— А холодно тут, — обронил он.
Грейс сердито мотнула головой. Море словно наблюдало за ней, такой маленькой, неловкой и забавной, с праздным любопытством бессмертия.
— В общем… Зря я это, ну, искала тебя, — выдавила она из себя, выждав пару минут из вежливости. — Я пойду?
— Идем вместе, — предложил Джон. — Мы ведь соседи. Не знаю, как ты, а я замерз.
Вздохнув, Грейс согласилась. Рядом с ним она чувствовала страх и скованность, не знала, как себя вести, но и отказаться от компании не могла — сердце бы точно не выдержало. Да чего ради она вообще вцепилась в незнакомого парня? Зачем, действительно, искала его? Как глупо! В университете полно молодых людей симпатичнее и приятнее, к тому же простых, хороших, прозрачных; а это что еще за тип, двулично ясный?.. И почему милые сокурсники ее никогда не занимали? Как раз потому, что они — простые? Приземленные? А он нет, что ли? Разве нет?
— Ты разговариваешь с призраками, — нарушил затянувшееся молчание Джон, пока она мысленно оценивала его и не могла найти ответ. — Я ведь сам слышал. Потому и назвал тебя сказочницей. Но я не имел в виду колдовство и тому подобное. Хотя у нас в деревне жила одна Сказочница. И ты мне ее, признаться, напомнила.
— А… откуда ты? — Грейс обмерла, не веря своим ушам. Он верит в такие вещи?..
— С юга. Моя родина — сплошь леса, слякоть и болота.
«Почему тогда твои глаза не болотного цвета, почему волосы не спутаны слякотью?» — хотела спросить Грейс, но вместо этого только смущенно пролепетала:
— О. А я никогда не была в той части страны. У вас там тоже сейчас Неделя Белого Солнца?
— Нет. У нас всегда дождь. Солнце мы видим редко, тем более белое, — Джон улыбнулся ей. — Но до солнца мне нет дела, море — вот что прекрасно. Наконец-то я увидел бесконечность.
— У тебя в глазах такая же, — вырвалось у Грейс отчетливо чужим голосом прежде, чем она успела себя сдержать.
— Что?
— Э-э… — надо было выкручиваться как можно быстрей, чтобы не возникло впечатление, будто она выдумывает, поэтому Грейс добавила первое, что пришло в голову: — Я хотела спросить: ты веришь в призраков?
— Не верю, — он даже не задумался над ответом.
Солнце оттаивало, и в предчувствующем весну свете мир становился мягче. Старые дома нависали над ними седовласыми стражами чужих жизней — и призраков.
— Конечно, не верю, — повторил Джон и взглянул на нее с завораживающей честностью: одновременно нелепый и прекрасный, приземленный и возвышенный, чужой и знакомый, видящий ее насквозь, оставаясь закрытым.
И добавил чуть погодя:
— Просто знаю, что они существуют.
***
«Сказочницы — женщины-колдуньи, чьи предсказания, сформулированные в виде сказок, непостижимым образом воплощаются в жизнь. Сказочницы делятся на Рассказчиц, Писательниц и Певиц. Сказки первых обретают силу только в форме устного пересказа, вторых — письменного, третьих — в виде песни. Несмотря на заманчивые перспективы, открывающиеся перед женщинами, обладающими силой Сказочницы, многие из них добровольно отказываются от своего дара: сила эта непредсказуема, не применима к конкретным вещам, людям и явлениям; иными словами, сама Сказочница не может управлять «сказкой» и не может знать, как сложится в реальной жизни и к каким последствиям приведет ее история».
Городская библиотека, а точнее, книга о магии и суевериях, которую Грейс отыскала среди однотипных сборников гаданий «под Желтой Луной», больше ничего не знала о Сказочницах. Впрочем, столь скудной информации оказалось достаточно для того, чтобы любопытная студентка разом признала в себе Писательницу: разница между ее старыми историями и сказкой с участием зимнего призрака, что воплотилась в реальность, заключалась как раз в том, что последнюю она записала в дневник. Вот только совсем не похожа была та запись на сказку — лишь предположение; но даже если такая фантазия вырвалась на волю в безукоризненном виде, чего ожидать от четко сформулированных сказок в ее исполнении? Впрочем, вопрос, не приснился ли ей тот призрак, все еще оставался открытым.
Грейс открыла тетрадь с осторожностью и лихорадочным возбуждением одновременно.
«Дорогой дневник!
