За секунду Алька проанализировала всё случившееся на уроке зельеварения. Невилл боится Снейпа, не может взять себя в руки, сосредоточиться и сделать всё так, как нужно. Снейп бесится от его бестолковости и неспособности сварить элементарное зелье. Да, его бесят идиоты. Беда в том, что Снейп не хочет понять: Невилл — не идиот. Он теряет способность мыслить от страха перед Снейпом. Вот же чёрт! Она понимала обоих и обоих обвиняла. Снейп старше, он мог бы понять Лонгботтома и относиться к нему мягче. Но и Лонгботтому не стоило так уж трястись. Ведь кроме него, никто так не боится Снейпа. Что же делать?
А Люпин продолжал:
— Если у Невилла получится, боггарт станет пугать всех по очереди. Вспомните теперь, чего вы больше всего боитесь, и придумайте, как страшилище превратить в посмешище.
Последнее слово решило для Альки всё. В посмешище? Её профессора — в посмешище?
— Господин профессор! — Алькин голос немного звенел от волнения. — А вам никто не говорил, что некрасиво самоутверждаться за счёт других?
Все, включая Люпина, с удивлением воззрились на Альку.
— С чего вы взяли, что я самоутверждаюсь за чей-то счёт? — Люпин посмотрел на неё с интересом.
— Вы только что подсказали Невиллу, как превратить в посмешище вашего коллегу. Согласна, профессора Снейпа вряд ли можно назвать приятным человеком, характер у него отвратительный, но тем не менее. Унижать кого-то, чтобы подчеркнуть этим свои достоинства — это довольно подленько, вы не находите? Тем более, выставлять коллегу посмешищем в глазах учеников. Хотите, чтобы вас любили и уважали — проявляйте перед нами свои положительные качества. А высмеивать других в их отсутствие — низость.
Всё это Алька проговорила с выражением отрешённости и абсолютного спокойствия на лице. Это значило, что эмоции в ней бушевали со страшной силой. Но тем, кто её не знал, в такие моменты казалось, что она относится ко всему крайне равнодушно. Люпин разглядывал Альку, как диковинное животное, пытаясь разобраться в этом странном явлении. Гарри с Роном переглянулись в недоумении. Что это Ал несёт? Она защищает Снейпа?
— Как вас зовут, мисс? — поинтересовался Люпин.
— Алина Северинова.
— Что ж, мисс Северинова. Возможно, вы правы, и мой поступок выглядит не совсем красиво. Но мне гораздо важнее помочь ученику избавиться от своего страха, чем пощадить самолюбие учителя. Не думаю, что профессор Снейп слишком уж обидится на меня. Все мы люди взрослые. К тому же, есть часть его вины в том, что Невилл так его боится.
— Удобная позиция. Впрочем, руководствуясь вашей логикой, с таким же успехом можно обвинить и Невилла в том, что он боится профессора Снейпа. Никто же из нас его так не боится, значит, Невилл сам виноват в своих страхах. Можно ведь обвинить кого угодно и в чём угодно — было бы желание. «Сам виноват» -отличная формулировка, она многое оправдывает. И многих.
— Тогда, может быть вы попробуете побороться с боггартом, вместо Лонгботтома? — Люпин сделал приглашающий жест.
— И не подумаю, — заявила Алька, — я не обязана демонстрировать свои страхи всем и каждому.
— Что, испугалась? — послышался злорадный голос Малфоя. Алька медленно повернулась к нему.
— Мне плевать на ваше мнение, господин Малфой. Если вы хотите продемонстрировать нам ваши страхи — прошу, — Алька сделала приглашающий жест рукой.
— Обойдётесь, — Малфой скорчил презрительную мину.
— Что, испугался? — Алька в точности скопировала его тон.
Видя, что перепалка затягивается, Люпин вмешался:
— Я никого не заставляю демонстрировать свои страхи, — примирительно сказал он, — это- дело добровольное. Могу только сказать, что, по моему мнению, это практическое упражнение помогает избавиться от них успешнее, чем любое другое средство. Итак, Невилл, ты готов?
— Да, — страх и решимость боролись в душе мальчишки и эта борьба отчётливо отражалась на его лице.
— Тогда мы немного отойдём, чтоб тебе было свободней действовать. Потом я вызову следующего, — сказал Люпин. — Все назад, не мешайте Невиллу.
