Так сладко, крепко могут спать только дети или люди с чистой совестью.

Когда янычары ушли и оставили посла наедине с нянькой — рабыней и спящей воспитанницей, Искандер — ата запечатал лиловым щитом дверь и приказал ковру лечь у порога. Теперь, если кто надумает войти к его будущей ученице, то должен будет иметь дело с послом внука самого сотрясателя Вселенной — Тимурлана. После этого перс, под цепким взглядом старухи, сошел с ковра, осмотрел стены, покатый потолок, выложенный мелкой плиткой пол, заглянул в дымоход — там кроме сажи и паутины ничего не было.

Проверив комнату, он, наконец, улегся, перестав дразнить рабыню. Нянька, конечно, возмущалась, что мужчина находится под одной крышей с женщинами, но, не будет же он опускаться до объяснений, что традиции и страх за жизнь этой девочки несопоставимы. Одна ночь, только одна ночь. Может, ранее он и не подумал бы переступать порог женской половины, лег бы с караульными, но сегодня слишком раскачались весы звездного неба, появилось много неясностей, навевающих тревогу совпадений.

В это время за стеной хлопотал ещё один охранник Гульнары — Назар Турбат.

Расставив людей на отведенные им места, подождав, пока коридор башни покинут индусы и начальник караула, мольфар сам того не зная, стал повторять движения Искандер — ата. Они оба, как братья близнецы во время балаганного представления, рассматривали сначала стены, потом потолок, пол и двери. В коридоре имелось два узких окна — бойницы.

Назар достал волшебную палочку, взяв её левой рукой.

Янычары, стоящие на карауле, удивленно покосились, но ничего не сказали.

За мгновение до того, как мольфар закрыл окна лиловыми щитами, он услышал раздавшийся в спальне звук, похожий на треск рвущейся ткани и про себя отметил: Искандер — ата запечатал дверь похожим сепаром. Задумка понятна — враги, или кто бы там ни был, напрямую не ринутся. Стены не бумажные — чтобы пройти сквозь них, надо только применить заклинание помощнее. Но, а кто захочет в центре Истамбула устраивать войну? Только самоубийца! Однако такие мысли не успокоили Назара. Есть негласные законы обороны — где тонко там и рвется. Напасть лучше в тот час, когда охранники меняют караул. Им кажется, что их много, но к атаке по — настоящему никто не готов, а здесь, возле девочки даже слишком много. И, скорее всего, лихо уже разбудили и оно не тихо.

К тому же в голове у горца без остановки начала вертеться поговорка «у семи нянек дитя без глаза».

— Прости и сохрани Богородица, — прошептал Назар и перекрестился.

Что дальше? Щиты на окнах стоят. Дверь лучше не закрывать — пусть нападающие думают, что здесь самый простой путь — тем более у входа в спальню не один, а два караула. Боевые маги из личной охраны Махмуд — бега, держа в руках длинные копья, стояли у двери, всем своим видом показывая, что их не интересуют напарники — два полуголых старика, вооруженных корявыми почерневшими от времени посохами.

Если янычары вытянулись смирно и не двигались, то старики переминались с ноги на ногу, почесывали свои почти черные, блестящие от дурно пахнущего жира тела, грозно водили глазами по комнате, выискивая невидимых врагов. За гляделками воины не заметили, как остались одни. Только что, вот тут рядом стоял варвар — их новый начальник — и вдруг исчез! Без нашептывания заклинаний, без взмахов палочкой! Также не было видно, чтобы он надевал на себя плащ невидимку — просто взял и испарился в воздухе!

Индусы даже нагнулись, посмотрели на пол, может этот широкоплечий горластый воин с севера стал маленьким — маленьким?

Нет, не видно.

Как сквозь землю провалился!

***

Как только шехир — эмини покинул верхнюю комнату башни звездочета, перед его мысленным взором предстал перекресток. Каждая дорога вела к одному из детей. Кого выбрать? Душа рвалась к сыну, Анвару, но разум говорил: всё, что можно сделать, уже сделано. Со щитами убийцам просто так не справиться.

Гульнара? Там целая армия — перс, мольфар, янычары сердара. Остается Гулбахар. Но… Разум одно, а сердце — другое. Махмуд — бег хотел всё бросить и отправиться в подземелье, узнать, как себя чувствует дочь, но…

Не смог.

