— Она теперь твоя. Ей место в твоём доме.

В свою очередь Хаку рассказал мне, что после достижения совершеннолетия* он станет одним из владельцев книжного магазина Рюити. Тот оставил соответствующие распоряжения и успел подготовить все необходимые бумаги. Моё сердце ёкнуло, когда я подумала о том, что, возможно, однажды познакомлюсь с тем самым ненавистником французского символизма…

Я отказалась встретиться с Дзэнибой и Бо после выписки, и Хаку спокойно принял моё решение.

Дома, после долгожданной ванной и бесцельных хождений по коридору, я залезла в кипу старых вещей и достала оттуда маску Безликого. Проведя по ней рукой, я всхлипнула и поставила её на подоконник, так, чтобы прорези для глаз смотрели туда, где стоял Рюити, забирая меня из дома. Мама, зайдя в комнату и увидев маску, ужаснулась:

— Откуда она у тебя? От неё веет чем-то… плохим.

— Нет, мам, это подарок от Рюити-сана. Он не принесет нам зла.

Мама больше не стала ничего спрашивать, только вздохнула и слегка поклонилась маске, спокойно, как и её бывший хозяин, смотрящей на солнце.

Тем же вечером к нам пришёл Хаку, который поужинал с нами как член семьи (моему счастью всё ещё не было видно ни конца, ни края) и красноречиво похвалил приготовленные Тамако мисосиру** и суши. После выписки зеленоглазый трудяга, в отличие от ленивой меня, выхлопотавшей себе освобождение от занятий ещё на неделю, сразу отправился в школу, поэтому у нас была очень серьёзная причина уйти после ужина в мою комнату. Папа, трижды натужно кашлянув, попросил меня не закрывать дверь, после чего Хаку закашлялся по-настоящему, подавившись чаем.

Нигихаями очень внимательно осмотрел мою комнату и не сразу увидел маску своего названого старшего брата. Он, спросив у меня разрешения, взял её в руки и некоторое время просто держал её, прикрыв глаза. После этого Хаку аккуратно вернул её на место и выдал совершенно неожиданное для меня:

— Возможно, однажды он сможет вернуться в неё.

— Чегоо? — выпалила я.

Хаку улыбнулся:

— Ты же была в кабинете Бо? Значит, видела, как Юбаба приглядывает за сынком. Не удивлюсь, если при первой возможности Рюити вырвется к своей старой маске.

— Ты действительно думаешь, что это возможно? — я с опаской и надеждой одновременно посмотрела на маску Безликого.

— Он сможет это сделать, если ему дадут шанс. Но наши боги не так уж легки на подъём.

— Ты расскажешь мне о них? — с интересом спросила я. Хаку усмехнулся и быстро, явно опасаясь моего отца, поцеловал меня в лоб.

— Не раньше, чем ты осилишь всю пропущенную нами программу!

— Идзанами-но ками, за что ты дала мне парня-заучку! — проныла я, отворачиваясь от тетрадей, которые начал совать мне под нос Хаку.

Но это не помогло мне отвертеться от невыносимо огромных формул Сато-сана. Пришлось целый час пытаться хоть что-то понять, однако потом у меня разболелась голова (я почти не притворялась, честное слово!), и я с чистой совестью сменила вид нашей деятельности. В ящике стола уже лежали аккуратно вырезанный из альбома лист с портретом Хаку и мой скетчбук, прошедший со мной всё, что только можно было. Я достала всё это и положила перед парнем.

— Я очень смущаюсь, имей в виду, Нигихаями, — пробурчала я.

— Не ты одна, имей в виду, — передразнил меня Хаку, разглядывая самого себя под цветущими сакурами, — я, правда, могу забрать его?

— Ты можешь забрать и скетчбук, если хочешь. Я всё равно теперь вряд ли его открою.

Хаку пролистал мой блокнот, останавливаясь на каждом рисунке. С его лица не сходила улыбка, но глаза были ужасно грустными, как тогда, когда он сказал мне, что не помнит своего имени.

— Что такое? — спросила я.

— Это ведь не первый блокнот, где ты рисуешь? — тихо спросил меня в ответ Хаку. Я кивнула. — Ты столько лет ждала и…

Я взяла его за здоровую руку — для этого пришлось чуть вытянуться вперёд.

— Знаешь, я хочу думать только о том, что я тебя дождалась.

