Посвящаю моему нежно любимому другу Наташе Мордвичевой…
«Я это всего лишь твоё ты, а ты это всего лишь твой я…»
из стихотворения «К Наташеньке»
В.Камедин.
Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно
Все права защищены, любое копирование преследуется по закону.
Автор призывает всех быть терпимей к мнению других людей. Уважать то, во что верит другой человек. Не навязывать своё мнение, а ценить мировоззрение другого человека. Автор не агитирует и не пропагандирует насилие, политическую, религиозную или сексуальную ориентацию. Не разделает ни одну точку зрения героев романа, являясь просто летописцем. Он желает, чтобы люди были счастливы и принимали другого таким, какой он есть.
Книг бесчисленное количество.
Невозможно прочитать все, даже обо всех узнать невозможно.
И кто знает, может быть, уже кто-нибудь написал книгу о тебе, о твоей жизни.
И ты живёшь по сюжету этой книги.
Михаил Аксёнов.
Добрая мысль, доброе слово, доброе дело.
Спента Заратуштра.
1
Морскогорск был опалён полуденным белым солнцем. Жара была такой, что сельчане не казали носа из домом. Даже центральные улицы, Советская, Пионерская… были пустыми, точно в поселке никто не жил. Ни ветерка, только марево от крыш и дороги. И всё же… улица вдруг ожила. По Советской шагал странный тип, в кирзовых сапогах, галифе, гимнастёрке и будёновке. На боку сабля. Должно быть, это был актёр, ибо кто мог в XXI веке носить форму Красной Армии времён гражданской войны…
Актёр… а может быть, и просто чудак был рыжеволосым. У него была реденькая, неопрятная борода тоже огненного цвета. Он шел быстро, не озираясь по сторонам. И не замечал, что за ним следят…
Мальчик и девочка шли по пятам. Было видно, как им нелегко поспешать за эдаким верзилой, но они старались не отставать. Мальчик иногда спотыкался, падал, и девочка на него ворчала… Отсюда не слышно, что именно говорила в эти минуты она… Если вам любопытно и вы заметили, что мальчик и девочка похожи чем-то друг на друга, скажу, они брат с сестрой. Более того, они близнецы. Зовут их Витя и Вика. Они приехали позавчера к тёте Инги. А тот высокий красноармеец – местный дурачок по прозвищу Додик. Он всегда так быстро ходит. А куда и зачем… вот это ребята и хотят узнать. Очень уж много о нем загадочных слухов. И родился он от любви брата и сестры, и что говорит на древнем каком-то языке, и отыскал в горах секретную старую базу то ли военную, то ли инопланетную…
…на краю поселка Витя и Вика стали отставать. Уж очень шустрый этот Додик. А на пустыре, за пределами Морскогорска и вовсе потеряли его из виду. Уставшие от погони, они сели на большой валун.. Давайте подкрадёмся к ним поближе, чтобы расслышать о чём они разговаривают.
– А я видела, как папа это делает, – сказала Вика, которая сидела на валуне.
– Внатуре? – спросил Витя, который сидел рядом; он тревожно ждал рассказа о том, как их отец онанировал, и сам сквозь шорты мял свой жесткий писюн, – Колись!
– Папа сплюнул на ладонь и смазал слюной свой член, – фантазировала девочка на валуне. – У него член такой… (растягивала она слова)… большой… пребольшой....
– А ты бы хотела у папы пососать?
– Очень!.. А ты бы хотел маму?…
– Ох, – печально выдохнула Вика, которая была со мной, – если бы мы знали тогда, что будет… Додик, а я могу сейчас им всё рассказать? Подойти и рассказать?
– Можешь, но зачем? – ответил я. – Они всё будут знать, и от этого им будет тяжелее. Неизвестность будущего ни только держит человека в тревоге, но и самый великий дар ему от жизни, и дар этот зовётся надеждой.
– Я хочу приколоться над нами, Додик, – сказал Витя, который был с нами. – Обернусь-ка я мамой и приду к ним, как будто я неожиданно приехала…
– Будет весело, – сказала Вика, – а еще можно обратится в большую чудовищную собаку и хорошенько их попугать. Как думаешь, Додик?
– Я думаю вот о чем, вы столько себя пугали… а потом обвиняли в этих проказах меня, что даже обидно, – улыбнулся я.
