Я подняла голову. Хаку выжидающе смотрел на меня, теребя рукой резинку на капюшоне. Открыв рот, я выдала хрестоматийную ошибку в благодарности за что-либо:

— Это… такой дорогой подарок, Нигихаями.

— Тебе не понравился? — быстро спросил он, чуть нахмурив брови.

— Ты что! Конечно, конечно понравился! Спасибо большое! Просто я… — я не договорила предложение и снова посмотрела на набор пастели, — чувствую себя обязанной.

— Серьезно? — брови Хаку на секунду вздернулись: было заметно, что у него отлегло от сердца. — Я этим обязательно воспользуюсь.

Видимо, у меня был действительно испуганный вид, потому что он усмехнулся и, пройдя мимо меня, сел на скамейку под сакурами. Упавшие лепестки будто вспорхнули от его резких движений, окрылившись, и быстро оседали, ища и не находя своё место.

— Нарисуй меня.

— Прямо здесь? Сейчас? — удивлённо спросила я.

— Ага, — Хаку закинул ногу на ногу и поправил куртку, — а тебя что-то смущает?

Я хотела сказать, что меня смущает ОН, но не стала. Я просто подхватила забытую корзинку и села рядом с ним. Хаку тут же по-хозяйски достал себе сэндвич, поставил между нами термос с чаем две чашки.

— А тебя вот ничего не смущает, как я погляжу, — проворчала я, примеряясь к альбому. Плотный картон обложки позволил бы рисовать даже стоя, не то, что на коленках.

— А кого мне смущаться? Тебя? — спросил Хаку, откусывая большой кусок сэндвича, — Очень вкусно!

— Люди могут прийти…

— Да кого они волнуют. Не отлынивай и рисуй давай.

Я открыла набор пастели и с восторгом посмотрела на аккуратные мелки в тонкой бумажной обёртке. Краем глаза я увидела, как Хаку улыбнулся. Взяв черный мелок, я сделала несколько штрихов в углу листа и поняла, что будет трудно перестроиться на новый материал: всё же ручки и карандаши проще в обращении.

— Не уверена, что получится очень красиво, — неуверенно сказала я.

Хаку поморщился:

— Да я в принципе не красавчик, так что обижаться не буду.

Я быстро посмотрела на него. Нет, он не ждал, что я буду его переубеждать, как ждала бы Акира Араи на его месте. Он спокойно продолжил есть, будто забыв о своей предыдущей реплике. Я опустила голову и, начав набрасывать его профиль, привычный моей руке, тихо сказала:

— Ты не прав.

Я испугалась и изумилась самой себе, но я это сказала. Вслух. Хаку посмотрел на меня так, будто впервые увидел старого друга после долгого расставания: очень удивлённо и немного смущённо. Как глаза могут быть такими зелёными?

— Я имела в виду то, что нельзя трезво оценить себя со стороны, — сказала я, не выдерживая его взгляда и вновь начав рисовать.

— Ты вечно не даёшь мне порадоваться дольше сорока секунд. Это похоже на издевательство.

Моё сердце бешено билось, боясь куда-то не успеть. Я не нашла, что ответить, и сосредоточилась на рисунке. Мне показалось, что Хаку вздохнул. После этого он снова принялся за еду, многословно нахваливая всё, что приготовила Тамако, а не я.

Люди всё же приходили, но задерживались ненадолго. Многие делали несколько фото на фоне сакур, немного стояли на обзорной площадке и медленно спускались вниз по лестнице, на которой любили играть дети. Мы говорили о какой-то ерунде: о школе, о еде, о Хироко и Тоси (последних трудно отнести к ерундовой теме для разговоров, но ничего толкового мы сказать не могли). Я внезапно начала заикаться, строила фразы хуже, чем на английском, а Хаку, самый лучший собеседник, будто разучился раскручивать на интересный разговор. Я не была знатоком свиданий, но понимала, что наша встреча не укладывается в рамки этого жанра. И, честно, очень расстраивалась, стараясь не подавать виду, потому что, как всегда, думала, что во всем виновата одна я.

— Что ты обычно рисуешь? — внезапно с интересом спросил меня Хаку.

В этот момент я быстро набрасывала нежно-розовым мелком пастели цветы сакуры, потому что сам Хаку, нарисованный сидящим и задумчиво смотревшим вдаль, уже был готов. Я рисовала не очень подробно, не прорабатывая детали, иначе мы сидели бы так весь день. Вопрос Хаку застал меня врасплох: я вспомнила, что Араи видела его портреты в моем блокноте. Неужели она всё же рассказала ему?..

