Но его голос по неизвестной причине затих.

— Легион? — спросил Эрик, не понимая, куда тот пропал.

Он обнаружил, что прекращает висеть в невесомости, чья сила медленно убывала. Парень начал ощущать тяжесть в теле, возвращение прежних ощущений; и как он постепенно опускается вниз, касаясь стопами твёрдого и гладкого пола, который сплошь был чёрным, как и тьма вокруг. Откуда-то издалека, в недрах мрака, слышался едва различимый шёпот Легиона, Готинейры, Лина.

Затем в воздухе Эрик ощутил слабые вибрации, которые постепенно нарастали своей силой, будто эхо огромного сердца, что медленно бьётся, сотрясая всё вокруг. Изредка глубоко во тьме появлялись просветы, похожие на продолговатые линии, через которые доносились неразличимые голоса и вырывался слабый свет всяческих цветов, но крайне тусклых. Происходящее напоминало собой странный сон. Этот микромир, где жил хранитель войны, был необычайно пустым и жутким. И Эрик ничего о нём толком не знал. Разве лишь самую ничтожную малость того, что сказал Краус и Легион, бесследно исчезнувшие, как и Готинейра.

— Эй, — тихо произнёс Эрик, насторожившись, надеясь, что кто-нибудь отзовётся.

Но в ответ тишина, и он лишь чувствовал, как его внутренняя напряжённость будто выходит за пределы тела. Где-то вдалеке, подобно молниям, сверкало нечто бесформенное и фиолетовое. Оно то исчезало, то появлялось, но уже в другом место, и точно постепенно ходило вокруг Эрика, как зверь, готовый к нападению.

От такого парню становилось не по себе. И волнение, разливающееся по его телу, могло стать для него погибелью. Ведь все эмоции, испытанные внутри этого микромира, обретают собственное безумное тело. А фиолетовое свечение, всё больше появляясь во тьме в разных точках, являлось сущностью пожирателя миров, который начал проникать в сей микромир хранителя войны.

Эрик, ничего не понимая, лишь предполагая, как его готовятся пожрать, поддался страху: он резко рванул вперёд, несясь изо всех сил, не зная, куда и зачем бежит, но лишь бы подальше от кошмара, пытающегося его окружить. Внезапно нахлынувший на парня ужас заставил пространство вокруг загудеть. И в следующее мгновение из глубин тьмы повсюду начали прорастать длинные стебли, трансформируясь в окровавленные позвоночники. Они увеличивались в размерах, разветвлялись, подобно ветвям дерева, и брызгали кровью, создавая багровый дождь. Мрак обретал красные тона, наводнялся истошным визгом, лишь сильнее заставляя Эрика впадать в панику. Парня начали хватать костлявые, с ошмётками свисающего мяса, руки, вырывающиеся из-под земли, издающие невыносимые крики из своих трещин и омерзительных ран.

— Оно придёт за всеми нами. Опять… вновь и снова, — эхом распространялся неизвестный голос, преисполненный отчаянием.

— Его никто не может остановить. Он пожрал тысячи миров. И этот пожрёт, — продолжал другой шёпот, будто раздающийся совсем рядом.

— Пожиратель — он есть погибель всего живого, — приглушённо кто-то кричал вдалеке, точно призрак или галлюцинация.

Кошмар вокруг нарастал с невиданной скоростью, сменяя тьму своими ужасающими образами. И тут Эрик, поваленный на землю, опомнился: всё вокруг лишь олицетворение его страха, не настоящее, придуманное, обыкновенные образы и видения. Он изо всех сил старался успокоиться, не взирать на боль в теле, которое царапали костлявые руки. Но никак не мог, ведь чувства, будучи сильнее, брали верх над его разумом. Страх затуманивал его мышление, активно внушая понимание скорой смерти, которая навсегда пожрёт его, отправив в вечное забвение пустоты.

И осознание этого вызвало в нём эмоциональный взрыв, произошедший в одно мгновение. Парень, как зверь, загнанный в угол, ощутил дикий жар, растёкшийся по всему телу, придавая невообразимые силу, упорство и стойкость. Весь царящий кошмар воспринялся за ненавистную тварь, что своими действиями уже не пугала, а неимоверно раздражала, питая Эрика всё большей яростью.

