Заглянул в кухню — про утварь напоминали только отчетливые светлые пятна на грязных стенах и квадратные следы на полу, где когда-то стояли шкафы. И лишь ничейная старая газовая плита и раковина, покрытая ржавчиной, делили стену справа.

Впереди еще оставались туалет и две дальние комнаты вымершей коммуналки. Запах в конце коридора становился гуще, и Георгий подумал, что это прет из туалета, и, может, зря он грешит на парня. Но в уборной пахло гораздо тише, здесь преобладал вполне соответствующий характерный дух грязного унитаза, не похожий на тот, что заполонял собою коридор.

Георгий вернулся в коридор.

Слева и справа остались две комнаты — окна одной выходили во двор, и дверь в эту комнату была закрыта. Георгий подошел, надавил — похоже, заперто на ключ. На эту комнату, вероятно, и показывала старуха, говоря, где живет Чубасов, но Георгий решил заняться ею позже. Его теперь интересовала комната слева, дверь в которую оказалась приотворена.

Сквозь небольшую щель видно было, что, в отличие от предыдущих комнат, в этой окна задернуты, и внутри царит полумрак. По виду дверь тяжелая — если приложить силу, несмазанные петли наверняка огласят квартиру скрипом.

«Я слишком много значения придаю звукам. Если там кто-то есть, он давно уже услышал меня!» — подумал Георгий.

Он подтолкнул дверь (та открывалась внутрь), и петли заскрежетали, но не так сильно, как ожидал. Сразу бросилось в глаза огромное зеркало, висевшее от входа напротив: с подленьким холодком внутри Георгий увидел перед собой дверной проем и силуэт, в котором узнал себя.

Удивленный тем, что такой ценный в хозяйстве предмет жильцы не забрали с собой, он шагнул за порог и заметил, что зеркало треснуто, и части его держатся в раме на честном слове. Георгий уставился в ту часть зеркала, где должны были отражаться предметы, скрывавшиеся за дверью, в углу комнаты, погруженной в сумрак, и пока не доступные его взгляду. Пусть не четко, из кусков отражений, он разглядел кровать и два сложенных друг на друга матраца, а сверху — что-то черное.

В комнате определенно кто-то был. И запах казался сильнее, чем в коридоре. Судя по продавленным складкам на матрацах, этот кто-то лежал в кровати. Может, спал, а может, ждал момента напасть.

Георгию почудилось, что черная фигура на матрацах зашевелилась.

«Нет, показалось!»

Пот, щекоча, сбежал между лопатками. Чувство опасности не унималось. Теперь уже не было смысла пренебрегать оружием — Георгий вытащил пистолет, клацнул предохранителем. Он молниеносно скользнул в комнату и за дверью развернулся, направив пистолет сначала на кровать, затем под нее. Матрацы действительно были продавлены, но ни под койкой, ни на ней никого не было. Фигура, которую он вначале принял за человеческую, оказалась всего лишь плащом, брошенным сверху.

Георгий разочарованно вздохнул. Неужели чувства подвели его?

Он вдруг ощутил затылком ледяной холод. И в тот самый момент понял свою ошибку: ведь он увидел в зеркале только часть комнаты — эту злополучную кровать с матрацами, — на ней и зациклился. А все остальное пространство так и осталось для его сознания сплошным темным фоном. Он пожалел, что не посветил в комнату фонарем, который лежал, позабытый, в кармане.

По-прежнему держа на изготовку пистолет, Георгий развернулся — и вовремя: от угла между зеркалом и стеной неожиданно отделилась черная тень. Только что она казалась закопченным пятном на голой стене, как в одно мгновение превратилась в огромную лысую голову с глубокими впавшими в череп глазницами. Вдруг нахлынул тот сильный мерзкий запах. Он ударил, казалось, не только в ноздри, но и прямиком в мозг. Испугавшись и не в силах ничего поделать с собой, Георгий машинально нажал на спуск.