Все — таки, сначала он должен позаботиться о только что родившемся наследнике.

Шехир — эмини держал левой рукой замотанный в ткань шар с рыбкой Кривдой, но ему этого показалось мало. Повинуясь невольному порыву, он достал палочку и крикнул:

— Авардан — эль! — тут же к нему из дальней комнаты вылетел золотой сундучок, подаренный князьями адхарма.

Теперь пора!

В стенах дворца были сделаны проемы, входя в которые можно было очутиться в любой нужной комнате. Когда Махмуд — бег ворвался в спальню Шад — Мульк, то поразился царившей здесь пугающей тишине, но потом успокоился — он ведь лично распорядился оставить супругу после родов в одиночестве. Как это было не прискорбно, но он не мог доверять, ни повитухам, ни охранникам — янычарам, хотя всех проверял, следил за ними: за страх служат, совесть или деньги?

Повелитель был трезв в требованиях к слугам. Где власть там и соблазн. Чем выше и сильнее султан, тем больше у него врагов и тем крепче желание его свергнуть. А Махмуд — бег слишком уж высоко поднялся за последние три года. Мало того, что занимал трон кет — хюда — повелителя волшебников Малой Азии, но к нему присовокупил ещё и титул шехир — эмини — мурзы в мире людей. Получилось, что в его лице восторжествовало то, против чего воевало не одно поколение детей дхарма!

Долгие века люди жили сами по себе, а ведающие магию сами по себе. Их миры не пересекались — таков Закон. Более того, это — табу! Махмуд — бег нарушил равновесие. Дитя правды заключил с людьми сделку, обманул их и вошел в человеческий мир. Да, все это было сделано из благих намерений. Мор, не разбирая, человек ты или маг, выкашивал тысячи и лекарства тогда ни у кого не было. Один Махмуд — бег знал, у кого попросить помощи и как остановить чёрную лавину смерти. Ему пришлось взвалить на себя эту ношу, но разве правитель тогда не понимал, что очистив землю от заразы, испив власти из двух родников, ему будет потом очень трудно от неё отказаться? Конечно, понимал! Власть в мире магии, где все равны и могущество отмеряется не должностью, а знаниями и талантами, это одно, а власть в мире слабых, податливых воле кудесника людей — совершенно иное!

Как ни клялся Махмуд — бег после победы над чумой уйти и тем самым совершить свой маленький Маскарад, не получалось. Казалось, вот сброшу с себя мантию шехир — эмини, уйду, а эпидемия вспыхнет с прежней силой! И кто спасет Истамбул? Кто ещё знает секрет лекарства?

И так три года. Всё это время никто из волшебников — в лицо, по крайней мере — не высказал недовольства или возмущения. Все свыклись с положением вещей, но Махмуд — бег понимал, что это не от доверия, не от искреннего преклонения перед его умом и заслугами, не дань уважения. Его пример показал, что волшебнику можно не гневя высшие силы войти в человеческий мир. Быть среди людей не первым, но и не последним. Махмуд — бега доказал, что, несмотря на многовековой запрет, волшебный народ, наконец, достоин уважения и признания, маги имеют право на свой кусочек власти в мире детей Адама. Это значило, что любой, скорее всего, самый проворный, умный и хитрый сможет в будущем занять освободившееся место шехир — эмини. Для этого надо только не считать ворон, и при первой же удобной возможности сковырнуть старика Махмуд — бега, чтобы воплотить в жизнь тайную мечту большинства волшебников и колдунов — взять под свое начало неразумных людей.

Пока попыток не было, у магов ещё стоят перед глазами картины пустых из — за болезней городов, но песок времени течёт и засыпает былые страхи. Поэтому Повелитель волшебников Истамбула не доверял своим слугам. Он накрепко закрыл спальню Шад — Мульк сепарами, и сейчас пришел проверить, всё ли спокойно, не потревожил ли кто сон Анвара?

Похоже, ничего не изменилось. Измученная родами жена, потеряла много крови и, после того как выпила приготовленный мужем отвар, спала. Рядом посапывал младенец накормленный, спокойный. Он был завернут в прокипяченные в мятном отваре и высушенные над огнем пеленки, на которых мать вышила защитные заклинания.