— Просто я часто вижу, что ты рисуешь во время уроков, но почему-то я все время робел спросить.

— Я рисую… всякое, — неопределённо сказала я.

— Показать проще, чем объяснить? — понимающе спросил Хаку.

Я кивнула и тут же перехватила взгляд смеющихся зеленых глаз. Я не могла понять, знает ли он или нет. Мы снова были одни в парке.

— Напрашиваешься, Нигихаями?

— Ну, только если совсем чуть-чуть, — он засмеялся и переставил разделяющий нас термос по другую сторону от себя. После этого он пододвинулся ко мне и склонился над альбомом. Его голова оказалась очень близко к моей: я почувствовала запах его волос. Это был очередной фейерверк, взорвавшийся внутри меня.

— Отлично выходит, я даже сам себе нравлюсь! Ты закончишь его для меня?

— Хочешь повесить на стену свой портрет? Попахивает нарциссизмом, мой друг, — попыталась пошутить я.

Хаку выпрямился и посмотрел на меня. Он сидел слишком близко, но в то же время… не так близко, как мне бы хотелось. Я впадала в панику и сгорала от нетерпения.

— Нет, что ты. Я буду хранить твою работу за семью печатями, а потом продам, когда ты прославишься на весь мир, и сказочно разбогатею. — Хаку подмигнул мне и засмеялся, — Так ты закончишь его для меня?

— Да, конечно, принесу в понедельник, — недоверчиво сказала я, закрывая альбом и аккуратно складывая всё в пакет.

— Мне просто очень хотелось, чтобы ты опробовала подарок при мне. Так тебе будет стыдно выбрасывать его в мусорное ведро.

— Ты обо мне прекрасного мнения, — подняв бровь, заметила я, — я, конечно, так и поступаю с подарками дорогих мне людей.

«Рот нужно держать на замке, Огино, сколько можно повторять» — отчаянно подумала я.

Я выдала себя в который раз за несколько часов. Тугодум бы и то сообразил, что к чему. Но Хаку никак не отреагировал на мою «проговорку», только, кажется, немного побледнел. Чуть помолчав, он сказал:

— Могу я кое-что спросить у тебя, Тихиро?

Мое напряжение, бывшее прежде размером с Фудзи, устремилось тогда ещё выше, рискуя достичь вершины Джомолунгмы. Боги Асгарда!..

Я поняла, что сойду с ума, если просто останусь сидеть на этой скамейке, если мы будем разговаривать под сакурами в лучших традициях дорам. Я никогда не хотела попасть в фильм, потому что моё сердце было отдано дракону. «И если уж у нас всё началось не как у нормальных людей, я не хочу, чтобы всё внезапно начало идти по готовым сценариям! Он этого не достоин».

Приз «Мисс Сумасшедшая сезона весна-лето» достаётся Тихиро Огино, единственной и неповторимой.

Я ткнула его в плечо и резко вскочила со скамейки. Выброс адреналина в тот момент не мог сравниться с моим походом в токийский парк аттракционов.

— Догони, тогда спросишь!

Хаку изумленно открыл рот и тут же улыбнулся:

— Ты же понимаешь, что я тебя догоню?

— Вот и посмотрим! — закричала я, стремительно убегая прочь от него.

И мы начали носиться по парку, как засидевшиеся в школе дети. Я действительно наплевала на то, что нас может кто-то увидеть: кого это вообще может волновать? Но жители нашего города как будто вовсе забыли о существовании этого парка. А, может, Дзэниба в очередной раз остановила время? Прячась от Хаку среди деревьев, я подумала, что была бы ей страшно благодарна за это.

Мы достаточно быстро запыхались, но Хаку не стремился меня поймать, а я не хотела поддаваться. Я так долго ждала его, что просто не могла себе этого позволить, хотя мне хотелось кричать во всю глотку, как я его…

Внезапно Хаку обхитрил меня и выскочил буквально из куста олеандра, я же с победным кличем юркнула под его руками, схватившими пустоту, и пулей полетела в смотровой площадке. В порыве неожиданного вдохновения я перемахнула через забор, ограждавший полукруг утоптанной земли, и с вызовом посмотрела на бежавшего за мной Хаку. Тот будто споткнулся о кочку. Его раскрасневшееся от бега лицо испуганно застыло.