Он абсолютно не контролировал собственное исступление, с дьявольской силой вырываясь из хваток рук, выворачивая и разламывая их пальцы. Его неистовство было настолько поразительным, что он покрылся пылающим пламенем, погружая тьму вокруг в ослепительное и всепожирающее инферно, испепеляющее проявление кошмара.

— Нет! — послышался где-то девичий голос.

Эрик, услышав его, резко потерял всю ярость, опомнившись, что находится в микромире хранителя эмоций. И тьма вновь окутала пространство.

— Готи! — испытав беспокойство, выкрикнул Эрик, надеясь услышать ответ.

И почувствовал, как шею обвивает что-то невидимо, затрудняя дыхание; а поверх тела ложится холод прозрачной пеленой, поблёскивающий в воздухе.

— Эрик! — отозвалась девушка со стороны, где во мраке виднелось зелёное мерцание.

Парень мигом понёсся со всех ног на её голос, слыша всё более отчётливый визг. Беспокойство терзало его, словно нашёптывая, что он не успеет, и произойдёт самое плохое. От этих мыслей он начал слышать крики в собственной голове, а затем и вокруг. Отовсюду из мрака исторгались душераздирающие вопли, а в воздухе проносились звуки ломающихся костей и рвущихся мышц. Эрик, слыша этот кошмар, чуть ли не сходил с ума, считая, что нечто во тьме пожирает Готинейру самым безумным и садистским способом.

— Нет! Хватит! — срывая глотку, закричал он, закрыв руками уши. — Нет, это всё иллюзия! Сон! Не правда. Проекция. Просто проекция! Хватит беспокоиться, Эрик, чёрт тебя возьми! — ругал он сам себя за собственную беспомощность перед кошмаром. — Давай, ты сможешь. Это всё нереально. Это просто проекция моих переживаний за неё… тихо, давай же, успокойся, — уже шептал он сквозь стиснутые до скрипа зубы.

Омерзительные и пугающие образы витали вокруг него сплошной стеной, бросаясь во взор своей жутью. Тогда парень крепко зажмурился, чтобы даже свет не проникал через его веки; задержал дыхание, чтобы случайно не вдохнуть иллюзорные запахи. Он полностью, насколько смог, лишил себя возможности воспринимать творящееся вокруг. И это позволило Эрику отвлечься от кошмара и дало возможность сконцентрироваться на эмоциях, подавляя беспокойство и трепет, пытаясь сменить их чем-то более нейтральным.

Он, сидя на невидимом полу, будучи в окружении ожившего сумасшествия, пытался взять себя в руки, пока вокруг бродили зловещие твари и безумные образы, окружая парня. Эрик убеждал себя, что всё хорошо: он один среди пустоты, и вокруг ничего не происходит; заставлял себя верить, что сможет подавить ненужные эмоции, своим всё более уверенным настроем разжигая силу воли, которая становилась для него подобием брони.

И под растущей верой в себя исчезала неуверенность, буквально вытекающая из его кожи едкой кислотой, которая быстро испарялась. И вот он, сумев перебороть ненужные эмоции — своего главного врага в этой ситуации, — убрал руки от ушей, открыл глаза, поднялся с пола. И увидел это…

Сущность пожирателя со всеми её воспоминаниями неведомым образом сумела погрузиться в этот микромир, наполняя его чудовищными образами своих воспоминаний. Во тьме проносились фиолетовые молнии, изрыгались из мрака легионы призрачных черепов, раскалывались призраки планет и истошно вопили бесчисленные легионы сожранных душ.

Но Эрик не мог позволить себе вновь сломаться. Он, одержимый в этот момент непоколебимой стойкостью, принялся идти вперёд, не обращал внимания на апокалипсис вокруг. Мысленно он не умолкал ни на секунду, без устали твердя, что сможет преодолеть это всё, сумеет сделать это в одиночку, ведь он столько пережил на этом поезде, и это испытание тоже не станет исключением. Его стальная воодушевлённость, придающая ему нерушимую непоколебимость, выращивала в пространстве проекцию сферы, которая, окружая парня, безжалостно сжигала любые кошмарные образы, посмевшие приблизиться. Он уверенно ступал вперёд, слыша крики Готинейры, точно застрявшей в своих иллюзиях, порождённых эмоциями. Множество сияющих зелёным светом созданий в кожаных костюмах окружали её. Они держали в руках огромные шприцы и окровавленные хирургические инструменты. А на фоне мерцали вытягивающиеся до облаков башни, у подножья которых валялись горы зашитых трупов.