Земной толчок заставил землю задрожать.

— Раньше такого не было, — ответил пепельнолицый, — а теперь трясёт всё чаще. Что же ты делаешь тут, человек? За что тебя осудили?

— Как раз это я и пытался выяснить, но мне ничего не ответили.

— Как? Ты не знаешь, что натворил? Просто так в это место попасть не мог. Заходят сюда либо глупцы, либо кто-то отчаявшийся, — он подошёл ближе к парню и сел рядом, потянулся к другой миске, зачерпнув из котелка порцию супа для себя.

— Да так… — Эрик остановился, подумав, что не стоит ему дальше ничего рассказывать, ведь неизвестно, кем этот узник мог оказаться. Но, ощущая приближение скорой кончины, становилось уже наплевать, — …я пытался выяснить причину того, что происходит на этом поезде… или городе. Как правильно? А, неважно, — он вспоминал поручение Лина и весь пройденный с Готинейрой путь.

— Хм. Так ты хранитель поезда? — серый собирался сделать глоток, но остановился после услышанных слов.

— Нет. Я всего лишь пассажир, — ответил Эрик, отхлебнув похлёбки, на вкус не особо приятной, хоть аромат у неё был хорош.

— Тогда почему ты говорил, что пытался разобрать с происходящим здесь?

— Просто так сложилось… Стоп, — спохватился парень, поняв, как его назвали. — Ты назвал меня каким-то хранителем?

Серый ответил наполненными непониманием взглядом, но всё же сказал:

— Хранитель поезда. Ты правда не знаешь ничего? Но как ты попал сюда, если не осведомлён о правилах?

— Каких ещё правилах?

— Хм, — его явно смутило уклонение от ответа. — Хранители появились ещё со времён создания этой машины. Поговаривают, они и создали этот… город, но цена тому была ужасающая. Не знаю, честно, всей правды, ибо мой народ, живущий здесь ещё со времён рождения поезда, слишком глуп. Он изничтожил множество знаний, хотя когда-то именно ему принадлежала память о рождении. Теперь этим занимается некий Хаос.

— И зачем они это сделали?

— Знаешь, не все, живущие здесь, осознают, где находятся на самом деле. Слишком забыли, погрузившись в себя и свои заботы. И с каждым новым поколением изначальная память утрачивается. Многие понятия не имеют, что живут в поезде, думая, что их дом — вагон, и есть тот самый мир, единственный и неповторимый.

— Да, я припоминаю рассказы Готи по этому поводу, — Эрик сделал ещё глоток мерзкого супа.

— Но я долго путешествовал по просторам поезда, — серый поставил миску на пол, опять встал и подошёл к двери, — с каждым разом убеждаясь, что он не более, чем пристанище неких отвергнутых. Но записи, пусть и скудные, но редкие, найденные мною за долгие годы хождения по составу, гласят, что некое страдание заложено в рождение этих мест, а населяющие его существа поначалу были мудры, хоть и переполнялись необъяснимой агонией, причина которой мне неизвестна.

— Это, конечно, всё очень интересно. Ты говоришь, что нашёл редкие записи. Но почему они таковые, если у Хаоса есть вся память каждого обо всём, что творилось на поезде за период его существования? — Эрику сразу вспомнилась та библиотека, соизмеримая по размерам с пустыней.

— Нет. Мой род, порицаемый моим народом, долго хранил одну тайну от своих же, ибо те обезумели. Я плохо помню те слова, ведь уже слишком стар, но память ещё не окончательно разбилась на осколки.

Он опять отошёл от двери и сел перед Эриком, пустым взглядом уставившись на стену.

— Не все хранители те, за кого себя выдают. Хоть они и существуют здесь со времён рождения поезда, но некоторые из них скрывают свою истинную личность и цель, на протяжении всего существования поезда готовясь к чему-то. И я уверен, что происходящее сейчас — начало, время, когда маски срываются.

«Хранители, — подумал Эрик. — Он отнёс к ним Хаоса, стерегущего память поезда. Но ведь и Краус, выходит, хранитель, поскольку он многим здесь управляет, как я понял. Но кто в действительности, получается, Манфисталь? Я прекрасно помню, как Хаос назвал его хранителем силы, способным обуздать рвущуюся наружу истинную сущность поезда. Но что, если Хаос, а не Лин, предатель, и просто обманул своими словами? Но если это правда, то, получается, Готи сейчас может быть в опасности. Как всё запутано», — говорил Эрик у себя в голове.

