Меня будто огрели чем-то тяжелым по голове, но я наконец-то поняла, что правда на моей стороне. Вряд ли она додумалась до этого. Она не знает меня так хорошо. Она вообще не знает меня.

— Исигуро-сан, — сказала я дрожащим голосом, — можно мне показать?

Он внимательно посмотрел на меня, после перевел взгляд на Акиру и сказал ей:

— Араи, дайте мне этот блокнот.

Девушка протянула ему скетчбук, быстро взглянув на меня. Я опустила сумку на пол, медленно подошла к учительскому столу, взяла свой ежедневник из рук Исигуро-сана и быстро раскрыла его на нужном месте. От сердца отлегло. Араи явно не долистала до моего любовно заклеенного разворота. Я скрепя сердце отодрала один лист от другого, разумеется, порвав верхний из них, и без слов всучила ежедневник обратно Исигуре-сану. Сверху я шлепнула записку от врача.

— Меня просили передать, что Хироко Кодзимы не будет на уроке, — голос по-прежнему дрожал, но я уже знала, что выиграла этот бой.

Исигуро-сан, не глядя на записку, внимательно изучил содержимое прежде заклеенной страницы. После этого он повернул ежедневник к Акире Араи и спокойно сказал:

— Прочтите вслух текст этой открытки.

Араи не изменилась в лице, читая послание, написанное рукой моей первой подруги от лица всех одноклассников:

— «Тихиро, не грусти, еще увидимся».

После секундной паузы раздался громкий голос всё того же Тоси Вады. Он точно был бы героем дня, если бы дело не касалось меня так сильно:

— Араи, да ты с ума сошла, да? Нет, ну это бесподобно!

Я была опустошена, будто меня непоправимо опозорили. Я не обращала внимания на возмущенные фразы одноклассников, которые в кое-то веки встали на мою сторону, не слышала, как их пытался остановить учитель Исигуро. Внезапно мне стало дурно. Ни о чем не думая и не обращая внимания на прозвеневший звонок и на то, что моя сумка осталась лежать на полу, я вышла из класса и почему-то закрыла за собой дверь. Я подошла к окну и посмотрела на внутренний двор. Скоро шум в классе прекратился. Я услышала, как открылась и тут же закрылась дверь, и почему-то была уверена в том, что вышел Хаку. Я ни разу не посмотрела в его сторону во время этой неприятной сцены, и я хотела убежать прочь, лишь бы не говорить с ним. Кажется, я даже сдвинулась с места, но низкий голос Исигуро-сана остановил меня:

— Ваши вещи отнесли на место, но это я решил передать лично.

Он встал рядом со мной около окна и протянул мне листок со стихотворением. Я взяла его и вместо благодарности спросила:

— А блокнот?

— На столе. Я попросил Кохакунуси и Ваду проследить за ним. Кажется, им можно доверять.

Я ничего не сказала и шмыгнула носом. Хотелось плакать, но слёз не было.

— Родители Араи будут уведомлены об её проступке, как и директор школы, а я в качестве дисциплинарного взыскания поставил её сегодня на дежурство.

Я всё еще молчала и только удивлялась тому, что он мне это говорил. Я бы узнала от кого-нибудь из одноклассников… только не от Хаку.

— Огино-кун, — учитель Исигуро повернулся ко мне, но я так и не пошевелилась. Да, это было нарушением этикета. И да, мне внезапно было всё равно, — я хочу, чтобы вы меня выслушали. Я прекрасно понимаю, через что вам пришлось пройти.

Я всё же посмотрела на учителя литературы. Да откуда ты знаешь, проклятый толкователь хайку… Это мой крик души, слова, которые вырвались из глубины моего чертового сознания, вопль отчаяния, обращенный к одному-единственному человеку, и он был присвоен ненавистнейшей мне Акирой Араи. Мало того — прочитан в присутствии того самого единственного человека, который — я уверена — не смог узнать себя в этих строках. Что ты можешь знать об этом?!

Кажется, мой взгляд был красноречивее всех возможных слов. Исигуро-сан коротко кивнул:

— Возможно, я не всего понимаю, я на это ни за что не претендую. Но я хотел сказать о другом. Когда я поступил в университет, я оказался в подобной ситуации. Только я сам дал прочесть свою работу одному человеку, а он опубликовал её в университетском альманахе от своего имени. И этого человека я считал другом. А еще я не смог набраться смелости и, подобно вам, отстоять свое творчество и имя.

