Информация об активизации деятельности НАТО вблизи границ России тщательно проверялась и находила подтверждение из разных источников. Одним из которых был друг из Берлина. Украинская аномалия вроде второго Чернобыля с радиоактивными осадками сейчас, пепел обугленных людей, горевших, словно факелы, достал старый свет смрадным запахом.

Технология манипуляции человеческим сознанием совершенствуется. Мысленная передача информации, частотное воздействие на организм. Биорезонанс может сделать человека зверем, с мыслью о моральном превосходстве, как более успешного.

Он идёт размашисто, широко ставя ноги. Походка некрасивая, но уверенная, если не сказать сокрушительная, по ней видно: у человека дерзкий характер и упрямая природа. Идёт, ничего не замечая, не обращая внимания. В глаза бросается лысая голова, крупные черты лица, более заметен нос, руки и ноги кажутся непропорционально большими. Весь, сливаясь в одно большое пятно в форме восклицательного знака, прямого, твёрдого и резкого, поражает стойкостью духа, который витает над ним каким-то неясным световым пятном. Неужели нимб, смешно, может, аура или какие-то электрические разряды, импульсы? Долговязую фигуру скрывает удачно подобранный костюм, галстук и портфель в руках. Похож на делового человека. Выражение лица сразу схватить трудно. Молодой человек тридцати трёх лет с именем Альберт, движется стремительно и неотвратимо для всех, кто встречается на пути. Люди невольно расступаются. Его решимость читается во всём. И прежде на знамени, что несёт, где начертано «Победитель».

Невидимая, но ощутимая, явная упругость тела, его бескомпромиссные тёмные глаза, что видят мир преобразованным. «Я сделаю его лучше», – уверяет их взгляд. Что думал он, воображая о Вселенной? Молодой учёный, биолог-генетик из Новосибирска, работающий над проблемой подготовки человека к полёту на другие планеты, прибывший по направлению сибирского отделения Академии наук для продолжения исследований в Москве.

Здесь обещали предоставить лабораторию. Он поставил себе задачу создать человека новой формации с безукоризненными генами, исключающими наследственные болезни. Его искания – кассетная замена генов. «Мы будем строить и собирать в рациональном гуманистическом ключе человека, избавив от патологической наследственности. Человека будущего, способного противостоять новым вызовам времени, готового к межпланетным полётам. Переселенец в другую Галактику».

Он мечтал о блестящей карьере, новых открытиях в сфере деятельности человека, изощряющегося в своих преобразованиях на планете, что нередко входит в противоречие с природой. Изменяя своему разуму, человек стремится к неосмысленному безумию. Нравственно ли менять человеческую природу? Его ответ был утвердительным, без тени сомнений. Тем самым оставив отечественную науку без выбора, потому что Запад давно озадачен строительством баз на Луне. Земля охвачена ими, пора взяться за другие планеты, а там, глядишь, черёд за Галактикой.

Приехал накануне избрания нового президента Академии с мамой, женщиной в возрасте, статной, собранной, аккуратной, не лишённой привлекательности, трогающей скромностью, неброскостью в одежде и сдержанностью в проявлении эмоций в разговоре, с приглушённым голосом, с незакрашенной сединой, тихим, невозмутимым взглядом спокойных, мудрых глаз. В душе, несмотря ни на что, не расставалась с оптимизмом, что при каждом случае спешила внушить сыну. Материнскими глазами влюблённо и преданно смотрела на своего единственного. После смерти мужа, всю жизнь плутавшего в лабиринтах математики, считая, что ей под силу осмысление происходящего на всех планетах всех галактик, остался только сын, убежище её души и надежды. Муж утверждал, что математика вычислит и выведет формулу божественного возникновения искры, от которой зародилось бесконечное пространство пространств. Коллайдеры из теории воплощались в жизнь. Альберт перенял математическую страсть отца, предположения о возможностях и будущем математики. Особенно его интересовала роль математики в научной сфере деятельности человека, в биологии и химии. Иногда отец вызывал в нём улыбку своей несколько странной походкой, неспешной и выразительной, с тростью, что непременно спешила в руках вследствие широкого замаха, тогда как ноги не поспевали за этим жестом.

