Когда Алеанафин шагнул в палату Кайлена, то почувствовал, как тому снова стало плохо. Саэллат не мог сам контролировать магический резерв во сне и этим ночами напролет занимался водник, иногда даже не успевая поспать перед парами.

Никто, кроме главврача и Шариза не видел потрескавшихся губ огневика, его ввалившихся щек, бледности, темных кругов под глазами, потускневших волос, сжатых до белых костяшек пальцев. Никто, кроме них, не слышал громких стонов боли и хриплого шепота в горячечном бреду ночи напролет…

Водник считал, что Англар сейчас легко отделался, но пообещал себе, что чуть позже превратит все оставшееся время учебы заносчивого высокородного чистокровного в настоящий ад и тот еще не раз пожалеет, что оказался здесь.

Алеанафин уже привычным движением коснулся лба Кайлена, пропуская магию через кисть, и ласково огладил висок, скулу, щеку, облегчая тому состояние.

— Шар? — сонно позвал его Саэллат, бессознательно находя его руку и сжимая пальцы.

Где-то в районе сердца полудроу все замерло, сжалось и ухнуло куда-то вниз, мешая ровно дышать и ясно мыслить.

«Ты стал мне слишком дорог, чтобы я глупо и беспечно потерял тебя»

— Я здесь. Все хорошо. Я никуда не уйду.

========== Buk ==========

Неожиданности закаляют характер, какими бы они ни были.

Безжизненная серая пастораль простиралась насколько хватало глаз. Небо затянулось тяжелыми низкими тучами. В воздухе замерла предгрозовая удушливость. Поле, на месте которого еще вчера росла светлая молодая лиственная роща, было чудовищно разворочено недавней битвой. От деревьев и цветов остались только мелкие щепки, обрывки травы и листьев, и едва ли живые тонкие корешки, перемешанные с влажной тяжелой землей.

Восстановить рощу было невозможно, только смириться и засеять заново.

Впрочем, это было не первое такое место и явно — не последнее.

Разного рода слухи о волшебных возможностях фей расползались по мирам со скоростью эпидемии, и тех, кто стремился завоевать крошечных с виду, безобидных, но могущественных созданий, становилось все больше и больше. Бои участились, оружие становилось все масштабнее и смертоноснее. Богатая природа фейского мира нещадно страдала вместе с его обитателями, что плохо сказывалось на здоровье всех живых существ, поэтому флору и фауну старались восстанавливать гораздо быстрее, чем все остальное.

Глава шестого подразделения Отдела по Восстановлению Окружающей Среды совсем юный гений от ботаники Стефос Астер, зависнув в метре над землей, нахмурился и недовольно поджал губы, обдумывая фронт работ. Его команда суетилась неподалеку вокруг капсул с пыльцой и семенами, расфасовывая их по кучам для более удобного засеивания. Несколько воинов-охранников оцепили вокруг гражданских работников периметр.

По последним фронтовым докладам им нечего было опасаться — бои шли в совершенно другой стороне. Поэтому впервые за все время работы шестого подразделения раскрывшийся прямо над их головами портал иномирных захватчиков стал для ботаников и их охраны полной неожиданностью.

В проход пролезла огромная толстая склизская тварь со множеством длинных разветвляющихся суставчатых конечностей. Она издала пронзительный вой и схватила первого, кого увидела перед собой — замершего, едва дышащего от ужаса Астера. Монстр повертел его, как куклу, поднес к морде и безжалостно сминая перехватил за крылья.

Последнее, что запомнил юный фей — это тусклые пустые белесые глаза, отвратительный смрад и оглушающий хруст за спиной…

***

Стефос, задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем подскочил на кровати, чувствуя фантомную боль во всем теле.

Один и тот же кошмарный день, когда погибло все его подразделение, снился Астеру, минимум раз в пару месяцев, хотя психологи утверждали, что со временем он совсем перестанет это видеть. Точнее, когда избавится от чувства вины как единственный выживший, пусть и оставшийся калекой. Но пока страшные сны не сильно-то стремились его покидать, как и глубокое чувство сожаления, за то, что он оказался слишком молодым никчемным трусливым начальником и ничего не смог тогда сделать.

