Две недели до часа икс. Вечер. Локация 1. Совпадение временных отрезков 1:1

Сознание возвращалось долго и мучительно. Удар по голове Всеволоду нанесли мастерски, разом вырубив его на несколько часов. Открыв глаза, он огляделся, с удивлением обнаружил, что даже не связан, и попытался подняться. Боль была терпимая, жить можно, но вот только где?

Курехин оглянулся и с удивлением обнаружил мирно посапывающего на полу Давыдова. Аналитик спал сном младенца, невнятно бормоча и ворочаясь во сне. Из мебели в комнате был старенький цветной телевизор и такой же ветхий видеомагнитофон, и все это чудо было подключено к бензиновому генератору.

Сказать, что это было странно, значило ничего не сказать. Окна в комнате тоже когда-то были, но чьи-то заботливые руки наглухо забили их досками. То же было и с дверью, но опять же странно, изнутри. Встав, оперативник ощупал тело и, удостоверившись, что оружие пропало, а гематом прибавилось, подошел к окну и прислушался. Чуткий слух майора уловил невнятное бормотание. Казалось, за стеной стояли глухие и, позабыв о жестуно[3], пытались промычать что-то друг другу. Выглянуть на улицу тоже не вышло, доски были пригнаны на удивление плотно. Но даже они не спасали от запаха, несло помойкой и гнилым мясом. К этому аромату прибавлялся еще какой-то запах, но что это, майор не рискнул предположить.

В углу заворочался Семен, открыл глаза и с удивлением уставился на грязный пол.

– Очухался? – Майор присел на корточки рядом с Давыдовым и поднес к носу аналитика наполненный сочувствием и вселенским состраданием кулак. – Куда тебя понесло?

– Сам не знаю. – Семен сел и огляделся по сторонам. – Когда ты меня в офисе в стенку впечатал, вроде бы отпустило, но, видно, не до конца. Потом ничего не помню, будто в мешок голову засунул.

– Чудно, – усмехнулся Всеволод. – А где мы, знаешь?

– Нет, – честно признался Давыдов.

– Вот и я не знаю. Увезли нас из офиса и, судя по всему, сразу, не то были бы мы сейчас в отделении полиции, а злоумышленники в наручниках. Встать можешь?

– Попробую, – Семен встал на корточки, а затем на удивление просто выпрямился и даже подпрыгнул на месте. – Ничего не понимаю, – радостно признался он. – Вроде только секунду назад чувствовал себя развалиной, а теперь будто неделю отдыхал. Сил внутри на три турпохода. Кстати, там, похоже, для нас записка.

Майор посмотрел в направлении взгляда собеседника и увидел прикрепленный к кинескопу телевизора листок, который он почему-то не заметил. Встав с пола, Всеволод прошел к загадочному агрегату: видеомагнитофон, телевизор и генератор в одном комплекте майор видел первый раз в своей жизни, – сорвал записку и поднес к глазам. На листке размашистым почерком было написано: «Инструкция по выживанию. Для ознакомления обязательно».

– В видаке кассета, – заметил Семен, поднимая пальцем крышку видеомагнитофона. – Будем смотреть или выбьем дверь и выйдем на улицу?

– А нам пулю в лоб, – предположил майор. – Похищение. Только вот…

– Что? – всполошился Давыдов.

– Да странно все. Мы с тобой не связаны, то есть в любой момент можем свалить отсюда, ну или попытаться это сделать, и позвать на помощь. Окна забиты с той стороны, как делают, когда уходят хозяева, а дверь чудным образом с этой. Не могли же мы с тобой в бессознательном состоянии делать такие сложные вещи, а кроме нас, в комнате никого.

Просмотр кассеты общим собранием решили отложить на потом, а пока надо было заняться более насущными проблемами – осмотром помещения. Вскоре обнаружилась вполне предсказуемая находка – молоток и гвозди. Они были аккуратно завернуты в газету и спрятаны за батареей. Пол в доме оказался хоть и старым, но добротным, и как бы Всеволод его не выстукивал, но тайного подвала или схрона обнаружить не удалось.

– Если и есть тайник, то не тут, – заключил он, усаживаясь на пол. – Даже не знаю, что по поводу всего этого и думать.

