Ее представили как дальнюю родственницу бывшего визиря. Сам же номарх — Сенти без лишних расспросов принял Афири в своем доме, когда Бадру показал ему перстень с печатью Мхотепа. Слуга и верный соратник опального джати передал на словах, что его хозяин просит хорошо позаботиться о девушке, до тех пор, пока он не отправит за ней верных людей.

Сенти сразу узнал в уставшей и измученной длительной дорогой Исит, как назвалась Афири по совету Мхотепа, появившейся на его пороге, царственную дочь Великого Рахотепа. Но понял, что ее чудесное воскрешение должно пока оставаться тайной. Выполнять просьбу осужденного изгнанника и официального убийцы Богоравного было смертельно опасно, однако он не мог отказать Мхотепу, памятуя об их давней дружбе и том дне, когда тот спас его и его семью от несправедливого оговора и казни.

Так Афири- Исит нашла пристанище в небольшом северном номе в окружении многочисленного семейства номарха Сенти. Поначалу она сильно тосковала о своем возлюбленном муже и наставнике, подолгу молчала и почти ни с кем не хотела вступать в разговор. Но вскоре ее молодая любознательная натура потянулась к исследованию всего нового и необычного для нее.

Все предыдущие годы царевна редко покидала дворец, и жизнь за его пределами казалась ей другим миром. Теперь же она могла совершенно одна или вместе с названными сестрами-дочерьми Сенти гулять в саду или у реки, развлекаясь ловлей рыбы, наблюдая, как вокруг кипит жизнь простых смертных. И жизнь эта была ей интересна, она видела, как искренне крестьяне благодарят Великого Хапи после разлива за щедро напоенную его водами плодородную землю, как тяжел их труд и как тщедушны их дети. Она наблюдала за работой ремесленников: от оружейников и гончаров до строителей, скульпторов и художников, удивляясь что раньше никогда не задумывалась над тем, как, и чьими руками создается богатство и процветание ее царства. Словно она долго и крепко спала и только сейчас начинала пробуждаться, осознавая, что ей предстоит взять судьбу всех этих людей в свои руки, что именно она может стать виновницей их страданий или даровать спокойную благополучную жизнь.

Иногда Бадру привозил ей послания от Мхотепа. Эти небольшие зашифрованные и понятные только им двоим письма, Афири перечитывала часами, прижимала к губам и носила у самого сердца как бесценный амулет. Ей страстно хотелось вновь испытать в его объятьях то, что он открыл для нее в их последнюю ночь наедине. Она представляла себе день их встречи и радостная улыбка преображала ее юное лицо, но если известий от Мхотепа долго не приходило, Афири впадала в отчаяние и тоску.

Когда на дороге, ведущей к поместью Сенти, показались царские боевые колесницы, номарх и его жена не на шутку испугались, только Афири сразу поняла, что час, о котором писал Мхотеп, настал. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда на глазах у всех, прославленный Джехути и четыре десятка его самых отважных воинов склонились перед нею ниц, протянув плеть и посох.

Афири казалось, что ее торжественная процессия никогда не достигнет царского дворца, если бы она могла, то взошла бы на самую быструю колесницу, чтобы побыстрее увидеть любимые глаза, чтобы наконец услышать родной голос и почувствовать прикосновение сильных и ласковых рук.

Она потрогала спинку лазуритового скарабея на перстне, подаренном Мхотепом, и немного успокоилась, осталось ждать совсем недолго. «Уже ничто не сможет нас разлучить. Сегодня ты взойдешь на золотой трон рядом со мной, возлюбленный муж, мой мудрый джати» — подумала она и уверенно посмотрела на толпы людей склонившихся в приветственном поклоне перед царицей Иситнофрет — царицей, которую создал великий визирь Мхотеп, верховный жрец Маат, «первый из пяти дома Тота».

Когда двери огромного церемониального зала распахнулись, и Афири услышала как в ее честь звучит Хвалебная Песнь, она крепче сжала символы власти в своих руках, еще издали стараясь разглядеть высокую фигуру Мхотепа, ожидающего свою Иситнофрет. С трудом она сдерживала улыбку, предвкушая долгожданную встречу, стараясь выглядеть невозмутимо и царственно, как он всегда ее учил.

