***

Долгое время мы ехали молча, и я просто наблюдала за жизнью своего города. Мы проехали рынок, детский сад и среднюю школу и выехали на дорогу, ведущую из города. Там нам нужно было свернуть, проехать через небольшую рощу и оказаться в небольшом полузаброшенном поселке, где и жил Хаку. Я все время хотела начать разговор, но слова не складывались в предложения. Мне хотелось поблагодарить парня, как-то отшутиться по поводу того, что я еду к нему домой, рассказать, что стихотворение посвящено именно ему… сколько всего я хотела ему сказать в тот момент, но не могла.

— Прости меня, пожалуйста, — неожиданно сказал Хаку, когда мы въехали в рощу. Звук его голоса прервал моё любование свежей ярко-зеленой листвой. — Я должен был понять, что она читает не свое стихотворение, и помочь тебе, но я ничего не сказал, даже когда ты зашла в класс.

— Эй, ты же не знал, Кохакунуси, — меня до глубины души пронзила грусть его негромкого голоса. Я даже забыла, что мне самой было не очень-то весело.

— И я должен был подождать тебя, но испугался. Так тупо, — он зло выдохнул, и руль дернулся в его руках, — я испугался, что все начнут болтать про нас. Прости меня.

Я подумала о том, что он не боялся разговоров о них с Хироко, но тут же послала эту мысль куда подальше.

— Ты спас меня от Акиры. Спасибо тебе за это. И мне совсем не за что тебя прощать. Просто сегодня какой-то сумасшедший день, вот и всё.

Хаку начал тормозить. Среди деревьев уже виднелся поселок. Мы остановились, я инстинктивно спрыгнула с сидения, и Хаку повернулся ко мне.

— Ты, правда, не злишься на меня, Огино?

— Да, — твердо сказала я, — просто… я не уверена, что могу сейчас говорить об этом.

— О чем именно?

— Как я должна ответить на твой вопрос, если не могу об этом говорить? — я неловко улыбнулась. Хаку внимательно посмотрел на меня. Ни намека на прежний драконий взгляд.

— Мы ведь друзья, Огино. Ты можешь сказать мне всё. Это касается твоего стихотворения?

Я всё же отвела от него взгляд и кивнула не ему, а старому дубу.

— Ты расскажешь мне, в чем дело? Не сейчас, когда-нибудь потом. Ты ужасно выглядела, когда Араи читала стихотворение. Оно ведь очень…личное.

Всё это было слишком похоже на один из моих снов: Хаку подбирал слова в разговоре о моем стихотворении, посвященном ему. Я вздохнула. Сны начинали проигрывать реальности.

— Конечно, если тебе интересно…

— Мне не просто интересно, — перебил меня Хаку, — мне важно знать, что с тобой всё в порядке.

Я снова посмотрела на дуб. Он приветливо покачал нижними ветками, мол, всё нормально, подруга, не надо умирать.

— Спасибо, Кохакунуси, — прошептала я.

— Да зови ты меня по имени, в конце концов, — внезапно почти раздраженно сказал Хаку, — кажется, можешь себе позволить после того, как я драл волосы Акире Араи.

Я посмотрела на него, и мы засмеялись.

— Ну и ты меня тогда не зови по фамилии.

— Так уж и быть. О, бабушка вышла встречать.

Он помахал кому-то, и я, повернувшись в сторону поселка, увидела в начале лесной тропы невысокую пожилую женщину. Тут я снова оробела. Но бабушка Хаку приветливо нам улыбалась, я видела это даже издалека, и я понадеялась, что с ней будет проще, чем с её внуком.

Бабушка Хаку. Подумать смешно!..

Мы подошли к ней. Она оказалась смуглой полноватой старушкой с большим количеством морщин на приветливом круглом лице. Седые волосы были собраны в пучок на макушке. Одета она была в простое темно-зеленое платье и тапочки, но на груди висел массивный золотой кулон грубой отделки. Не иначе подарок покойного мужа, подумала я. Её темно-карие глаза скользнули по мне и обратили свой взгляд к Хаку. Спустя секунду её сильные руки уже обнимали внука, а тот смущенно подставил щеку для смачного поцелуя.

— Ты сегодня долго, Нигихаями, — сказала старушка с улыбкой, — но теперь я понимаю, почему.