– Не обижайся, Додик, – засмеялся Витя. – Ты сам виноват, нечего было учить путешествовать во времени.
– Каждый уважающий себя Бог должен уметь делать это, – засмеялся и я.
– Что значит каждый? – деланно обиделся Витя, – мы с Викой единственный Бог во вселенной!
– В этой вселенной, – парировал я.
– Папа! Мама! – услышали мы и обернулись. К нам бежал Додик-младший. Ему сейчас пять лет. Но он очень похож на меня, впрочем, это я и есть. Вика родила меня от Вити, и я расту… Такой же рыженький. – Папа, мама, я вас везде ищу. Пойдёмте, я вам должен показать, чему я научился…
– Витя, ты иди с сыном. Мне нужно поговорить с Додиком-старшим.
Витя кивнул и они с младшим пошли к горам.
2
…мне до сих пор не хватает папы и мамы, – говорила мне Вика, когда мы шли вдоль горного ручья. Вода журчала и сверкала, отражая солнце. От ручья было прохладно. – Они погибли тогда в войне с Украиной. А вот мы перемещаемся в прошлое, и вроде они живы. Мне иногда хочется подойти и обнять… Иногда я думаю, лучше бы мы это не умели. Это порой больно… Знаешь, Додик, это как с книгами. Читаешь и думаешь, те герои живые. А когда заканчиваешь читать, понимаешь, их в реальности нет, они – выдумка, и от этого становится очень грустно.
– А ты уверена, что люди в книгах всего лишь выдумка? – улыбнулся я и поправил будёновку.
– А разве нет? – заинтриговано посмотрела Вика на меня.
Я засунул руку в штаны и стал чесать яйца; по настоянию Вики я перешел с кальсон на трусы, и никак теперь не мог привыкнуть, постоянно всё зудело…
– Когда читаешь книгу, ты чувствуешь, что герои живут обычной жизнью. И этого достаточно, чтобы знать, что все о ком мы узнаем, реальны. Наши чувства – это всё, весь инструментарий, каким мы можем определять реальность. Кроме чувств, у нас ничего нет. Ведь согласись, нет разницы между тем, как выглянуть в окно и увидеть прохожего, и тем, чтобы о нём прочитать. Только глупые люди могут думать, что герои книг нереальные.
– Значит, они – реальные? – задумалась Вика и улыбнулась, потому что я начал нюхать свои пальцы, которыми до этого чесал яйца. – Но ведь жизнь это нечто изменчивое, непредсказуемое. А они там живут по строгому сюжету, от начала до конца. Какой сюжет вложил писатель, так и живут каждый раз, когда кто-то читает книгу…
– От писателя мало что зависит, – ответил я, чувствуя зуд и… знаете, давно проблема у меня, чешется не сам анус, а выше, у копчика. Я начал скрести, от чего еще веселил спутницу. – От писателя мало что зависит, сюжет своим вниманием создает читатель. Каждый читатель видит в жизни героя что-то своё. И от читателя к читателю сюжет меняется. Это у любой книги. Но… в чем ты права, так в том, что это трагедия всех людей, живущий в книгах – их карма. Её им не изменить! Они живут, они мечтают о счастье, строят планы… И если ты читаешь книгу второй раз, ты знаешь, что этому суждено не сбыться порой. Но они этого не знают, они заложники сюжета…
– Додик, я вот задумалась… а может быть, прошлое это тоже как книга?
– Прошлое не проходит… Ты создал мир так, что не существует такого времени как сейчас. Существует только прошлое и будущее. Кто-то умеет книгу жизни пролистать назад, а кто-то вперед…
– Ты так сказал, книга жизни… Додик, ты совсем не меняешься, сначала в попе ковырял, теперь в носу! – засмеялась Вика. И я тоже захихикал. – Может, все мы живём в книге, и сюжет давно написан?
– Об этом может знать только Ты, Господи! – улыбнулся я и стал ногтем ковырять между зубом, извлекая кусочек мяса от утреннего плова. Мой палец постепенно побывал почти во всех моих отверстиях. Вика смеялась, от её грусти не было следа. – Прошлое не прошло, – потом сказал я, – оно существует, как прочитанные страницы. Ведь никто не вырывает страницы, которые прочитал…