«Как он будет гордиться ею, как будет счастлив ее возвращению, какой сладостной будет эта ночь, как все те, что подарит им Сиятельная Хатхор» — думала она, неторопливо и величественно шествуя в окружении жрецов к своему трону.

Но сколько бы она не искала, не могла увидеть до боли знакомого лица. Лишь Бадру — преданный слуга Мхотепа, склонив голову, стоял в толпе придворных. Он лишь на секунду поднял свой взгляд, встретившись с ней глазами, и тогда сердце Афири сжалось — Бадру всегда был подле своего господина, лишь какая-то плохая весть или приказ самого визиря могли привести его сюда в одиночестве.

Молча выслушивала царица бесчисленные хвалебные речи. Одна процессия раболепных вельмож, осыпавших Божественную богатыми дарами, сменяла другую. А золотой трон рядом с ней был по — прежнему пуст. Неужели Мхотеп решил изменить своему слову и пойти на поводу у своего упрямства, не желая быть ее царем? Тогда почему его нет среди первых вельмож государства, выстроившихся у ее ног? Почему он не пожелал увидеть ее сегодня?

— Где же джати Мхотеп? — нетерпеливо спросила она у вельможи Яхмоса, который стоял ближе всех. — Когда мы сможем услышать его приветственные речи?

— О Богоравная, он давно должен был появиться. Вон там стоит его слуга.

— Расспроси же немедля, где его хозяин

Яхмос смиренно склонился и тут же затерялся в толпе придворных. Это не осталось незамеченным. По залу пробежал едва заметный шёпот. Отсутствие великого визиря рядом с царицей и без того вызывало недоумение.

Афири чувствовала каждый удар своего сердца, один за одним, гулко звучавшие у нее в голове. Каждая минута неизвестности была пыткой и она все искала среди десятков лиц того единственного, что дарил ей счастье.

Наконец Иситнофрет не выдержала томительного и тревожного ожидания. Она поднялась на своём возвышении и сделала знак рукой, приказав остановить затянувшуюся церемонию. В сопровождении многочисленных слуг и сановников царица удалилась в свои покои. Ей больше не требовалась опека, и она тут же отослала от себя назойливую свиту. Не прошло и нескольких минут, как в царственных покоях появились ближайшие соратники Мхотепа — вельможи Семни и Яхмос. За ними следовал Бадру. Сановники молча опустились ниц. Слуга прятал глаза, стараясь не выдать того, что творилось в эту минуту у него на душе.

— Что случилось, Бадру? Где твой хозяин? Где Великий визирь Мхотеп? — не выдержав спросила Афири.

— О Богоравная… — тихо заговорил он, но его голос мгновенно сел, словно раздавленный немым рыданием, — Позволь проводить тебя в его покои…

---

В час заката, небо над дворцом окрасилось багряными всполохами, в столице еще продолжались пышные празднования и в отдалении слышались звуки хвалебных песен. В покоях Мхотепа было тихо, даже птицы, которые всегда наполняли их своим разноголосым пением, сейчас смолкли. Повсюду царствовала торжественная, пугающая тишина.

Афири несмело сделала первый шаг, уже почувствовав как боль пробирается в ее сердце, вдруг увидев его могучую спину, склонившуюся над свитками, так привычно и так знакомо. Казалось, что утомленный хлопотами визирь случайно заснул, устало уронив отяжелевшую голову на руки…

Нет, она не станет сердиться. Она не затаит обиды что он, забывшись случайным сном, пропустил церемонию и не занял трон рядом с ней. Может лишь на мгновение и в шутку наморщит нос и согласиться на возмещение в виде бесчисленных поцелуев. Так думала она, приближаясь к Мхотепу, стараясь заглушить голос своего разума, который уже твердил ей страшную правду.

Но еще шаг и она поняла… Его красивое благородное лицо было спокойно, веки прикрыты как в полудреме, а на губах застыла едва заметная улыбка. Афири нежно коснулась его щеки, почувствовав холод…

А потом судорожно зажала рукой свои губы, силясь не закричать и не зарыдать в голос, не завыть по — звериному отчаянно и громко. Ноги больше не слушались, она лишь тихо и безвольно осела на пол, обняв его колени.