Он немного помолчал и не дождался от меня никакой реакции, поэтому продолжил говорить:

— Араи поступила низко, и я надеюсь, что возмущение ваших одноклассников ударит по ней больнее возможных наказаний, потому что она этого заслужила. Но, если я правильно понял, вы с ней не подруги, да?

Я кивнула.

— Что ж, вам все же повезло чуть больше. Я в свое время потерял не только работу, которой посвятил всего себя, но и друга. Но сейчас я понимаю, что всё это было к лучшему. Преподаватели раскритиковали тот очерк в пух и прах, и мне даже не было обидно, потому что все шишки прилетели тому парню.

Я неожиданно увидела, что темные глаза Исигуро-сана смеются. Еще неожиданнее для меня было то, что он показался мне совсем молодым. Сколько ему лет? Есть ли хоть тридцать? То-то по нему, симпатичному молодому литератору с небольшой щетиной, сохнет половина школы… а я даже никогда к нему не приглядывалась, хотя мне нравились его методы преподавания. Может, поэтому он счел возможным поговорить со мной вот так, наедине?

— Скажите, Исигуро-сан, — тихо начала я, — мои стихи очень плохие?

— Вы неправильно ставите вопрос, Огино-кун. Вы написали стихотворение и уже за это заслуживаете похвалы. Я сейчас могу рассуждать предвзято, поэтому скажу лишь то, что оно очень искреннее. И я думаю, что хотел бы прочитать его сам, а не воспринять на слух. Мне кажется, у Араи что-то с произношением…

Я несмело улыбнулась. Исигуро-сан достал из кармана пиджака небольшой платок и начал протирать очки.

— Кстати, Араи-кун, видимо, очень понравилось ваше стихотворение, раз она решила его присвоить. И она оказала вам услугу: ведь теперь вы вышли из тени. А я буду рад увидеть копию вашего стихотворения в школьной газете. Если вы не против, принесите его мне на электронном носителе, а я отправлю его редакции вместе с текстом для моей колонки.

Я чуть не открыла рот от удивления:

— Вы думаете, мне стоит его напечатать?

— Конечно, Огино, а как же иначе получить непредвзятую критику? А теперь нам пора в класс. Обещаю вас не трогать во время занятия, вам и так сегодня здорово досталось…

Исигуро-сан надел очки и начал двигаться в сторону нашего класса. Когда он почти дошел до двери, он остановился и сказал мне через плечо:

— Опять же, Кохакунуси не придется отвлекаться, чтобы вернуть вас в русло нашей дискуссии. Мы, учителя, видим больше, чем вам кажется…

А я думала, что Исигуро-сан не сможет удивить меня еще сильнее… Он пропустил меня вперед, и мы зашли в класс. Я чувствовала себя безумно неловко, когда шла к своему месту, и старалась ни на кого не смотреть. Мой несчастный ежедневник лежал на столе, а рядом с ним на парте лежал небольшой клочок бумаги с надписью: «Открой меня». Я тут же узнала, чей это был почерк. Конечно, один из тех, кто должен был стеречь неприкосновенность моего скетчбука, сам её и нарушил… Я взмолилась всем богам, чтобы он не листал его и не увидел мои рисунки. Араи вот увидела.

Я открыла ежедневник. Подпись Араи была заклеена крупным стикером, изображающим радугу. Внутри лежала еще одна небольшая записка, написанная тем же аккуратным почерком:

«Пусть после каждой грозы тебе всегда светит радуга».

Я украдкой стерла подлые слёзы и так и не смогла посмотреть вправо.

Комментарий к Глава четвертая. Гроза и радуга

Спасибо за прочтение!:з Буду рада вашим комментариям и мнениям!

========== Глава пятая. Глаза дракона ==========

Во время урока все с трудом могли сосредоточиться на том, что говорил Исигуро-сан. День добавил одноклассникам целую кучу тем для сплетен: начиная от Кохакунуси, умчавшегося к Хироко с ее вещами, заканчивая выходкой Араи и моим унылым триумфом. Когда прозвенел звонок, учитель Исигуро еще раз напомнил Акире об её наказании, скупо, но настойчиво похвалил мое стихотворение и попрощался с нами. Я всё еще не поднимала глаз, чтобы посмотреть на Хаку, и даже перевела дух, когда увидела, что он выходит из класса одним из первых. Сама я собиралась очень медленно. Мне в кое-то веки очень хотелось наедине поговорить с Араи.