Удивительно, что тем вечером никто из нас не заплакал.

***

На следующий день я всё-таки решила добраться до школы, чтобы увидеть одного человека. Когда я выказала это желание, проводив Хаку, родители даже не были против этой вылазки. Просто сказали мне идти пешком, а не на велосипеде, и «оооочень медленно», как гипнотически протянула мама. Я сама не горела желанием бухнуться где-нибудь в обморок, поэтому выполняла указ мамы весьма скрупулезно и дошла до школы только минут за двадцать до конца последнего урока перед обеденным перерывом. Было безумно приятно поздороваться с ошалевшим от удивления охранником, пройтись по пустым коридорам и подняться до кабинета литературного кружка, куда раньше моя нога не особо-то ступала. Едва справляясь с волнением, я постучала в дверь и услышала знакомый усталый голос:

— Войдите.

Исигуро-сан несколько раз приходил в наш дом, чтобы поддержать мою семью. На выходных он ездил по городам префектуры, расклеивал объявления о пропаже двух своих учеников и опрашивал местных жителей. Учитель литературы освободил от всех письменных работ Тоси и Хироко, чем навлёк на себя гнев директора.

И это он произнёс те слова, что я вспомнила под водой, когда у меня больше не было сил бороться. Я не могла рассказать ему об этом, но могла поблагодарить.

— Здравствуйте, Исигуро-сан, — негромко сказала я, проходя внутрь.

Комната литературного кружка была очень уютной и светлой, нисколько не походившей на нашу школьную библиотеку, которая напоминала скорее приёмную больницы, чем храм знаний. Учитель литературы сидел за одним из двух компьютеров и что-то быстро печатал, когда я его окликнула. Он машинально обернулся, явно не узнав мой голос, и тут же вздрогнул от неожиданности.

— Огино! — Исигуро-сан поднялся из-за стола, зацепившись за шнур и столкнув вниз настольную лампу. Я быстро подскочила и налету поймала её, тогда как сам учитель литературы схватился за злополучный шнур.

— Я рад вас видеть. Как вы? — спросил он меня, еле устанавливая лампу на положенное ей место.

— Всё хорошо, спасибо. В школу мне пока нельзя, но я успею вернуться до начала летних каникул.

— Хорошо… это очень хорошо, — мелко покивал учитель, всё ещё удивлённо глядя на меня.

— Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали для моей семьи и моих друзей, — с глубоким поклоном сказала я, — это очень много значит для меня.

— Ну что вы, Огино-кун. Это был мой долг, и я выполнял его, как мог.

Я немного помолчала, собираясь с духом, а после выпалила, почти как в детстве, когда, нервничая, начинала очень быстро говорить:

— Я не могу сказать вам всего, Исигуро-сан, но один раз я почти сдалась, нет, я совсем сдалась и не видела перед собой будущего, а позади — прошлого. И в этот самый момент я вспомнила, как вы сказали мне, что меня всегда ждут. Это дало мне сил. Поэтому я здесь.

Я снова глубоко поклонилась ему и внезапно, в который раз наплевав на правила этикета, быстро обняла обомлевшего учителя литературы, тут же добавив:

— Извините. И спасибо вам ещё раз, сэнсэй. Я всегда буду вам благодарна.

Решив, что хватит потрясений с молодого литератора и сгорая от стыда за свой порыв, я быстро развернулась и чуть не бегом ломанулась к двери. Когда я уже вышла в коридор и поторопилась к своему классу, меня, догоняя, окликнул Исигуро-сан. Я обернулась и посмотрела на смущённого молодого мужчину, на минуту забыв, что передо мной один из самых умных людей в моей школе.

— Огино-кун, я не знаю, как правильно реагировать на то, что вы мне сказали, потому что все слова, написанные или сказанные мной, всегда улетали в никуда. Я имел глупую мечту повлиять на жизнь человека. Комплекс творца-неудачника. Если бы я знал, чем это обернётся…

Я узнавала в его словах свои мысли и удивлялась тому, как могут быть похожи люди, казалось бы, из разных миров.

— И всё же вы повлияли, значит, не такой уж вы и неудачник… простите, — поспешно извинилась я, краснея, но Исигуро-сан лишь тихо засмеялся. В этот момент прозвенел звонок, и в классах постепенно начал подниматься шум.