Сейчас Альберт, работая над математической шкалой генов и хромосом, делая расчёты формулы коэффициента прогрессивных значений, вспоминал отца, что подчёркивал смысловое обоснование всех научных изысканий. Отец был скуп на жесты, но уж если замечал, что студент не понимает, то стремительность, с какой он писал числа уравнений на доске, становилась поразительной.

«Смысл, – убеждал отец, – самое устойчивое и главное в человеке, он – связующее звено между ним и его деятельностью».

При этом губы, постоянно собираясь в иронические складки у рта, говорили, что этот мир он воспринимал легко и непринуждённо. Математическая гармония сознания, которой придерживался в жизни, подразумевала совершенство и свободу мысли. Лаконичность мимики лица парадоксальным образом была более чем выразительной. Всего лишь приподнятая бровь показывала недоумение, а застывший взгляд – возмущение. Студенты быстро замечали смысловое значение незаметных смен в лице и чётко представляли отношение к себе при этом.

«Перед наукой преклоняюсь, жизнь люблю. Альберт, ощути полноту белого света, чувствуешь его притяжение? На мелочи смотри свысока. Зависть, пошлость, подлость внимания не достойны». Лицо, полное решимости и уверенности, было тому подтверждение. Оно вдруг становилось чистым, без морщинистых погрешностей, как линейное уравнение. Говоря, своим видом показывал, что отметает всю низость мира, мешающую сосредоточиться на главном. За деревьями леса не видно. Так и суета не даёт увидеть смысл науки.

Отец любил вкусно поесть, вечером помузицировать. Концерты и галереи. Собирал советскую живопись. Живя в Ленинграде, любил бродить по дворам, мостам, набережным, по Невскому. Встречая знакомых, справлялся, как дела, как здоровье. В Академгородке он слыл интеллектуалом, мыслящим парадоксально; желающие убедиться в этих достоинствах заключали – энциклопедист.

Бремя знаний, как этот портфель с лекциями, журналами, учебниками, всё тяжелее. Когда многое открывается, становится очевиднее, что неоткрытое – огромно. Если учение сделает человека всеведущим, грамотным и мудрым, то он может наблюдать, анализировать и делать выводы. Житейская мудрость предпочтительнее или всё-таки знания? «Конечно, знания, – рассуждал отец, – двигатель времени. Часовой механизм – зародыш прогресса. Человеческое общение иногда способно породить нетривиальные мысли, абсолютно случайно в беседе можно наткнуться на что-то оригинальное, что приведёт к открытию. Поэтому на лекциях я более чем терпим к трёпу ребят и самым невероятным суждениям и предположениям».

Удивительно, на лекциях в новосибирском университете, где преподавал математику, было место анекдоту, какой-то истории о нелепом случае. Непринуждённая атмосфера, где каждый не испытывал никакого давления, делало занятия лёгкими, приятными, никто не ждал звонка.

– Фантазируйте, воображайте, самое неожиданное то, что ещё не говорил никто, смелее, авантюрнее.

При этом, хитро прищуриваясь, говорил про себя: «Сейчас расшевелю вас, вы заработаете мозгами». Отец носил бабочку вместо галстука, не претендуя на образ денди, не пытаясь быть заметным модником, просто был противником устоявшегося, говоря: «Прочь закостенелое в одежде и мыслях». Образ мысли начинается с внешнего вида. Коллеги не спорили, считая это бестактностью. Про себя не соглашались, ссылаясь на гениев, что не брали во внимание внешнюю сторону жизни, тем более одежду. «С каким изяществом отец носил пальто, пиджак, – вспоминал Альберт. – Мне всё в нём было интересно». Иногда казался занятным, особенно его общение с мамой. Странно звал её «милашка», что вызывало у Альберта улыбку, она в ответ звала «франтом». Каждый из них стремился соответствовать этим определениям. Мать Альберта ценила в семье атмосферу, располагающую к юмору, смеху. Недомолвки и неясности разрешала легко и просто, в семье всё начистоту: говори как есть, не юли.