– За окном кто-то есть. – Семен, в который уже раз за последние полчаса прислонил ухо к доскам на окне, и попытался вслушаться в происходящее за деревянным заслоном. – Будто дурачки разговаривают.

– И что говорят? – Майор подошел к двери и внимательно осмотрел гвозди.

– Да ничего, – пожал плечами встревоженный аналитик, – лепечут что-то бессвязное.

– Дверь странная.

– Почему? – Давыдов поспешил к товарищу по несчастью и, встав рядом, словно баран, уставился на дверь.

– Не видишь?

– Нет.

– Смотри. Дверь открывается наружу, то есть, чтобы выйти, надо ее толкнуть. Если бы нас хотели запереть, то проще было бы привалить снаружи чурбачок и готово. Тем более непонятно, зачем забивать ее изнутри. Тут же забито основательно и так, чтобы никто войти не мог, как бы дверь не толкал. Вон сколько гвоздей извели. Я больше десяти насчитал, и все не маленькие, стодвадцатка.

– Так, стой. Давай трезво оценим ситуацию. Я лично ничего до того, как тут очнулся, не помню. Смутно, как писал заявление об уходе и садился в такси. Потом темнота и эта комната.

– Меня оглушили.

– Погнался за мной, когда увидел заявление?

– Ты догадливый.

– И подкрепление не вызвал?

– Ты пересмотрел штатовских боевиков. – Всеволод устроился на полу, скрестив ноги по-турецки, и с вызовом глянул на Семена. – Хотя вызвал, твоя правда. Времени у наряда было не больше десяти минут. За это время они просто обязаны были успеть. Иначе те, кто нас похитил, дико проворны.

– Да, – Семен уселся рядом с майором, но, запустив пятерню в волосы, так и застыл на месте. – Тень, – прошептал он, указывая на дверь.

И правда, в полоске пробивающегося из-под заколоченной двери света появилась корявая тень. То, что это был человек, можно было не сомневаться, но вел он себя странно, под стать всему остальному. Шаркая и подволакивая ногу, неизвестный подошел к преграде и громко, почти по-лошадиному, потянул воздух.

– Не нравится мне это.

Курехин пошарил рукой под батареей, куда недавно запрятал молоток. Его приятная тяжесть вселяла некую уверенность, но все равно это было совсем не так, как когда у тебя в руке табельный ствол.

Мощный удар в дверь сотряс дверной косяк и заставил осыпаться старую штукатурку с потолка. Мужчины ахнули, каждый на свой лад, и отступили вглубь комнаты.

Две недели до часа икс. Реальность. Санкт-Петербург

– Крепкая у вас голова, товарищ майор. – Фельдшер закончил с перевязкой, соорудив на голове Всеволода марлевую шапочку. Завязки оттопыривали уши, придавая оперативнику вид сильно возмужавшего чебурашки. В голове до сих пор стоял звон и тошнило. Майор осторожно коснулся пальцами лба.

– Сотрясение, – кивнул медик, убирая бинты и лекарства в сумку. – Но ничего. Возьмете недельку больничного, потом в санаторий от ведомства съездите. Красота, лето.

– Ага, красота. Давыдов где?

– Это вы о потерпевшем? Он в соседней комнате. С ним капитан Конкин разбирается.

Всеволод поморщился, будто от зубной боли, и поспешил в соседнюю комнату. Конкина он знал отлично и с самой неприглядной стороны. Рядовой опер, поднявшийся с самых низов, брал от жизни по максимуму. Несмотря на его скромную должность и чин, под ним ходил весь Московский вокзал, начиная с таксистов и билетных спекулянтов и заканчивая последней цыганской шабашкой по продаже гашиша. Не то чтобы Курехин не любил оборотней в погонах. Он, как никто другой, понимал, что на зарплату рядового сотрудника долго не протянешь, и потому сам частенько закрывал глаза на некоторые вольности по ведомству, ежемесячно получая на руки прочный откат. Конкина презирал за ощущение гадливости, которое вызывал капитан, стоило бросить на него беглый взгляд. Маленький, бледный, с вечно липкими от пота волосами, он сидел за столом и крохотными поросячьими глазками впивался в подозреваемого или потерпевшего, стараясь найти для себя выгоду, а выгода для Конкина всегда приобретала долларовый либо рублевый эквивалент.