Она вновь посмотрела на меня. Я поклонилась ей:

— Здравствуйте. Меня зовут Тихиро Огино, я одноклассница Нигихаями.

— Конечно! Внук рассказывал мне о своих новых друзьях. А где же вторая девочка, дорогой?

— Она позвала нас сегодня в гости. Поэтому я сейчас схожу по магазинам, и мы с Тихиро поедем. Хорошо, ба?

— Конечно. Ты у меня и так засиделся дома. Какая красивая девочка!

Я не сразу поняла, что её последняя фраза относится ко мне, поэтому поклонилась с небольшим запозданием.

— Ба, Тихиро ушибла руку. Ты не посмотришь?

— Конечно, с радостью. Ты поезжай, мой дорогой, а мы пойдем домой, там я посмотрю её ручку. Ты не против, милая?

— Нет, конечно, — я улыбнулась, — спасибо большое…

— Зови меня бабушкой, — приветливая старушка подмигнула мне.

Нет. Они совсем не похожи с Хаку. Она вручила внуку лист бумаги (видимо, со списком покупок) и кошелек и забрала из корзины велосипеда его рюкзак. Я поспешила забрать свою сумку, а бабушка Хаку тем временем набросила рюкзак на плечо. Смотрелось это очень смешно, но мило. Хаку помахал нам рукой, развернул велосипед и поехал в сторону города.

— И мы пойдем, красавица.

Я пошла рядом с бабушкой Хаку. До этого я никогда не была в этом поселке, но много о нем слышала. За ним располагалось широкое кукурузное поле, на котором работали все жители этого почти вымершего поселения. Урожая с этого поля хватало на весь наш городок. Я увидела не больше тридцати жилых домов и удивилась, как же местные жители справляются с таким количеством кукурузы. Дом Хаку стоял примерно в равном расстоянии и от поля, и от рощицы и ничем не отличался от соседних построек: такой же приземистый, с такими же потемневшими от времени деревянными стенами, с таким же небольшим огородом рядом. Выглядел он очень ухоженно: чистые окна, дверь и рамы явно недавно покрашены, под крышей висела гирлянда из ярких тканевых флажков.

Бабушка Хаку открыла дверь и пропустила меня вперед. Я разулась и осталась в гостиной: я была знакома с такой планировкой домов, поэтому сразу поняла, что налево расположились кухня и санузел, а прямо и направо — три небольшие спальни. В комнате было много подушек, пледов, связанных вручную, кошачьих статуэток; под потолком была протянута веревка, на которой сушились ароматные травы; в углу стояла печка, а над ней — старые, громко тикающие часы. Всё это было так похоже на мой бедлам в комнате, что я невольно прониклась симпатией к старушке. «Наверное, в спальне Хаку всё совсем не так», — тут же подумала я. Бабушка Хаку в это время рылась в деревянном комоде на изогнутых ножках, и результатом её поисков стала небольшая банка, с которой она подошла ко мне.

— Дай я посмотрю твою ручку, милая.

Я протянула ей свою правую руку. Сухие пальцы бабушки Хаку едва касались моей кожи, даже когда вертели предплечье.

— Это просто ушиб, как я и думала. Помажем моей мазью, и совсем перестанет болеть, да и синяка не останется.

Она смазала больную часть руки тонким слоем темно-коричневой мази, пахнувшей жженным сахаром. Я еще раз поклонилась и поблагодарила старушку. Она одарила меня очередной приветливой улыбкой и пошла на кухню мыть руки. Оттуда бабушка окликнула меня:

— Милая, посмотри в окошко, не едет ли наш Хаку?

Я послушно подошла к одному из окон и выглянула на улицу.

— Нет, бабушка, Хаку еще не видно. Да и, наверное, еще рано…

Я не договорила, потому что поняла, что вслух произнесла имя, которое давно не слетало с моих губ. И тут же я поняла, что бабушка первой назвала своего внука Хаку.

Тем временем старушка вернулась с кухни и подошла к углу, где стояла печка:

— Наверное, ты права. Но всё же остановим время, чтобы как следует поболтать.

Она встала на цыпочки и коснулась часов кончиками пальцев, и их тиканье прекратилось. Я сама будто застыла, не понимая, от ужаса или еще от чего-то.

— Бабушка?.. — еле выговорила я.

Бабушка Хаку обернулась и посмотрела на меня с прежней улыбкой:

— Не узнаёшь меня? Что ж… придется тебе помочь.