Ошалело смотрю на друга:

– Серьезно? Ты отправляешь меня в неизвестном направлении? Ты – человек-органайзер?! – Я захожусь в смехе и обнимаю друга. – Не ожидал от тебя такого, не ожидал! Настоящее приключение. Пытать тебя, как я понимаю, бессмысленно?

– Абсолютно. Тем более что я и сам не в курсе, куда ты направляешься.

– Не смеши! Это же ты! Ты, сволочь, все наверняка спланировал до мелочей! Я могу прямо сейчас закрыть глаза и отдаться твоему навыку планирования… – С этими словами я действительно закрываю глаза и делаю несколько неуверенных шагов по палубе.

Супруги подхватывают меня в тот самый момент, когда я чуть не спотыкаюсь о лежащий на полу швартовочный канат.

– Ох, круто, Вадик. Ты знаешь, сколько я не был в отпуске?!

– Два года, семь месяцев и… – Вадим смотрит на часы, – девять дней.

– …пятнадцать минут! – пищит Надя, смеясь.

– Когда вылет?

– Через четыре часа, – спокойно говорит Вадим.

– Что, прости?

– Че-рез че-ты-ре ча-са, – по слогам повторяет приятель и снова бросает взгляд на часы. – Через час мы причалим, и белая машина, сопровождавшая нас до пристани, довезет тебя до дома, чтобы ты собрал вещи. Возьми только самое необходимое – все, что тебе нужно для отдыха, будет ждать в пункте назначения.

Грожу приятелю пальцем:

– Так и знал, что ты все спланировал! Вот обожаю тебя за это. Обожаю и ненавижу. Бесишь прям даже, до чего ты… Ай, ладно. Но четыре часа, Вадик! Посмотри на меня! Ты же видишь, что я никакой? Меня в самолет просто не пустят!

– Пустят, не волнуйся. Это частный самолет. Тебя туда пустят даже в состоянии полной отключки. И будут лелеять, как младенца, до самой посадки. Я обо всем позаботился.

– А если у меня есть планы? – задиристо бросаю я приятелю, но мысленно восхищаюсь уровнем организации подарка.

В голосе Вадима вдруг прореживается металл:

– Слушай, кто из нас великий искатель приключений? Какие у тебя планы? Проектов сложных сейчас нет – я это знаю, лето, все разъехались по Куршавелям и дачам в Черногории. Единственные дела, которые у тебя могут быть, – это твои девки. Ну так что с ними станется? Поживут без тебя недельку, чай, не заблудятся на «Красном Октябре» или где ты их там по ночам подбираешь?

Я глупо хихикаю. Неожиданное приключение, да еще в исполнении того, от кого этого меньше всего ожидаешь! Вадим! Вадим, месяцами выбирающий отель для отпуска! Вадим, однажды загонявший до полуобморочного состояния помощницу, помогавшую ему с организацией семейного отдыха. И тут такое!

В конце концов я машу рукой:

– Черт с тобой! Звони в свою машину, скажи, что я согласен, пусть везет меня в приключения-я-я! – Я снова обнимаю друзей и уточняю: – А меня точно пропустят в самолет в любом состоянии?

– Точно, – кивает Вадим.

– Тогда… Тогда… Тогда пошли пить! – азартно предлагаю я и, не дожидаясь ответа, тащу Вадима и Надю обратно под купол ресторана.

И мы снова пьем и танцуем. Расслабившийся после нашего разговора Вадим даже позволяет вытащить себя танцевать, чем вызывает приступ ликования супруги.

Этот удивительный вечер – настоящий праздник жизни. Мы молоды, успешны и счастливы. Каждый по-своему, но все-таки слепо, безудержно счастливы. И счастье это, подхваченное и многократно усиленное музыкой, яркими огнями и ослепляющими вспышками стробоскопов, разливается в пьяном ночном воздухе, увлекает за собой, топит в сладкой тягучей пучине. Москва! Я люблю тебя! Я люблю тебя, жизнь!

Вскоре мы сходим с теплохода нетвердой походкой перебравших рома пиратов. Вместе с нами на берег выгружается компания таких же веселых мореплавателей, полностью разделяющих наш восторг от алкогольно-речного путешествия. На волне всеобщей радости мы умудрились за пятнадцать минут до прибытия судна к пристани стать лучшими на свете друзьями. Оказавшись на суше, мы с компанией заверяем друг друга в искреннем уважении и расходимся в разные стороны, договорившись «обязательно как-нибудь созвониться», что на современном городском сленге означает «никогда».

