— Что, скажите на милость, вы здесь забыли, доктор Гейзлер, — устало, но явно раздражённо спросил он.

Ньютон, как нашкодивший ребенок, быстренько попытался вытереть разлитый по полу кофе подошвой своих ботинок.

— Что я здесь делаю? Я тут сижу уже часа два, к твоему сведению, — со смесью гордости и сомнения протянул в ответ Гейзлер. — Ты думаешь откуда у тебя в чашке теплый кофе, а?

Германн продолжал сверлить его угрюмым взглядом.

— У тебя в лаборатории образцы закончились? Или ты ее подорвал к чертовой матери пока меня там не было? — прошипел Германн.

Ньютон, который в этот момент вытирал руки о клочок салфетки, замер и с удивлением посмотрел на ученого.

— Я, кажется, ослышался, Герм, но «спасибо, дорогой Ньют за заботу» звучит немного не так. И уж точно, — он тыкнул в сторону Готтлиба пальцем, — не с таким выражением лица, будто я тебе туда слизи налил.

— А я кажется вообще тебя сюда не звал, — вспыхнул Германн. У него был долгий день, а завтра ещё больше работы и тестов первых дрифт протоколов. Он устал. И, на самом деле, Ньютон не причём.

Гейзлер спрятал ладони в карманы джинс и покачался с пятки на носок.

— Ну ты и зараза, Герм, — с явной обидой в голосе ответил он. А потом фыркнул и плюхнулся на ближайшее кресло и схватил листок с расчетами. Он пробежался глазами по множеству сносок и описаний, а затем поднял взгляд на Германна. — Это то, что я думаю?

Готтлиб перестал тереть глаза ладонями и подъехал на кресле к Ньютону, чтобы поближе изучить, что там уже выхватил горе-биолог. Он надел очки и через мгновение вздохнул.

— Если ты думаешь, что это пробный тест на дрифт совместимость, то ты прав.

Ньютон просиял и схватил вторую часть теста, с воодушевлением читая.

— Ух, сколько непереводимой математической ереси, угу, ясно… Ага, — Гейзлер очень похоже передразнил математика, на что тот лишь опять закатил глаза, но промолчал. — А ты собираешься его проходить? — вдруг спросил Ньютон.

Германн несколько раз удивлённо моргнул.

— Я? С какого стати?

Гейзлер постучал пальцем по истолкованной шкале Харлоу Шихан-Паркера, с помощью которой можно рассчитать дрифт совместимость разных людей, даже незнакомцев.

— Тут написано, — биолог с энтузиазмом взмахнул рукой и чуть было не снёс со стола стаканчик с маркерами, — что существуют люди с очень высоким индексом этой шкалы. Значит они могут быстро приспосабливаться к стилю мышления партнера и адаптироваться к их опыту. Это же круто, можно столько всего достичь, работая с такими личностями! Кто уже проходил тест? — на одном дыхании спросил Гейзлер.

— Ньютон, людей с таким высоким индексом крайне мало, — хмуро заметил математик. — На это влияет прошлое, среда, в которой вырос индивид, а также заключение военного психолога.

— И чё? — спокойно ответил Ньютон. — Пока не попробуешь, вся эта математика лишь набор символов. Мы же говорим о слиянии разумов, мистер Спок! А этот индекс, — он схватил несколько других листков и потряс их перед лицом Германна. — тот, который показывает смогут ли люди устойчиво и долго удерживать дрифт…

— Ньютон, — предупреждающе начал было Готтлиб.

— Это же как родственные души, — осознание этого открытия поразило Гейзлера и он с искрой в глазах наклонился к Германну. — Ты что не хочешь знать, кто твоя родственная душа? Это же сокровенные области психологии и нейро…

— Ньютон. Мы не пилоты. И никогда ими не сможем стать по ряду объективных причин, — тихо, но очень уверенно произнес Готтлиб. — Послушай меня, — перебил он зарождавшейся в голове Ньюта спор. — Есть и третий индекс. Эмоциональная стабильность пилотов. Которая обеспечит им безопасность в дрифте, когда их мысли, воспоминания и ощущения, будут едины с вон тем чудовищем, — он кивнул в сторону окна, за стеклом которого виднелся недостроенный силуэт Егеря. — Если уровень этого показателя низкий, дрифтующих пилотов разорвет на части. И они сойдут с ума, а машина свалится на жилой город тонной, и не одной, металла.

