— Можно просто — Наджим, — с ходу попробовал наладить отношения джин.

— Я учту, господин проректор, — льдом в голосе главврача можно было замораживать моря, но во взгляде проскользнуло что-то насмешливое, совсем не соотносящееся с тоном ответа.

Джинн намек понял и улыбнулся, принимая молчаливый вызов. Он махнул рукой, образовывая портал в кабинет к ректору, и с нарочито вежливым поклоном простер руку:

— После вас, господин главврач…

***

Не так давно, как могло бы показаться…

Над головой медленно и вальяжно проплывали корабли, закрывая на некоторое время солнце, и отбрасывая тени сквозь кристально-чистую океаническую толщу воды на голый почти белый песок с редкими крупными камнями. На одном из таких камней лежал молодой, темноволосый, атлетически сложенный представитель сирен из многочисленных подвидов русалок. Он тусклым взглядом прослеживал движение транспорта жителей суши, вертя в пальцах зачарованный от промокания тонкий кусочек пергамента.

У подводного народа это место называлось «Пустыней одиночества». Сколько бы русалки его не окультуривали водорослями и не пытались подселить сюда кораллы и рыбок, здесь не приживалось ничего. Здешние маги только разводили руками со словами «Так решил Океан». Поэтому лучшего места для того, чтобы побыть в одиночестве, собраться с мыслями и отдохнуть от яркого, шумного и многочисленного русалочьего общества не было.

— Ну и где бы я тебя еще нашел?!

Лежащий на камне русал даже не шевельнулся, когда его окликнули.

— Леневеллок, не делай вид, что внезапно оглох, — к нему подплыл голубоглазый худенький серый октопод со светлыми волосами, собранными ракушками в диковинную прическу. Он постучал русала по плечу одним из щупалец.

— Я тебя слышу, Налаэрин, — флегматично отозвался Леневеллок, все так же рассматривая светлое небо сквозь толщу воды.

— И долго ты собираешься здесь дрейфовать? — октопод недовольно скривился, скрестил руки на груди и свернул щупальца чуть ли не в морской узел. — От тебя планктон на милю с тоски дохнет. Ты стабильно молча неделями исчезаешь где-то. Ничего не хочешь мне все-таки рассказать?! Я, вообще-то, твой сосед и друг, и я волнуюсь, хоть и стараюсь не лезть в твою жизнь без дела.

— Стеф исчез, — русал вздохнул, — я облазил все знакомые и незнакомые, морские и сухопутные места, едва не устроил пару штормов, чуть не вытряс души из его сестры и родителей, но те и сами ничего не знают, — Леневеллок, закрыв глаза, мученически скривился, будто у него свело весь хвост разом. — Или мастерски делают вид, что не знают. Кто этих фей разберет?

— Та изворотливая скрытная стрекоза наконец-то тебя бросила?! А ты, как бесхребетный моллюск, его ищешь, рискуя жизнью и нарушая законы?! — Налаэрин упер руки в бока, возмущенно смотря на друга. — Я ведь предупреждал тебя много раз: ты ему быстро надоешь и он улетит, и даже крыльями не махнет напоследок! Эти мухи все такие! А ты бегал за ним, как глупая гуппи, и постоянно оправдывал, даже когда он тебя игнорировал и откровенно тебе грубил.

— Он — фей, — с нажимом поправил октопода Леневеллок, садясь, — и ты не хуже меня знаешь, что Стеф не мог летать из-за сломанных крыльев, и из-за этого у него сложный характер. А еще ты знаешь, как феи чтят решения своего «Фонтана», — русал раздраженно вздохнул. — Вот поэтому я тебе ничего не говорил. Ты его с самого начала терпеть не мог.

— Ты бы сам себя послушал со стороны, хотя бы раз! Ты сам-то веришь, что какая-то магическая пыльца в маленьком фонтанчике один раз в год способна предсказывать будущее?! — октопод скептически поджал губы, — она что, останки какого-нибудь Оракула?!

— Не будь дураком, Налаэрин! — нахмурился Леневеллок, — это же просто пыльца из их волшебных цветов, которую они используют, чтобы увеличить магический резерв когда воюют.

— Тогда с чего ей предсказывать будущее? — чуть более спокойно и взвешенно спросил друг, — ты никогда не думал, что это все могло быть подстроено?

— Смысл? — недоуменно уставился на октопода русал.