Едва переставляю ноги и с помощью Вадима добираюсь до терпеливо дожидающегося в сторонке белого автомобиля с матово-черными стеклами.

– А верный конь все ждет и ждет! – задорно пою я, увидев перед собой знакомую машину. Вадим помогает мне забраться на заднее сиденье и вдруг начинает прощаться.

– Пог-гди, друже… – возмущаюсь я заплетающимся языком. – А вы что, не п…едете?

– Нет, – тоном, не терпящим возражений, отвечает Вадим и добавляет, смягчив голос: – Мы с Надей немного пройдемся по набережной, проветрим головы, а потом вызовем такси. Не хочется возвращаться в таком состоянии к теще и ребенку. Нужно немного выветрить запах… – Вадим запинается, подбирая мягкое определение: – Запах праздника! Вы сейчас с водителем прокатитесь к тебе, заберете документы и нужные вещи. Напоминаю: много вещей не бери, я обо всем позаботился. Только самое нужное!

Я нетвердо улыбаюсь:

– Ва-а-адик… Ты сегодня меня удивляешь. Куда делась твоя правильность? Это на тебя так речной воздух действует? Знатный целебный воздух Москворечья! Над-дя, когда я вернусь, мы с тобой потащим Вадика в этот… к-круиз! И там за два месяца из него сделаем че-ло-ве-ка!

Последнее слово я выдыхаю в лицо девушке, и она картинно машет рукой, отгоняя несуществующие пары спирта.

– Хватит трепаться, Демон, – ласково отрезает Вадим. – У тебя самолет через три часа. Хорошего отдыха!

– Приятно отдохнуть, Саш! – машет рукой Надя, и Вадим, не дожидаясь моего ответа, захлопывает дверь автомобиля.

– Уютный ты мой зануда… – невнятно бормочу в пустоту, откидываюсь на удобную спинку заднего сиденья и закрываю глаза.

Машина мягко трогается с места.

Дальнейшее, сквозь мутную пелену пьяного тумана, вспоминается с трудом. Мы бесконечно петляем по ночным улицам. Потом, когда в окне показываются знакомые очертания моей многоэтажки, водитель помогает мне выбраться из машины и провожает до квартиры. На лестничной клетке он сам открывает ключом дверь (после того, как мне это не удается с нескольких попыток).

Оперевшись рукой о дверной косяк, я оглядываю жилье и прихожу к выводу, что собирать чемодан мне не из чего. Ко всему «самому нужному», о котором говорил Вадим, относятся разве что зубная щетка, паспорт и зарядное устройство для мобильника. Остальное имеет смысл, только если знаешь пункт назначения.

Сборы занимают минут пятнадцать, после чего я с вещами, легко уместившимися в небольшом портфеле, вновь оказываюсь в автомобиле. Машина трогается с места, унося своего единственного, нетвердо стоящего на ногах пассажира в аэропорт.

– У вас все в порядке, Александр Владимирович? – спрашивает водитель, но я не могу ответить, поскольку чувствую, как сознание, успешно справившись с единственной возложенной на него задачей, предательски утекает.

«До чего же однообразны мои пятницы!» – последнее, что я успеваю подумать, прежде чем провалиться в глубокий пьяный сон.

Сон прерывают необычные ощущения в теле. Воздух наполнен ровным гулом, все пространство едва ощутимо вибрирует, я слышу приглушенные голоса людей.

Мысли на удивление связные – значит, я проспал приличное время, достаточное, чтобы карусель, завладевшая моим сознанием до того, как я провалился в беспамятство, отступила. Опасаясь расплаты за веселый вечер в виде неизбежного взрыва головной боли, медленно приоткрываю веки. И уже в следующую секунду с изумлением обнаруживаю себя в самолете.

Не ощутив и намека на похмелье, аккуратно верчу головой по сторонам, рефлекторно разминая шею, но не обнаруживаю признаков усталости. Во всем теле ощущается непривычная легкость.

«Что за чертовщина!» – не без удовольствия думаю я и, опершись на подлокотники, чуть приподнимаюсь, оценивая обстановку. В небольшом салоне самолета, помимо меня, расположились еще семь пассажиров. Объемные кресла, обтянутые мягкой коричневой кожей с подлокотниками из темного дерева, парами располагаются вдоль стен салона. Каждая пара кресел установлена друг напротив друга и разделена откидным лакированным столиком, расположенным под квадратным иллюминатором. На столе стоит неожиданная для авиации невысокая ваза с цветами.