Я умолчал о том, что на самом деле наша связь возникла не на пустом месте, и что во всем было виновато древнее заклятие. Все-таки, я обещал Северусу не открывать эту тайну.

А потом все закрутилось со страшной скоростью.

Плен, побег из Малфой-Менора, гибель Добби, министерство, дракон и, наконец, Хогвартс.

Всю битву я боялся, что Снейпа кто-нибудь убьет. Какое-то шальное заклинание прилетит в него из-за угла, и я лишусь единственного человека, который дороже мне всего мира. Но я никак не ожидал, что Волан-де-Морт пожелает убить его лично из-за куска дерева.

По чистой случайности я оказался тогда в том сарае для лодок, и Гермиона даже попыталась меня схватить за руку, когда я рванулся вперед, чтобы не допустить гибель Снейпа.

Невесть откуда взялись мои силы, когда я со всей дури налетел на Темного Лорда и повалил его на землю. Надо мной тут же взвилась Нагайна, но Снейп, выпустив в неё несколько бесполезных проклятий, отвлек исполинскую змею на себя. В сарай вбежали Рон и Гермиона, со вскинутыми палочками, и я смертельно испугался за них, но Снейп схватил обоих и успел трансгрессировать.

Я остался с Волан-де-Мортом один на один, и то, что предсказано сбылось. Темный Лорд убил своего главного врага.

Я не забуду еще одно событие моей жизни.

Во время финальной битвы, когда я открыл тайну Бузинной палочки Волан-де-Морту, Северус стоял ровно позади меня. Рядом с ним находились Рон с Гермионой, профессор МакГонагалл, все Уизли, мои бывшие однокурсники, люди, которые защищали меня все это время.

Меня подстегивало и придавало сил осознание того, что я не одинок. А вот Волан-де-Морта предали все его сторонники, когда торопливо трансгрессировали в хаотичном порядке, увидев, что Мальчик снова выжил.

Заклятие Аввады полетело в меня зеленым росчерком. Я едва успел вскинуть собственную палочку и пустить навстречу свой Экспеллиармус.

Вспышка была такой силы, что яркие лучи взрезали полумрак угасающей ночи, и сквозь витражные окна Большого Зала полились разноцветные лучи в предрассветный туман.

Тело второго темного волшебника плашмя упало на пол без движения. А я покачнулся. От удара головой о каменный пол меня спасла чья-то подставленная ладонь. Надо мной склонился Северус. В глазах его я видел что-то сродни гордости, они сияли, и смотрели на меня так, как никогда до этого.

— Я победил. Я смог…

Он кивнул, слегка улыбаясь.

Почему-то все вокруг словно замерли, и никто не подошел к нам. Впрочем, мне не было никакого дела ни до кого, кроме моего Северуса.

В уплывающем сознании отпечатался взгляд черных глаз и едва слышное:

— Отдохни, Огонек. Теперь можно и отдохнуть…

***

Поднимаю веки. Взгляд упирается в белый потолок стерильной белой больничной палаты. Комната маленькая, вмещает в себя лишь кровать, на которой я лежу, тумбочку и небольшой столик. На тумбе стоит ваза, а в ней — цветы, белые розы, слегка увядшие по краям лепестков.

Приподнимая голову, я чувствую легкую боль в шее, будто я долго лежал в одном положении, и все мышцы затекли. Рядом со мной на стульях примостились Рон и Гермиона. Оба дремали.

Негромко кашляю, чтобы привлечь их внимание, и друзья так резко вздрагивают, будто у них над ухом раздался удар гонга.

— О Мерлин, Гарри!

Гермиона подлетает к моей кровати с радостной улыбкой и хватает меня за руку. В её глазах слезы. Рон убегает куда-то в коридор. Наверное, чтобы позвать врачей.

— Ты очнулся, хвала Всевышнему, — вздыхает Гермиона и крепко меня обнимает.

Я искренне обнимаю её в ответ.

В комнату входит Рон вместе с доктором. Целитель начинает меня осматривать. Почему-то спрашивает, хорошо ли я слышу и вижу, проводит какие-то манипуляции, водит надо мной палочкой. Мое легкое головокружение, когда я лежал, усиливается, стоило мне сесть на кровати. И еще мне очень не нравится то, что мои ноги двигаются с трудом. Что же все-таки произошло?