Выстрела он не услышал, однако уверен был, что пистолет сработал безотказно: руки почувствовали отдачу — но почему-то очень слабую. Показалось, что вспыхнул кончик ствола. Вспыхнул и не погас, а начал затухать медленно-медленно. И невероятно тихо стало в комнате. Вся картинка перед глазами всколыхнулась, как будто кто-то бросил камушек в водную гладь. И Георгий вдруг понял, что случилось невозможное — время затормозило свой ход. А вспышка — это и есть выстрел. На небольшом расстоянии от ствола пистолета он увидел изящный вытянутый предмет, словно обернутый в красноватое свечение. И догадался, что это пуля. Она двигалась так медленно, как будто лениво, и можно было разглядеть царапины на ее блестевшей в свечении поверхности. Казалось — ничего не стоит протянуть руку и схватить кусок свинца пальцами. Но руки онемели, как и все тело.

Выстрел растянулся на минуты, сознание Георгия будто жило в другом измерении, отдельно от рассудка. Меж тем чужак двигался по-прежнему быстро и уверенно. Пуля еще не преодолела середину расстояния, что разделяло Георгия от того места, где только что находился урод, а его страшное большое лицо со впалыми глазами уже очутилось сбоку. Но даже сдвинуть взгляд, чтобы разглядеть незнакомца лучше, Георгий не мог. Он только заметил, что тот невысок — его рост, должно быть, не доходил даже до середины груди Волкова. Единственное, что Георгий сумел уловить боковым зрением, — это какой-то предмет в руке уродливого недомерка.

…Сейчас обойдет и ударит сзади!..

Но бледная голова исчезла, и ничего не произошло. Мгновение спустя стал восстанавливаться миропорядок — послышался шум в голове, он хоть и был похож на грохочущий водопад, но все же лучше мертвой тишины. Пришла в движение пуля и стала на глазах набирать скорость, направляясь в стену, где висело зеркало.

Снова колыхнулось все перед глазами. Оцепенение сошло, и Георгий увидел, как стекло брызнуло крошками. Пряча глаза, он зажмурился, но, по счастью, не задело.

Не отпуская пистолета, Георгий рванулся в коридор. Увидел, что входная дверь распахнута.

…Не уйдешь!..

В несколько прыжков он преодолел расстояние до порога. Выскочил в подъезд, помчался вниз и едва не столкнул с лестницы Лазаренко.

— Где он?! — проорал Георгий, схватившись за старика, а затем за перила, чтобы не рухнуть вдвоем. Пистолет выскользнул из его рук и покатился по ступеням.

Лазаренко, бледный как его покойники, смотрел на Георгия очумелым взглядом и не мог произнести ни слова.

— Он как…

— Что, что?!.. — Позабыв об оружии, Волков затряс Лазаренко за плечи.

— Как… как привидение… — только и смог вытолкнуть из себя старик, хватая воздух ртом.

Оставив его, Георгий сбежал до следующего пролета, подобрал выпавший пистолет и, чуть не в несколько прыжков перемахнув оставшиеся этажи, выскочил из подъезда.

Улица встретила его оглушительным гомоном птиц. Тетки-дворничихи тоже не было. Интересно, слышала она звук выстрела? Позвала милицию или нет? Это было бы нежелательно. И еще… черт!.. Придется отчитываться за патрон.

— Черт!.. Черт!.. — Передернувшись, Георгий зло и во весь голос, не сдерживая себя, выпустил несколько крепких словечек, чего за ним обычно не водилось.

Волков обежал дом и вернулся к подъезду. Незнакомца и след простыл, хотя спрятаться вокруг было попросту негде, даже пигмею с мерзкой рожей. Сарай, где хранили дрова, был раздавлен строительной техникой. А вход в нежилой подъезд и окна нижнего этажа были заколочены досками.

Когда Георгий собрался войти обратно в дом, пережитая нервная встряска сменилась немощью. Теперь он едва передвигал ногами.

В сознание не укладывалась чудовищная невозможность, невероятность произошедшего. Как могло быть такое, чтобы время замедлило ход? Чтобы пуля, обладающая скоростью в сотни метров в секунду, двигалась медленнее улитки. Или это так воспринял его возбужденный страхом рассудок? Он знал, что в минуту опасности люди успевают вспомнить всю свою жизнь, но здесь нечто другое, как будто само время вышло из берегов, — почему-то именно такое сравнение пришло ему в голову.

Поднявшись, он увидел, что Михаил Исаакович сидит на лестнице и плечом подпирает стену.

— Как вы?

Лазаренко вяло улыбнулся. В руках его был баллончик-ингалятор. Георгий вспомнил, что у старика слабое дыхание, но тот, похоже, был в относительном порядке.