…Виктория шла вдоль обочины. Это была уже взрослая женщина. Она была печальная. Её муж Виктор уже долгое время не уделял ей внимание, поглощённый увлечением любовницей. Ужаснее всего, что любовники крутили роман на её глазах. Прежде скромная Наташа (олицетворение в их святой троице любви) теперь сильно изменилась. Она не стыдилась ни учителя, ни самой Виктории. Сегодня Вика застала их в комнате Инги. Наташа голая стояла на коленях…

…Антон почувствовал, как подкатывают болезненные ощущения. Мышцы паха дрожали. Он хотел прекратить читать, но… что-то подталкивало продолжить…

…Виктория помнила всё, что было между ними, братом и сестрой. Как впервые они оба потеряли девственность. Как Витя вдруг стал дрочить на глазах Вити, а Вика неожиданно для себя сняла трусики и развела ножки. Витя неумело сначала терся пенисом о лобок. Она чувствовала как смазка капает на её кожу. Потом… боль. Но такая волшебная…

…Антон согнулся от боли. Его это очень возбуждало. Его яйца увеличились, они наливались семенем, они просили разрядки… И любопытно, никогда он еще так ярко мысленным взором не видел героев книги. Лицо Виктории он сейчас видел! Детально. Точно женщина присутствует в этой комнате. Слышал её голос, чувствовал аромат пота и духов. Даже запах трусиков.. Антон решил раздеться до гола. Одежда мешала, от нее еще больнее было. Он продолжит читать голым, ляжет на спину на кровать и продолжит читать. Знаешь, я хоть и мужчина, я был заворожён им голым. Его тело настолько было прекрасным, тело сильнейшего человека в мире. Ни грамма лишнего жира. Одни плечи чего стоили. Будто прилепленные дельтовидные мускулы, и кажется каждая отдельно. Грудь… такой красивой груди ты не видела ни у одного мужчины. Руки… они внушали трепет… Я только вздрогнул, не увидев хуя, не привычно это. Вместо него… даже не дырочка, природа дала ему небольшую «прорезь», эдакое подобие крохотной вагины. А ниже большие… очень большие яйца. Когда он читал, они словно дышали, точно легкие то увеличивались, то уменьшались. Они жили своей страстной жизнью…

…Виктория остановилась. Оглянулась по сторонам, не едет ли по трассе машина. Она захотела пописять. Приподняла юбку, спустила трусики…

…Антон увидел попу женщины. Он задрожал теперь всем телом. Все мускулы напряглись. Он закричал от боли. Пах пылал огнём. Мужчина выронил книгу. И посмотрел на лобок. Странно! Невероятно! Такого не может быть! Из дырочки выплеснулась белая густая жидкость… потом еще… Капельки оросили лобковые волосы… Он впервые кончил…

Затем… О, это еще поразительнее! Он лишился всех сил. Тело ослабло настолько, что голова безвольно откинулась на подушку, руки разбросало, как у паралитика… Антон перестал ощущать тело. Тело потеряло для него вес и…

…и стало подыматься. Мужчина стал ливитировать… Он поплыл по воздуху в своей комнате. Ему было невероятно хорошо. Нирвана? Рай? Эзотерическая летняя страна? Всё это мелко по сравнению с тем, что сейчас испытывал он… Он летал по комнате, сперма стекала по бедру и капала на пол…

Из дневника Её:

…стала замечать одну странность. Попробую описать. Ибо не впервые сегодня это было. Наступают моменты, когда во мне проявляется нечто чужое, но не чуждое. Меня это не пугает, просто удивляет. Мной как бы овладевает некая посторонняя сила и начинает руководить мной. Моё тело против моей воли начинает выполнять какие-то сторонние указания. Не злостные шаловливые. Как проходя мимо зеркала, я ни с того, ни с сего останавливаюсь, снимаю трусы и начинаю ласкать себя… Или сегодня, когда мой муж снова целовал Наташу со спущенными трусами, моё тело не подчинилось моим приказам уйти, напротив подошло и ущипнуло мужа за яйца… Я пока не хочу говорить об этой странности Додику… Может быть, и он мной руководит? Потому что после этих «выкрутасов» мне становится веселее, либо я самоудовлетворяясь кончаю…

С иной стороны, как может кто-то руководить сознанием Бога, ведь я сам Господь? Точно, Додик! Пока не буду говорить с ним. Выясню всё сама, мне пока это нравится. Хотя бы моя хандра прошла, и я снова занимаюсь своими обязанностями – слышу молитвы. Сегодня напрягла слух и услышала мольбу женщины, которая просила, чтобы я избавила сына от рака. Я исцелила.

