Фридрих почесал бороду:

— Твоя честность меня подкупает. Надеюсь, ты ей меня не обманываешь.

— Я не умею лгать, господин.

— Тебе нужно научиться этому. Кто твой отец, Герард? — внезапно спросил герцог, крутивший на столе сине-красный жребий, который пару лунных жизней назад мог лишить его собеседника жизни.

Парень вскинул голову и посмотрел на Фридриха. Это далось ему с трудом, но рыжебородый герцог был слишком увлечён игрой со жребием и не увидел этого.

— Я ведь говорил тебе его имя. Стин, сын Хайде.

— Но это имя ни о чем мне не говорит, — герцог усмехнулся, — я даже не знаю, как зовут твоего сбежавшего брата… кто же дал ему сбежать, — Фридрих задумался, но быстро прогнал эти мысли. Ему не нравилось то, что он не мог найти ответа, но судьба мальчишки мало его интересовала, как и все язычники после того, как они затаились в Лесу, — Так всё-таки, твой отец. Кто он? Ваш вождь? Воин?

— Он был воином, — тихо ответил Герард, не замечая, что его левая рука потянулась к правой. Ладонь непривычно легко обхватила широкое запястье, не наткнувшись на кожаный браслет-оберег.

— Так он погиб? В боях с моими людьми? — Фридрих развернулся всем телом к Герарду и с интересом посмотрел на него, — его убили мои люди, ведь так?

Герард почувствовал пульсирующую боль в виске и в который раз мысленно попросил прощения у отца.

— Ты убил его, повелитель. Это случилось больше года назад.

Фридрих поднял брови и почесал щёку. Он улыбался, но его тёмные глаза смотрели почти сурово.

— Что ещё ты хочешь сказать мне, Герард, сын Стина?

Юноша долго собирался с мыслями и проговорил, взвешивая каждое слово:

— Тогда, в клетке, я проявил слабость. Я предал свою семью, убитого отца, брата, который был рядом со мной с самого рождения. Но я уже сказал тебе, что это мой выбор, от которого я не отрекусь. Ты больше не увидишь моей слабости, и я докажу тебе свою верность, — Герард поднял голову и спокойно посмотрел на Фридриха, — я всё ещё не научился лгать, как ты видишь, милорд.

Герцог с удовлетворением кивнул:

— Я не прошу, чтобы ты забывал отца. Моего родителя тоже убили, и убили у меня на глазах, и не было ещё дня в моей жизни, чтобы я не вспоминал об этом. Но теперь ты должен помнить и о том, что если ты вдруг всё-таки умеешь лгать… если ты хочешь добраться до меня, мальчик, ты должен помнить о том, что ты единственный язычник в этом замке. Ты понимаешь меня?

— Да, мой господин, — Герард опустил голову и с силой сжал колени, пытаясь побороть дрожь во всём теле.

Герард думал об этом разговоре, поднимаясь в свою комнату, которая находилась в башне почти под самой крышей. Эти мысли завлекли его настолько, что он чуть не столкнулся с Равенной, стоявшей около небольшого окна. Она посмотрела на него, но ничего не сказала и снова повернула голову к окну. Через него открывался вид на дорогу, по которой должен был приехать её жених, и на подворье Тевтобургского леса.

Герард удивленно поднял брови. Равенна была одной из тех, кто неприкрыто ненавидел его. Их случайные встречи наедине не обходились без злых замечаний и ехидных фраз, после которых оба уходили красными от ярости или обиды. И вдруг дочь герцога не сказала ничего. Это показалось Герарду странным. Он посмотрел на девушку, уже одетую для грядущей церемонии в новую бордовую тунику, под которой виднелся подол белого нижнего платья. Её голова была укрыта бордовым платком с вычурным узором золотой вышивки. Сама Равенна была бледна, её голубые глаза, в утреннем свете казавшиеся серыми, неотрывно смотрели вдаль.

— Милая моему сердцу Равенна, — с шутовским поклоном начал Герард, — вижу, всё ваше внимание отдано тракту, по которому к вам спешит будущий супруг, но неужели вы не хотите порадовать меня какой-нибудь очаровательной мерзостью?