— Смелость как раз эти города берет, Герм, — с нажимом не отступал Ньютон. — Ты не можешь утверждать, что не являешься дрифт совместимым, не попробовав пройти тест.

Готтлиб неожиданно ударил тростью по металлическому столу, за которым они сидели.

— Болван! Ты думаешь кто-то додумается создать Егеря с этим, — он отшвырнул от себя свою трость. — Ты настолько наивен, доктор Гейзлер, или издеваешься надо мной?!

Германн почти кричал, и его голос чуть хрипел, от чего Ньютон испуганно отпрянул от него.

— Я не… Герм, ты чего, я не думал издеваться, — залепетал он.

— И даже не вздумай пробовать пройти этот дурацкий тест, Гейзлер. Ты погубишь любого, кто рискнёт с тобой вступить в дрифт, если такой идиот найдется, - голос математика был холодный и колючий. — Биполярное расстройство раздавит любое сознание. И последствия, а вместе с этим и травмы ко-пилота будут на твоей совести.

В комнатке воцарилась звенящая тишина, только далеко внизу ангара гудели машины.

— Вау, Германн, молодец. Ковыряться в чужом медицинском заключении, круто, — голос Гейзлера дрожал. — Ты это сделал, чтобы иметь на меня компромат и шантажировать, когда хочешь доказать свою правоту? Хей, посмотрите на меня, я доктор серебряная ложка в заднице Готтлиб, я никогда не ошибаюсь. А ты, доктор Гейзлер, — он сделал акцент на своей фамилии, — неуравновешенный псих, склонный к саморазрушению, инфантильный придурок, — мужчина рывком встал со стула. — Вау. А я тебя лучшим другом считал, чувак.

Германн зажмурился на мгновение.

— Я сделал предварительную проверку в симуляторе дрифт совместимостей. Вписал твои параметры и данные первого лучшего пилота кандидата.

Ньютон стоял спиной к Готтлибу, поэтому математик не видел, как дрожала нижняя губа ученого.

— Ничем хорошим это не кончилось, — совсем тихо сказал Германн.

Ньютон закусил щеку изнутри, часто моргая, прогоняя совсем неуместные слезы, которые подкатили к нему очень не вовремя.

— Да что ты? — высоким тоном спросил он.

— При дрифте ты бы умер, а твой напарник, до конца жизни ходил бы с последствиями пост-дрифта.

— Спасибо, что предупредил, — бросил он и хлопнул за собой дверью.

Германн резко сдёрнул с себя очки и закрыл лицо руками. Упертый, гениальный идиот, который во что бы то не стало полезет в дрифт хоть с банкой огурцов. Готтлиб едва слышно зарычал, а затем выудил из внутреннего кармана пиджака сложенный в четверо листок с другим тестом дрифт совместимости и уставился на него нечитаемым взглядом.

Доктор Ньютон Гейзлер и доктор Германн Готтлиб по предварительным тестам имели самую высокую совместимость. И неугомонный биолог никогда об этом не узнает, потому что Германн не позволит подвергать Ньютона риску и боли, которой тот неминуемо почувствует из-за инвалидности самого Готтлиба. Он не заслужил такого.

*

Вернувшись к себе в комнату, Гейзлер понял, что он не в состоянии работать тем вечером. Он протянул руку к ноутбуку, чтобы наконец-то позвонить отцу, но решил, что с таким настроением, явно ляпнет что-то резкое, чего Гейзлер старший не заслужил.

Ньютон без сил рухнул на узкую кровать и уставился в потолок, безразлично рассматривая серую поверхность над головой. Через два месяца Рождество, не в тему подумал он. Очередное, которое будет проведено в этой морозилке, а не дома, где тебе хоть кто-то рад.

Ньют не заметил, как слезы опять стали в глазах. Он устал, он не видел дядю и отца почти целый год. Управление медленно, но уверенно урезало финансирование. Что если в один момент его выкинут из шаттердома, потому что он недостаточно хорош для этого? Что тогда останется делать? Кроме кайдзю у меня ничего нет.

Кроме кайдзю и Германна.

Вспомнив математика, он со стоном перевернулся на бок и почти со злостью сгреб в охапку край одеяла.

Он заснул довольно быстро, так и оставшись лежать в темноте, даже не разувшись.

Спустя полтора часа в дверь его комнаты аккуратно постучали.