Я вот задумалась, как бы людям донести мысль о том, что молитва имеет одно загадочное даже для меня свойство – у нее громкость зависит от настойчивости. Настойчивость это для нее как электрический ток, чем выше он на катушках в динамиках, тем громче звук. К сожалению, я многие молитвы не слышу. Хотя они и с верой произнесены, но без настойчивости. До меня доходит только шепот, иной раз неразборчивый… Надо с Додиком поговорить, как сделать так, чтобы люди об этом знали…

Софья стояла на заброшенном причале одна и смотрела, как море волнует и возбуждает себя своими упругими волнами. В море скрыта бесконечная сексуальность – оно способно страстно ласкать себя многие часы или даже дни, утомлённо нежась в краткие штили, смывая с себя извергнутое семя по побережью… Кто-то тронул Софью за попу. Она вздрогнула и обернулась. Улыбнулась. Это был Жорик. В этом жесте для святого не было ни капли пошлого. Он был как всегда в своем спортивном костюме…

– Здравствуй, Софико. А где Ленка?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Мы договаривались пойти купаться. А она куда-то смылась.

– Ленка хорошая девочка, – сказал Жорик и почесал яички. – И ты, Софико, хорошая девочка. Ленка мне сказала, что вы сегодня собрались уехать. Скажи мне, почему? Я обидел?

– Нет. Что вы, Жорик?!.. Если честно, мне уже не хочется уезжать. Мне нравитесь вы и ваша семья, и рассказы по вечерам…

– Оставайся, Софико…

– Ну, если… – засомневалась женщина. – Если еще на пору деньков…

– Я сейчас радуюсь этому! – сказал армянин, у которого мама была азербайджанка.

– Вы очень хороший. Можно вас обниму?

– Конечно, слушай! – засмеялся мужчина.

Софья прижалась к нему всем телом. Она хотела… Не отдавая себе отчета, она гладила Жорика, уткнувшись в плечо, ощущая бесподобный аромат мужского пота. И кажется, у Жорика была эрекция… или ей просто, так хотелось думать… Жорик ласкал ей спину… Пусть хоть так, говорила себе Софья, хоть немного сейчас она получила мужчину. Он святой, он не позволит себе больше ничего. А ей сейчас ничего, кроме этих крепких объятий и не нужно. Море, бриз, объятия, и у нее влажные трусики…

– Всё хорошо, Софико? Почему ты плачешь? – спросил Жорик, когда Софья отшагнула.

– Жорик, вы очень хороший человек, – произнесла она. – Вам не нужно знать, какая я на самом деле…

Жорик недоуменно посмотрел.

– Я не достойна таких людей как вы…

– Что за глупость, слушай, Софико?

– Ах, вот вы где! – позади раздался голос Ленки.

***

…как-то Парушаспа сидел в своей большой юрте и слушал, как Дугдова играет на варгане. Вдруг зашли старейшины во главе с шаманом. Они подошли к вождю. Шаман тронул Парушаспа за плечо.

– Я трогаю тебя, следовательно ты есть! – сказал шаман.

Парушаспа поднялся и тоже потрогал шамана.

– И я трогаю тебя, следовательно и ты есть! – ответил на приветствие вождь.

– Я трогаю тебя, Дугдова, следовательно ты есть! – поприветствовал шаман и жену вождя.

– Говори, Дадык, зачем пришел? – спросил Парушаспа после ритуала встречи, и все расселись на курпиче из верблюжьих шкур.

– Я боле не шаман. Так решил я, и так решили акыны, – ответил Дадык. – Мы пришли к тебе просить сделать нашим шаманом и учителем Заратуштру…

– В ваших умах всё ли в порядке? Не смущают ли их дэвы? – удивился вождь. – Заратуштре лишь седьмая весна!

– Твой сын удивил всех нас своими познаниями в астрологии, – сказал один из акынов, такой старый, что рыжие волосы его превратились в пепельные.

– И мудростью удивил, – кивнул второй акын.

– Просим мы тебя разреши ему нас учить слову божию…