куску, хорошо прожаренного мяса, падая в костёр, стекали капельки жира, которые испаряясь, издавали причудливое шипение. Слава не обманул полковника. Он и вправду, отрезал от бедра его сына несколько кусков мяса и принялся кормить им связанного военного. Но тот упирался, не желая раскрывать рот.

- Пап, помоги. - попросил меня сын.

- Ну ты и садист, такого бы даже моя извращённая фантазия не придумала. - ответил ему я, и принялся помогать.

Не жалея его зубов, я всунул промеж них свой кинжал и разжал его пасть. Три сломанных зуба и порезанная губа, никого из нас не заботила, для нас был важен результат - сделать милость и накормить страждущего, пусть даже и силой. Тело полковника, следуя рефлексам, попыталось избавиться от проглоченного им мяса, но Слава не дал ему это сделать. Он отпихнул мою руку, в которой я держал кинжал, и крепко сдавил челюсти военного, тем самым закрывая ему рот и не давая ему проблеваться. Из носа полковника потекли ручейки вонючей рвотной массы, и он начал задыхаться, всё ещё дёргаясь в попытках освободиться.

- Не понравилось ему наше угощение. - шутливо сказал я сыну.

- Это потому, что вы мясо не замариновали. - отшутился он в ответ.

Это продолжалось около минуты, а затем его тело прекратило сопротивление и замерло. Сын взял в руки секиру, и одним движением отделил голову задохнувшегося в собственной блевотине, перемешанной с кусками шашлыка из его собственного сына, полковника. Секира так и осталась торчать из земли, рядом с обезглавленным телом военного, а сын обеими руками поднял его голову и посмотрел в мёртвые глаза. Затем, сильно размахнувшись, он отшвырнул её в далеко сторону. Упав на землю и прокатившись вниз по склону метров семьдесят, голова остановилась.

- Конец. - произнёс сын.

- Нет. - ответил ему я, снимая, вместе с огня огромный кусок мяса, который раньше был человеком. - Это только начало.

Я волоком оттащил то, что осталось от младшего Егорова в сторону, и вернулся к костру.

- Пришло время разговора. - сказал я сыну. - Только прошу выслушать меня до конца, каким бы неприятным не был мой рассказ.

- Пойду я. - сказал Кривой. - Ни к чему мне это знать, тем более я догадываюсь, о чём будет этот разговор.

- И о чём ты догадался? - спросил его я.

- О том, что ты не просто так ты просил меня соврать Казимиру. Про то, что колесо на их телеге, которую они угнали у нас, не само сломалось. - ответил Юрка. - Просто знай, что я тебя ни в чём не виню. Если нужно было бы сделать так для того, чтобы моя дочь выжила - я бы не пожалел никого, и поступил бы так же.

Он встал и пошёл в сторону лошадей, одну из которых мы распрягли из сломанной телеги. Привязали мы их к деревьям, в стороне, так как очень уж им не нравились крики сожженного человека.

- Останься. - приказал я Кривому. - Тебе тоже нужно это выслушать.

- Ну как знаешь. - ответил Юрка и снова сел на землю.

- О чём ты? - спросил Слава.

- О моих поступках. - пояснил я. - Слушай. Я почти са самого начала знал, что так получится. Я, точнее те сущности, что сидят во мне, уже давно просчитали всё наперёд. После того, как я договорился с полковником о походе в Дубник, я уже знал обо всём. Я знал о засаде на кладбище и специально заставил Баламута побежать в кусты.

- Почему он? - перебил Кривой.

- Я, точнее, то, что во мне, просчитало все варианты, каждого по очереди. Получилось, что это был самый лучший для нас вариант. В других случаях потери были от трёх до шести человек. А если бы мы встретились с ними на кладбище, то выживал только я и Буран. Ещё, когда я посылал Казимира к бомжам, я заранее знал, что отправляю его в ловушку. Когда на дороге на нас напали упоротые бомжи, в голове одного из них, я увидел ту самую Машу, в которую Казимир потом влюбился, и я узнал её - это была дочь Варяга. Хоть она и повзрослела, но перепутать я не мог. И опять, эти долбанные сущности всё просчитали и выдали мне план, которым я и воспользовался.

- Отправить Казимира на верную смерть - это твой план? - спросил меня сын.

- Казимир, как никто другой, очень живучий, словно дьявольский зверь, и как сказал один сумасшедший маньяк - фартовый. Он выживет. Не просто выживет, а ещё и разнесёт гнездо Арахны изнутри. - пояснил я ему. Поэтому я просил тебя, Юра, соврать ему о том, где теперь живёт мой брат.

- А Палец? - продолжал Кривой. - За что погиб он?

- Буран утром заболел не случайно. - продолжил я свою страшную исповедь. - Это опять моя работа. Я не мог пожертвовать им, потому что у него была другая миссия. А смерть Кости нужна была для дезактивации колец, что я вырезал из жриц. Я не знаю что это за штуковины, для чего они и как работают, но то, что они были опасны для нас – я знал точно. Обезвредить и извлечь их можно лишь после того, как на твоих руках будет смерть близкого человека. Я убил Костю и смог безопасно достать их, хотя и не знаю, нахуй я так сделал.

- Какая была миссия у Бурана? - уже понимая, к чему я веду разговор, спросил Слава.

- Создание видимости обороны Лукоморья. - едва щавеля языком, ответил я. Мне было сложно признаваться в этом, но я был обязан. - Я знал, что в этот день они умрут, и я специально допустил это...

Слава не дал мне продолжить. Он вскочил, хватая секиру, в желании убить меня, но сделав всего один шаг, он замер.

- Сядь. Я ещё не закончил. - приказал я, хотя перед тем, как это сказать вслух, я уже мысленно повелел ему выполнить этот же приказ. - У меня не было другого выхода. Я должен был это сделать! Это звучит странно, но оставшись там, мы не смогли бы отразить нападение. Причём ты, Слава, погибал третьим, после двоих соседей.

- Откуда ты знал, что на общину нападут? - с ненавистью ко мне, спросил сын.

- У меня есть шпион в армии Арахны. Это он предупредил меня о нападении.

- Кто он? - продолжил Слава.

- Тормунд. Я заметил, что он следит за мной, когда я шёл от Мурада. - пояснял я. - Я схватил его, и "выжег" ему разум, а потом создал его заново. В нём мой амулет, в нём часть меня, и теперь он полностью мой.

- Амулет? - удивился Юрка. - Как ты смог его сделать?

- Я не умею их делать. Я просто заставил его выпить моей крови. - ошарашил я их своим ответом. - Не спрашивайте меня, как это работает - я не знаю. Просто знаю, что и как нужно было сделать.

- Хуй с ним, с Рыжим. - ответил мне на это Слава. - Продолжай про Лукоморье, расскажи, для чего это всё! Ради чего погибла мама!

- Ради тебя. - сказал я ему, глядя в его мокреющие глаза. - Она знала, что погибнет сегодня и пошла на это добровольно. Я рассказал ей всё, и она согласилась. Согласилась ради того, чтобы ты выжил. Чтобы у тебя появился шанс всё изменить.

- Что всё, что?! - кричал на меня сын, задавая этот решающий для меня вопрос.

- Юра, пожалуйста, оставь нас. - попросил я Кривого. - И что бы тут не происходило, не приближайся больше никогда к этому месту. Это мой приказ, и я надеюсь, что ты его выполнишь.