— Сколько времени прошло со дня Битвы? — спрашиваю я, когда врач выходит из палаты, и мы остаемся втроем.

Рон сочувственно глядит на меня некоторое время, прежде чем ответить:

— Два месяца. Сейчас уже начало августа, Гарри.

— Два месяца?..

Неужели так много? Мне кажется, что я уснул всего на несколько часов. Теперь понятно, почему мышцы плохо слушаются.

— А где Северус? — спрашиваю я, поправляя сбившееся одеяло, и поднимаю голову от установившейся тишины.

При первом взгляде на друзей мне становится понятно, что что-то случилось, и мое сердце пропускает удар.

— Что с ним? Не молчите!

Гермиона и Рон пораженно смотрят друг на друга, а потом подруга говорит осторожно:

— Так ведь, Гарри, он погиб. Разве ты не помнишь?

Секунду я не могу вымолвить ни слова. Как погиб? Когда? Я ведь помню, что остался только Волан-де-Морт, и я сразил его. Кто мог убить моего Северуса?

— Как он мог погибнуть? — одеревеневшим голосом осведомляюсь я.

В голове мгновенно мутнеет, и руки, на которые я опирался на кровати, слабеют и подгибаются.

Рон тут же бросается ко мне, но я смотрю только на девушку.

— Что случилось, Мерлина ради, Гермиона, не молчи!

Она кажется ошеломленной и испуганной, но все же произносит дрожащим голосом, и то что она говорит, заставляет меня сначала нахмуриться, а потом усомниться в её адекватности.

— Снейпа убила Нагайна в сарае для лодок. Мы же были там, Гарри, ты не можешь этого не помнить. Волан-де-Морт думал, что Бузинная палочка принадлежит ему и убил его при помощи своей змеи. Его похоронили с честью, как и всех защитников Хогвартса спустя двое суток после Битвы.

Я теряю дар речи, и, наверное, останавливается мой взгляд, потому что я не вижу ничего, кроме серой мути перед глазами.

Рон стискивает мою ладонь, силится вернуть меня обратно в реальность. Через секунду ему это удается.

— Что ты такое говоришь, Гермиона? Северус остался жив, я оттолкнул от него Волан-де-Морта…

Теперь уже у моих дорогих друзей вытягиваются лица и на них отражается такое недоумение, что они не знают, что сказать. Я напоминаю им о последних событиях, и понимаю, что они абсолютно не знают моей интерпретации Битвы. Гермиона и Рон ошеломленно молчат, а я, наконец, срываюсь в крик:

— Да что вы, смеетесь надо мной что ли? Если так, то это хреновая шутка! Где Северус, я вас спрашиваю?!

У Гермионы на глазах слезы, Рон инстинктивно привлекает её к себе и смотрит на меня огромными от ужаса глазами.

Мне срочно нужно поговорить с кем-то кроме своих друзей, чтобы мне все объяснили толком, а то я уже считаю их сумасшедшими.

Спустя некоторое время в палату входит мистер Уизли и Кингсли. У последнего на груди приколот орден Мерлина первой степени и под мантией видны регалии министра магии.

— Поздравляю, — сухо проговариваю я, кивком указывая на алую ленту, перекинутую через плечо.

Я повторяю свой вопрос ему. Самому министру. И получаю тот же ответ: погиб, похоронен с почестями.

Наконец, я начинаю злиться. И злость мою гасит только целитель, который появляется ровно в тот момент, когда я нацеливаю свою палочку на всех по очереди, кто находится в моей палате.

— Опустите палочку, мистер Поттер, — спокойно произносит он, присаживаясь на край моей постели, — во время вашей комы мы отмечали крайнюю активность вашего мозга, поэтому возможно предположить, что вам снились сны, которые обычно посещают небезнадежных больных, находящихся в клинической смерти. Я смею предположить, что те события, которые произошли в вашей жизни недавно, настолько потрясли вас, что ваше сознание нарисовало свой вариант событий, чтобы оградить вас от страданий и обеспечить легкое выздоровление. Такие «сны» чрезвычайно реалистичны, и, как правило, пациенты верят в них некоторое время, пока отходят от комы.

Я слушаю целителя не перебивая, а потом отворачивают от всех к стене. Мне необходимо время, чтобы вернуть себе способность мыслить, дышать и чувствовать что-то еще, помимо накатывающего беспощадного отчаяния.