Случайно упавший давным-давно в «Фонтан Судьбы» и оживший справочник по декоративным растениям по прозвищу Энци тихо лениво пошелестел страницами и вопросительно помахал закладкой.

Фей посмотрел на настенные часы, показывавшие пять утра, и устало потер лицо, чувствуя себя совершенно разбитым:

— Спи. Еще рано.

Справочник повозился, окапываясь в одеяле, и снова закрылся, засыпая.

Стефос встал, зажег несколько тусклых огоньков над головой, чтобы не резало глаза от недосыпа, взлохматил волосы на затылке, повел плечами раскладывая за спиной помятые крылья, поставил на магический огонь чайник и ушел в ванную комнату. Душ помог проснуться только отчасти, а разглядывание за чисткой зубов полусонного бледного лица в зеркале привело к тому, что снова захотелось соскользнуть в объятия Морфея на подольше и желательно без снов вообще.

Крепкий тонизирующий травяной настой, который с легкой руки не скупящегося на эпитеты ректора носил среди преподавателей неофициальное название «Заварной веник экстренной помощи», помог прийти в себя окончательно, поэтому к завтраку доцент земляной кафедры спускался бодрым и собранным.

Энци остался в комнате в гнезде из одеяла и даже страницей не пошевелил на прощание. Впрочем, это уникальное, на редкость ленивое печатное издание могло совершенно спокойно перемещаться само, а посаженное на него следящее заклинание не давало ему сбежать никуда дальше нескольких этажей университета, где чаще всего бывал сам фей.

Студенты в столовой полусонно переговаривались, а не менее невыспавшиеся преподаватели чаще всего просто молча кивали друг другу и обменивались междометиями.

— Доцент Астер, смотрите! — к нему подскочила удивительно бодрая ученица и протянула горшок с небольшим цветком глубокого зеленовато-синего цвета, — я смогла вырастить Клинолистную Сирену, а она…

Фей едва заметно улыбнулся внезапно нахлынувшему из-за названия растения воспоминанию о больших округленных от удивления темных глазах незнакомого представителя посольской делегации подводного народа, когда на Главной площади из «Фонтана Судьбы» на него спланировал тонкий лист пергамента. А потом вспомнил свои дичайшие смущение, испуг, граничивший с паникой, и тотальное неверие в происходящее, когда русал в наступившей гробовой тишине негромко, но отчетливо, прочитал его, Стефоса, имя.

— Доцент Астер, — выдернула преподавателя из воспоминаний студентка, — так можно из него уже удалять пыльники или еще рано?

— Еще рано. Где-то через неделю будет можно, — бегло осмотрел растение фей, отмечая бледноватые концы лепестков цветка. — Вы проделали отличную работу. Попробуйте дать ему больше света, пространства и воздуха, и постарайтесь не залить.

« — Здравствуйте, господин Астер! Меня зовут Леневеллок! Приятно познакомиться!

— У вас что-то срочное?

— Может, пройдемся?

— Я занят!»

Через большие окна столовой начало припекать солнце. Первый удар колокола оповестил, что скоро начнутся занятия. Астер поспешно поднялся и благодарно улыбнулся шеф-повару столовой полноватой нагайне Шасишше. Та лучезарно обнажила ровный ряд острых, как бритва, зубов в ответной улыбке.

« — Господин Астер!

— Да, господин Леневеллок?

— Ну, где же ваша хвалёная фейская гостеприимность?

— Что вы хотите? Чай? Кофе? Уйти?»

Студенты дружно и рьяно пытались закопать корни Озорного Церлика. Деревце было сильно против и норовило защекотать несогласных с его мнением длинными гибкими листьями. В теплице тихие смешки перемежались с громким хохотом.

« — Эй, Стеф! Давай дружить?

— Святая наивность… Зачем тебе это?»

Завкафедры земельной магии с показным возмущением и покрасневшими щеками сверлила взглядом связанные на манер букета тонкие прутики с хрустальными ледяными каплями, переливавшимися в солнечных лучах. Похоже, у кого-то завелся поклонник из водников.