Вставленный в замочную скважину ключ провернулся пару раз, и дверь со скрипом отворилась. На пороге стояли стражники, а из-за их спин выглядывал судья.

— Вытащить обоих, — приказал он.

Те без промедления вошли в темницу, жестоко схватив обоих заключённых за шею, подняли и швырнули их из помещения, отчего серый и Эрик проскользили пару метров по щербатому полу.

— Встать! — стражник, держа в руках алебарду, звонко ударил ею об пол, потом наставил наточенное лезвие на одного из узников. — Я велел встать! — проорал громила в чёрных доспехах и с капюшоном на голове.

Оба пленника поднялись, чувствуя, как по их телу медленно разливается сила, приходящая на смену слабости. Видимо, та похлёбка действительно имела какие-то свойства, способные быстро излечить от усталости.

— Вперёд, — прорычал верзила, слегка пнув каждого в руку.

Парень медленно поковылял прямо, ощущая на себе тяжёлый взгляд. Пепельнолицый следовал рядом, иногда кашляя. Их путь по холодному коридору продлился недолго. Вскоре они перешагнули через порог арки, оказавшись в помещении следующего вагона, и остановились.

Здесь, расположившись на полу, находился самый настоящий город, но миниатюрный, будто игрушечный. Парень не сразу понял, макет ли это, занимающий почти всю территорию вагона, или же нечто более иное.

Эрик, осматривая сотни зданий, высотой максимум двадцать сантиметров, искренни поражался их проработанности до мельчайших деталей. И только когда стражник, в очередной раз рявкнув над самым ухом, велел продолжать идти вперёд, парню в глаза бросились ступеньки прямо перед ногами. Самая первая из них достаточно огромная, и на ней легко можно было лечь, но следующая после неё раза в два меньше по ширине и длине. То же касалось третьей, четвёртой и остальных ступенек, уменьшающихся по мере отдаления от первой. И эта лестница, протяжённость сантиметров в сорок, последней ступенью, поистине крошечного размера, меньше, чем ноготь мизинца, заканчивалась прямо у одного из маленьких зданий крошечного городка.

— Вперёд, безумец! — не унимался стражник, вновь злостно толкнув парня, тем самым уронив его вперёд.

И следующее, что произошло, взбудоражило Эрика столь сильно, от чего нахлынувшая от неописуемого удивления энергия разлилась по телу, заставляя волосы подниматься дыбом. После толчка громилы Эрик рухнул на вторую ступеньку, чьи размеры сопоставимы с младенцем. И когда парень поднял голову, то в ужасе шарахнулся назад.

Стражник и пепельнолицый без всяких причин увеличились в два раза. И стоило Эрику от шока чуть отползти назад, как он, не заметив третьей ступени, упал на неё, а потом на четвёртую. И тогда стражник и серый и вовсе увеличились ещё больше, теперь походя на титанов.

Та ступенька, что была самая первая, сейчас виделась нереально огромной, а крохотный город вдруг вырос на глазах. Помещение вагона не стало исключением. Гигантские балки, удерживающие потолок помещения, вытянулись до высоты небоскрёбов.

Пока Эрик в замешательстве метал взгляд, стражник и серый спустились к нему, с каждым шагом на новую ступень становясь меньше, и в конечном итоге, дойдя до Эрика, вернулись к прежнему росту. Громила никак не отреагировал на шок парня, подняв его и поставив на ноги; и только рыкнул, предупредив, что если ещё раз ему придётся возиться, то прибьёт обоих на месте.

Спуск продолжился. С каждым шагом следующая ступень неожиданно увеличивалась до натуральной величины, а здания впереди с фантастически быстротой взмывали вверх, стоило спуститься ниже на ступеньку. И когда Эрик, оставив позади последнюю ступеньку, коснулся босой ногой холодной земли, то узрел тот самый город, отныне огромных размеров. Лестница позади казалась самой настоящей горой, уходящей в небеса, в место которых, прорезаясь сквозь слабый туман, виднелись стены и балки вагона величиной колоссальной, по ощущениям до нескольких километров. Будто помещение, в котором находился маленький город, стало целой планетой.