— Ты забыл, что твой отец — обладатель редчайших магических умений и известен далеко за пределами нашего государства, а ты, друг мой, их унаследовал? — Налаэрин смотрел в ответ на него как на полного идиота. — Может, тебе напомнить, из-за чего всю вашу семью однажды чуть было не убили? Вспомни, сколько раз на ваш дом нападали, чтобы выкрасть тебя, пока ты был мальком? А вспомни, сколько раз пытались заполучить на магических конференциях твоего отца? Припомни, из-за чего ты пошел учиться военно-политическому делу? — октопод почти умоляюще всмотрелся в друга, — давно ли ты стал наивен и романтичен, как рыбка-клоун? Ты точно уверен, что это была правда, а не очередная попытка сманить тебя или показательно унизить, прилюдно испортив репутацию, или может чего похуже?

Слова друга звучали безжалостно-логично, из-за чего фразы били хлестко, словно пощечины, отрезвляя сбитого с толку и смущенного романтическими чувствами Леневеллока.

А было ли все это хотя бы на секунду настоящим? Неужели Стефоса просто использовали или фей сам «играл» с чувствами неожиданно даже для себя слепо поверившего в глупую сказку о судьбе русала? А что, если все это было изящно спланированной и красиво сыгранной от начала и до конца ложью?

Леневеллок посмотрел на зажатый в своих пальцах пергамент. На маленьком клочке поблескивали искрами раса, имя, и дата рождения того, кого неожиданно для всех напророчил фейский «Фонтан Судьбы» впервые прибывшему в составе посольской делегации на праздник Окончания года русалу.

«Фей.

Стефос Астер.

1316.3.1014»

Сердце болезненно содрогнулось.

Взгляд Налаэрина стал сочувствующим.

Леневеллок закрыл лицо ладонями, опускаясь обратно на камень и пытаясь собраться с мыслями.

С этой точки зрения, к своему стыду, он, наивный идиот, на ситуацию не смотрел раньше ни разу.

***

Приблизительно наше время…

В Общем зале проходило ежегодное празднование непонятно-какой-тысячелетней-годовщины основания университета. За столько лет празднований оно стало почти рутинной датой. Ничего особенно интересного не происходило вот уже лет двести, разве что кто-то случайно сильно перебирал со спиртным и немного, ну, или очень много, чудил…

— Господин проректор… — Сутех с заметным усилием воли пытался широко не улыбаться.

— Господин главврач… — Наджим даже не делал попыток скрыть веселую усмешку.

Для вампира и джинна эти обращения стали чем-то похожим на пароли к той тонкой взрослой «игре», состоявшей из взглядов и едва уловимых намеков, правила которой, впрочем, не знали даже они сами, но охотно в нее «играли», растягивая удовольствие от общения на грани.

— Да пошли вы оба в Бездну! — рявкнул на них ректор, набравшийся под завязь эльфийского ликера, — расшаркиваются тут, как студенты, вашу мать! — Он прочистил горло и затянул во весь голос, — ой, цветет кальмия на горе Калья… Ты ее не нюхай даже сгоряча…

Наджим по выработавшейся с годами привычке незаметно провел рукой над невысоким ректором, будто очерчивал купол и режущий слух окружающих звук голоса начальства пропал, хотя тот продолжил старательно открывать рот, обнимаясь с бутылью. Коллеги с громкой нетрезвой благодарностью потянулись к джинну, чтобы выпить за его здоровье, магию и благородное спасение ушей окружающих. Проректор некоторое время поулыбался и порасшаркивался, а после резво слинял в сторону тихого сумрачного угла, в котором окопался Сутех после начала «коллегиального паломничества».

— Что-то у нас как-то сегодня споко… — начал было вампир, осматривая огромное ярко украшенное помещение, но резкий, как от удара молнии, оглушающий треск заставил его вздрогнуть и замолчать.

Сквозь раскрывшийся портал в изящном чуть ломаном танце в зал прошли красивые полуодетые девушки, а следом вплыл кто-то, с головы до ног укрытый тонкими летящими тканями, и заговорил почти без остановки.

— Я тоже подумал, что у нас будет ужасно скучно, поэтому решил пригласить знакомого Прорицателя, — джинн светло и весело улыбнулся, отпивая вино из своего бокала, — подумываю предложить ему штатную должность учителя Предсказаний. Ему я хотя бы доверяю.