Я и подумать не могла, что ты — мое самое сильное оружие. Впредь я буду осторожна со словами. До известной степени».
Она покосилась на запись о призраке, ищущем вместилище. Если написанное — истина, то сейчас он должен быть занят поисками. Наверное, не стоит давать призраку столь жестокие задания. Или уже поздно, написанное исправлению не подлежит?
Ее рассуждения с самой собой прервал деликатный стук в дверь.
— Грейс? — По голосу стало ясно: квартирная хозяйка. Что ей может быть нужно?
— Да, входите, дверь не заперта, — Грейс закрыла тетрадь, твердо решив позже разобраться с записями, торопливо сунула свое сокровище в ящик стола, оправила платье и выпрямилась. Она побаивалась хозяйки: строгая, сухая женщина напоминала ей мать.
Гостья деловито пробежалась бесцветными глазами по обстановке убогой комнаты Грейс, проверяя, все ли в порядке, не сломана ли мебель, не спрятан ли под кроватью мужчина (кто их знает, этих скромных студенток).
— Скажи, девочка, ты на медицинском факультете обучаешься? — спросила она почти ласково, явно удовлетворившись увиденным.
— Н-нет, — Грейс мотнула головой, не зная, что ей сулит такой ответ. — Не совсем. Я буду ветеринаром. Лечить животных.
— Сойдет, — хозяйка решительно схватила ее за руку и потащила к выходу. — Тут такое дело: мальчик заболел, а денег вызвать врача нет, я, конечно, могу одолжить, но он гордый, да и если есть возможность бесплатно…
«Интересно, если бы я написала сказку про свалившееся героине на голову богатство, случилось бы это на самом деле? И с кем? Со мной?» — не к месту подумала Грейс, покорно следуя за своей похитительницей. Она хотела возразить, что от нее не будет никакого проку, что животные и люди — разные все-таки вещи, но робость и страх перед хозяйкой не позволили ей открыть рот и сказать хоть слово. Впрочем, если эта женщина настолько несведуща в медицинских вопросах, можно изобразить попытку поставить диагноз, после чего сокрушенно признать, что на втором курсе университета такие болезни еще не проходят. И пусть ищут деньги на врача — ей-то что за дело? У нее исследования, тайны, у нее волшебная сила: то ли есть, то ли нет, это еще предстоит выяснить; у нее призрак: не то жив, не то приснился; у нее тысяча миров внутри и еще пара сотен, прорвавшихся наружу. А тут какие-то деньги, какие-то болезни…
— Вот, эта девочка скажет, что с тобой, Джон, — меж тем обратилась к больному хозяйка, распахнув дверь в его комнату, и Грейс разом уронила все свои миры с воображаемых небес и сама упала следом, услышав это имя.
— Я прекрасно и безо всяких девочек знаю, что со мной, — ответил Джон с усталым холодом в голосе: так выглядит снег в феврале. Он сидел взъерошенным, укутанным в два одеяла призраком на краю облезлого дивана, и когда он вскинул глаза на Грейс и их взгляды встретились — его воспаленный и ее удивленный, — в памяти самопровозглашенной Писательницы сама собой всплыла запись из дневника:
«И он уехал бы, даже не узнав о чувствах девушки к нему, если бы ему не пришлось задержаться на неопределенный срок из-за…»
Страх схватил Грейс за горло, прорвался наружу дрожащим всхлипом:
— Нет! Не может быть!.. — она рванулась к выходу, не обращая внимания на недоуменные восклицания хозяйки, хлопнула дверью, вбежала в свою комнату и заперлась на ключ.
«Это я… это я виновата! Из-за меня заболел человек, заболел чем-то серьезным!» — бессильно опустившись на пол, она обхватила себя дрожащими руками. И призрак, получается, ей не приснился, он где-то сейчас прячется и ищет себе жертву! Сила Сказочницы! Исполнение желаний! Гадания под Желтой Луной! Вот до чего доводят подобные бредни, вот чем оборачиваются сладкие иллюзии, прорываясь в реальность! Да что с ней случилось? Ведь она не была такой!
Но раскисать и корить себя — ни к чему. В первую очередь нужно исправить содеянное! Грейс поднялась на ноги, доковыляла до письменного стола, открыла ящик, достала дневник, раскрыла на записи с дурацкой выдумкой про королевство под светом белоснежного солнца. Руки ее не слушались, мысли скакали с одного на другое. Как все исправить? Зачеркнуть написанное? Вырвать страницу? Выбросить? Сжечь? Переписать? Что сработает, что?
