Её губы, свисая рваными лоскутами, превратились в кровавое месиво. Некогда, неестественно белые зубы, вывалились из её рта и упали на пыльную землю. Она больше не кричала. Голова Мизумены легла подбородком на грудь, а из её рта текла ярко-алая кровь, перемешанная со слюной, кусочками разодранных губ и осколков зубов.

Я подошёл к ней вплотную, вдохнув запах её крови, перемешанный с ароматом смерти, и тихонько произнёс:

- Ты спрашивала, откуда я знаю и нём? - спросил я жрицу, вертя золотое кольцо перед её глазами. - Мне об этом рассказал один человек, который сейчас направляется в гнездо твоей ебаной хозяйки. Он идёт туда вместе с нашей общей знакомой - Поршей, которая была дочерью моего друга. Думаешь, они везут твоей госпоже подарок, в виде крови Казимира, который был носителем Подачки? Нет. Они везут в ваше логово погибель.

Мизумена попыталась что-то сказать, но у неё не получилось.

- Не утруждай себя лишними движениями. - сказал я ей, медленно вонзая кинжал в рану на её животе. - Просто послушай. Отправляйся в Преисподнюю, и подготовь там местечко для своей госпожи.

Кинжал медленно полз вверх, глубоко вспарывая брюхо жрицы, а когда, наконец, лезвие упёрлось в рёбра, жизнь навсегда покинула её. После этого, я разодрал одежду с Вицирии, у которой в животе был такой же золотой браслет.

- Закончил с ними? - спросил у меня Кривой. - Если да, то пошли с Костей поможешь.

Я убрал, уже обтёртые от крови, золотые кольца в мошну и пошёл за Юркой. Помог ему донести тело Кости до места, где они разложили дрова для погребального костра, а потом молча стоял, глядя как язычки пламени расползаются по сухим дровам.

- А наш дом в той стороне? - встревоженно спросил меня сын, верно указывая направление.

- Да там, а что? - спросил я его.

Мне не было видно ту сторону, так как между мной и тем направлением, куда показывал Слава, горел высокий костёр.

- Там дым. Много дыма. - ответил сын.

Я отбежал в сторону и взглянул вдаль, туда, где к небу поднимались клубы серого дыма. Сердце, мгновенно ускорившись, начало с бешеной скоростью разгонять кровь по моему телу, а в глазах потемнело. Я не мог видеть, откуда поднимается этот дым, но я был уверен, что это горит моя община, и как только зрение прояснилось, я побежал. Побежал быстро, так, как никогда раньше не бегал. Даже тогда, когда мы убегали от псов Тормунда, которых он спустил на нас, я не бежал с той скоростью, с которой мои ноги, несли меня сейчас. Сзади, отставая от меня всё сильнее, бежали Слава и Юрка.

Прямая - кротчайший путь. Но пролегал этот путь через несколько оврагов, мелкую речушку, а потом через две улицы частного сектора. Я перепрыгивал через заборы огородов, отшвыривал от себя хозяев домов, через ограды которых я пробегал, ломая калитки и выбивая собой двери ограды, цепляясь и раздирая одежду в клочья.

Все четыре дома нашего Лукоморья горели, обдавая меня невыносимым для человека жаром. Но в тот момент я не был человеком. Я был сгустком ненависти, сосудом, доверху наполненным желанием убивать всех, кто окажется рядом!

По обеим сторонам от меня горел огонь, но до общей ограды - бывшей дороги между нашими домами, в центре которой я сейчас стоял, огонь не доставал. Я стоял и смотрел на почти два десятка изрубленных тел жителей нашей общины, среди которых я не мог не увидеть свою жену.

Упав на землю, рядом с женой, я начал тормошить её, словно пытаясь разбудить ото сна, но у меня ничего не выходило. Я положил голову ей на грудь и заплакал. Рыдая и всхлипывая, я просил у неё прощение за то, что она погибла из-за меня.

Я не помню, в какой момент ко мне подошёл сын. Он рухнул рядом, обнял мать и по-детски зарыдал, вновь превратившись в маленького, двенадцатилетнего мальчика.

Подняться я смог только тогда, когда огонь начал угасать. Издали, за нами наблюдали люди. Но это не были враги или их наблюдатели. Это были жители соседних улиц, обычные зеваки, которые пришли полюбоваться чужой трагедией. Видя, что я иду в их сторону, на ходу обнажая меч, они бросились бежать.

- Не надо. - остановил меня сын, схватив за рукав. - Хватит на сегодня смертей.