Ученики попятились и прижались к стене. Алька отошла подальше не из боязни самого боггарта. Ей не хотелось, чтобы он случайно переключился на неё и продемонстрировал всем её страх.
На счёт «три» из волшебной палочки профессора Люпина вырвалась струя искр, ударила в ручку шкафа и открыла его. Из него прямо на Невилла, сверкая глазами, нос крючком, шагнул, как живой, профессор Снейп.
Невилл отшатнулся, но сумел выдавить из себя заклинание:
— Ри-ри-ридикулус!
Раздался щелчок, Снейп покачнулся и в тот же миг оказался наряженным в длинное, отделанное кружевами платье. На голове у него красовалась огромная шляпа, увенчанная чучелом грифа, основательно побитым молью, на руке болталась вместительная дамская сумка.
Класс содрогнулся от хохота. Если бы в этот момент Люпин удосужился заглянуть в глаза мисс Севериновой, он бы понял, что нажил себе врага на всю жизнь. Но его внимание было направлено на боггарта.
— Парвати, теперь вы! — крикнул он.
Ученики по очереди выходили вперёд, боггарт менял образы в зависимости от того, чего боялся каждый из них. «Дети, — думала Алька, глядя на эти потешные страшилки, — не знаете вы, чего надо в жизни бояться».
Паук — страшилище Рона — под действием его заклинания лишился ног и покатился сперва к Лаванде Браун, а после к Гарри. Тот поднял палочку…
— Позвольте мне! — крикнул вдруг профессор Люпин и встал между Гарри и пауком.
Щелчок — и безногий паук исчез. В воздухе перед учителем повис серебристый хрустальный шар. Люпин спокойно произнёс: «Ридикулус» — шар превратился в таракана и упал на пол.
— Идите сюда, Невилл, докончите его, — позвал Люпин.
Таракан снова превратился в Снейпа. Невилл уже уверенно прокричал заклинание и на мгновение Снейп снова предстал перед всеми в бабушкином наряде. Невилл рассмеялся, боггарт лопнул и исчез.
«Ах ты, сволочь, — бушевала в душе Алька, — не удержался, чтоб не унизить его повторно! Ну, тварь, ты ещё об этом пожалеешь». Кажется, ненавидеть преподавателей ЗОТИ с первого же урока стало для неё доброй традицией. Было ли это совпадением, но с того момента в течение всего учебного года Пивз не давал профессору Люпину проходу, вечно донимая его злобными шалостями и безобразными шутками. Ремус старался не реагировать на это, но иногда терпение изменяло и ему. Пивз с особой гордостью рассказывал об этом Альке. В такие моменты она чувствовала себя почти довольной.
А Люпин тем временем щедро раздавал баллы всем, кто участвовал в «исторической битве» с боггартом и даже тем, кто не участвовал — Гарри с Гермионой тоже получили баллы только за то, что отвечали на уроке. Хорошо ещё, что он не снял их с Альки за её «показательное выступление», иначе снова пришлось бы оправдываться перед Снейпом, а ей этого очень не хотелось. Она знала, что ему не понравится то, как она защищала его при всех. Он бы, конечно, заявил, что не нуждается в её защите и покровительстве, и был бы прав. Алька уже и сама корила себя за то, что не смогла удержаться и промолчать. Настроение у Альки было скверное, в отличие от остальных учеников, взахлёб обсуждавших прошедший урок. Гарри догнал Альку в коридоре.
— Ал, что с тобой? Тебе что, не понравился профессор Люпин?
— Мне не понравилась его манера зарабатывать себе дешёвый авторитет.
— Какой ещё «дешёвый авторитет», о чём ты?
— Всё о том же. Если ты этого не понимаешь сам, я не собираюсь тебе ничего объяснять, — злость, распиравшая Альку, была готова вот-вот выплеснуться на Гарри.
— Ты что, защищаешь Снейпа? — Гарри был страшно удивлён. Догнавшие их Рон с Гермионой внимательно прислушивались к этому разговору.
— Я бы стала защищать любого, оказавшегося на его месте, — Алька остановилась и, сощурившись, взглянула на окруживших её друзей, — потому что насмехаться над кем-то за его спиной, поливать грязью и делать гадости, чтобы понравиться окружающим — это подло. Независимо от того, кого унижают — хоть Снейпа, хоть Филча, хоть даже Безголового Ника, которому это вообще пофиг. Я ненавижу людей, которые этим занимаются. А если вы этого не понимаете — мне плевать. Идите и целуйтесь со своим Люпином.