Девушка молчала. Герард подумал, что это часть её нового плана, и, облокотившись на каменный выступ у окна, с улыбкой продолжил:

— Я начинаю ревновать. А вдруг вы возненавидите мужа сильнее, чем меня? Моё сердце дьявольского выродка не переживёт такого потрясения. Я…

— Вы можете сказать мне всё что угодно завтра, — перебила его Равенна. Голос девушки совсем по-детски дрожал, — и я отвечу вам так, как вы любите. Я постараюсь причинить вам боль и укусить больнее, чем вы укусили меня. Но если в вас есть хоть капля, — дочь герцога повернула голову и посмотрела на Герарда. Её глаза были сухими, но в них не было привычной для парня ненависти, только боль, — хоть капля доброты, умоляю вас, оставьте меня сегодня в покое.

Герард отступил на шаг, не сводя взгляда с человека, к которому не мог испытывать теплых чувств. Он хотел что-то сказать, но лишь круто развернулся и начал быстро спускать по лестнице, забыв, что поднимался в свою комнату.

Равенна осталась стоять у окна. Её руки судорожно комкали мешочек, висящий на поясе, сквозь ткань чувствуя единственный лежащий там предмет. Девушка больше не смотрела вдаль. Зажмурившись, она что-то шептала одними губами, и стояла так до тех пор, пока её не нашла запыхавшаяся Эльза.

***

Вечером того же дня Герард сидел в хорошо освещенном и прогретом зале за длинным столом рядом с Тервалем с одной стороны и мясником Бергом — с другой и делал вид, что с аппетитом ест. Было шумно и весело, распевались песни и распивался эль, но Стинов сын не принимал участия ни в том, ни в другом. Герард слишком хорошо помнил другие праздники с другими людьми, где ему было спокойно и радостно. Он поднял голову и посмотрел на главный стол в зале, стоявший чуть поодаль от всех остальных. Богато одетый герцог разговаривал со своим преемником — зятем Элфридом. Герард в который раз придирчиво осмотрел человека, который вскоре должен был стать герцогом Вестфалии. Элфрид выглядел моложе, чем Герард, но чуть выше, и его стройность была скорее хилой, чем сильной; короткие темно-русые волосы кудрявились, а его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не детские пухлые щёки, которые вызывали смех в сочетании с хмуро сдвинутыми бровями над серыми глазами. Сын Стина подумал, что у новой четы будут красивые, но злые и глупые дети, и с удивлением понял, что муж Равенны очень ему не нравится. Герард скосил взгляд в сторону девушки. Как и он сам, она лишь делала вид, что ест, водя ложкой по своей тарелке. Равенна не поднимала головы, но её соседей по столу это не тревожило. Герард долго смотрел на неё без мыслей, без эмоций, без желания того, чтобы она увидела его взгляд. Он просто смотрел, понимая, что не в первый раз видит герцогскую дочь в таком состоянии, и удивляясь тому, что не замечал этого раньше.

Внезапно Герард увидел, что из-за стола герцога встал Олмер и, обходя танцующих посередине зала людей, направился в его сторону. Парень торопливо опустил голову и проглотил ложку остывшей похлебки. Олмер подошел к столу и встал напротив Герарда. Тот поднял голову, вопросительно посмотрев на советника герцога. Тёмно-зелёные глаза рыцаря смотрели на бывшего язычника, приветливо прищурившись.

— Тебя зовет герцог, Герард.

Сын Стина, не задумавшись, посмотрел через плечо Олмера и увидел, что Фридрих действительно закончил разговаривать с зятем и улыбался краем рта. Герард поднялся из-за стола и пошел следом за советником герцога. Его сердце беспокойно и быстро стучало. Когда они подошли к столу герцога и синхронно поклонились всем, кто сидел за ним, Фридрих сказал:

— Подойди сюда, лесной парень.

Герард обошел стол, пройдя мимо Равенны, которая не удостоила его взглядом, и быстро оказался рядом с Фридрихом. Тот смотрел на парня снизу вверх, по-прежнему улыбаясь:

— Помнишь, что я сказал тебе, когда ты попросил у меня отцовский меч несколько месяцев назад?

— Да, — кивнул Герард, стараясь скрыть волнение в голосе, — ты сказал, повелитель, что для доказательства моей верности тебе нужно больше, чем приготовленный мной отвар.

— Я думаю, что пришло время дать тебе шанс доказать свою верность мне, — Фридрих поднялся из-за стола. В руке у него был длинный меч, закутанный в кусок ткани. Герард часто задышал и сдержал улыбку, — ты отправишься со мной в поход, поэтому тебе нужен меч. Возьми его и служи мне вместе с ним.