Я обернулся, посмотрел в его заплаканное лицо и тихо произнёс:

- Прости меня. Это всё из-за меня. Прости.

Он молчал, равнодушно глядя на меня, красными глазами.

- Не молчи. Скажи мне что-нибудь. Не молчи! - закричал я.

- Мне нечего тебе сказать. Нечего.

Слава развернулся и пошёл к матери, оставив меня наедине с пожирающим чувством вины.

- Прости меня жена, прости меня сын. Простите меня все.

Я упал на колени, закрыл лицо руками и вновь зарыдал. Почти сразу, сквозь звуки собственного плача и потрескивания горящего дерева, я услышал вой отчаяния, который доносился из ограды моего бывшего дома.

Я бросился туда, периодически останавливаясь и прислушиваясь. С каждым разом, этот звук был слышен всё лучше, а в свою последнюю остановку, я точно определил, где его источник. Подбежав к колодцу, я перегнулся и заглянул в него. Внизу, в окружении мёртвых тел, по пояс в воде, стоял лысый человек, вся голова и лицо которого была покрыта сильными ожогами.

- Ты кто?! - крикнул я ему, но в ответ услышал только вой.

- Кто ты?! - повторил я вопрос.

Человек поднял голову и посмотрел на меня глазами полными боли и отчаяния. Я сразу узнал эти глаза - Буран, это был он. Обожжённое, изуродованное тремя свежими шрамами лицо Бурана, смотрело на меня со дна колодца пустыми глазами.

- Сюда! - закричал я. - Тут Буран! Он живой!

Спустя полчаса, после того, как Слава сходил до ближайшего жилого дома и одолжил там верёвку, мы смогли вытащить Бурана.

- Как это случилось? - спросил я его.

Буран молчал, сидя на земле и прислонившись спиной к колодцу. Неожиданно он вскочил на ноги и попытался убежать. Мы схватили его и прижали к земле.

- Что случилось? - как можно спокойнее спросил я. - Куда ты, Саня?

- Нужно торопиться! - закричал Буран. - Я слышал, я слышал! На закате они уйдут, и я не смогу отомстить им за...

Он осёкся, замолчал и прекратил вырываться.

- Где они? - спокойным голосом спросил он у нас. - Где мои девочки?

Я молча показал на тела, лежащие в двух десятках метров от нас.

- Отпустите. - попросил Буран. - Мне нужно проститься с ними.

- Нужно поговорить. - сказал я Бурану, который сидел рядом с женой и дочерью, нежно держа их руки.

- Уходи. Потом поговорим. - буркнул он в ответ.

- Ты сказал, что нам нужно торопиться, почему? - настаивал я на разговоре.

- Отстань от меня! Отстань! - крикнул Буран. - Если тебе что-то нужно, залазь в мою голову и узнай всё сам!

Две группы, приблизительно по тридцать человек, напали с двух сторон. Мужчины приняли неравный бой, а женщины, после того, как стало ясно, что сражение проиграно, прикрываемые Бураном и Хакасом, попытались сбежать через огороды. Тут меня ждал неприятный сюрприз. Дозор и десяток его бойцов, с небольшой, и совершенно непонятной задержкой, напали на Лукоморье с неожиданной для всех стороны. Они не убивали наших женщин, они хватали их и волокли назад, к месту побоища, а потом, видя что люди полковника, не жалеют никого, поспешили покинуть место жестокой расправы.

О стену, рядом с Бураном, около которой он сражался с тремя соперниками, разбилась бутылка с зажигательным коктейлем, обдав его голову огненными брызгами. Закрыв глаза, Саня бросился на врагов, схватил двоих из них за одежду, в надежде поделиться с ними адским огнём, но пытаясь вырваться из его объятий, вся компания свалилась в колодец, где Буран и убил их. К этому времени, мой дом уже горел и только лишь невыносимый жар не позволил противникам добить упавшего в колодец Саню.

Ещё раньше, когда Бурана и, пока ещё живого Хакаса, теснили к стене, он услышал выкрик нашего главного врага:

- Быстрей дармоеды! До темна нам нужно убраться из этого сраного города!

Это не могло означать ничего другого, кроме того, что полковник и остатки его подлого войска, собираются сбежать отсюда. То, что ему пообещали должность в армии Арахны, я не сомневался, но в тот момент мне было без разницы, куда он собирался уйти. Потому что его путь закончится в этом городе! Его путь закончится сегодня!