И командиру полка только и оставалось ответить с показательно бодреньким видом – Есть!

Окружная комиссия, удовлетворённая проведённой работой, выявленными недостатками, а также работой и выводами по устранению этих недостатков, ощущая дополнительное удовлетворение своевременностью выявления недостатков, справедливо считая, что если бы они не были выявлены – боевая готовность округа была бы подорвана в корне.

Хотя стоявшие в строю командиры подразделений, штаб и управление полка, а также сам командир полка, справедливо считали, что выявленные недостатки не стоили и выеденного яйца.

Но командира отодрали, зампотеха посадили на сутки и теперь всё это действо вступило в новую фазу под названием – Разбор полётов или раздача «подарков». Где теперь командир будет драть стоявших ниже, с чувством исполняя командирское соло.

А пока Кривулькин ходил вдоль офицерского строя «аки тигра», хищно поблёскивая маленькими глазками и периодически выдвигая вперёд челюсть, что было явным признаком – командир выбирает жертву.

В это время, потенциальные жертвы, командиры подразделения и штабные офицеры, даже переставали дышать в строю и отводили глаза, когда командирский взгляд жёстко пробегал по строю. Лишь начальник разведки полка, майор Проскурнин, подхалим и подлиза – преданно и открыто глядел на командира, всем своим видом показывая – Порву любого, товарищ подполковник, только покажите….

Вот из-за этого открыто, подхалимского взгляда он и стал первой жертвой, на которой командир оторвался «по полной» и на майора, было даже жалко смотреть. А тот только не скулил, всем своим несчастным видом, вопрошая к небесам – За ЧТОООО?

Но ничего…., майор проглотит и этот разнос и дальше будет преданно «шестерить» для командира.

После начальника разведки, ну… очень горячий «разбор полётов» тяжеленым асфальтовым катком прошёлся по командиру первого дивизиона, где всем остальным было ярко и сочно рассказано про дёрганье командирской задницей всех гвоздей, из всех солдатских тумбочек, табуреток…, стен…, пола… Дальше командира вообще занесло хрен его знает куда. Отчего он сам в удивлении замолчал, раздумывая, как оттуда выбраться. Но думал недолго и тяжело обрушился на кафедру зампотеха, где каждый, до последнего прапорщика, был обсосан индивидуально. Досталось и зампотеху, который в этот момент маялся в офицерской камере гауптвахты. Вспомнил и про отсутствующий песок в противопожарных щитах, но уже так… Для порядка, всё это время хищно поглядывая на капитана Князева, которого он готовил, так сказать, на десерт. И кружил, и петлял вокруг него, обставляя красными флажками, но пока никак не мог понять за что его уцепить и уцепить красиво и так…. – Надёжно. Как-никак, но командир третьей батареи был единственным Героем и светлым пятном этой проверки. Тем более его нужно было представить на поощрение в округ.

Вот и крутил словесные петли вокруг капитана. Конечно, командир мог и не рассказывать об итогах проверки. Офицеры и так знали все подробности, но вот в интерпретации Кривулькина, в гипертрофированной интерпретации, вся ситуация гляделась под другим углом, имела свою интригу и глубинные движения. И сейчас все, в том числе оттраханные и получившие свою дозу начальственной энергетики, с интересом ожидали развития ситуации. Так сказать развязки, когда «висевшее на стене ружьё» наконец-то стрельнет. И стрельнет громко….

И это случилось – оно стрельнуло. Дверь штаба полка открылась и сзади командира возникла несчастная фигура дежурного по полку. Несчастного, оттого что это был дежурный «мальчик для битья» и человек, который приносит «чёрные» вести и который первый попадал под раздачу за эту «чёрную весть» и за то, что он её принёс. Вот и сейчас, он за командирской спиной, гримасничал лицом, как бы говорил – Парни извините… Я не причём…. Она сама разделась….

Но дежурный мигом преобразился, на обернувшегося командира и браво, чуть ли не на весь плац, стал докладывать: – Товарищ подполковник, с центрального КПП позвонили. Там приехала милиция и директор одного из детских садиков. Хотят встречи с вами. Что доложить?

Командир аж лицом посветлел от мгновенно сложившейся картинки: – Ааааа…, аааааа…, товарищ капитан….

Наверно об этом в полку не знало только два человека – командир полка и майор Проскурнин, а так бы командир узнал бы в числе первых.

– Ааааааа……., ааааааа…., – эта буква в торжествующем крике тянулась и тянулась до бесконечности, что сначала у офицеров возникла некая гордость, что командир запросто перепоёт в этой ноте любого оперного тенора, даже итальянского. Потом, появилось лёгкое беспокойство затянувшимся криком – Может у него что-то там заклинило? Потом все в лёгкой панике стали поглядывать на капитана, начальника медицинской службы, который уже проталкивался в первые ряды штабных офицеров. И тут воздух в здоровых командирских лёгких закончился, потом такой же эффектный вздох, когда лёгкие мгновенно заполнились воздухом чуть ли не с половины плаца и командир зловещим тоном приказал: – Товарищ капитан, выйти из строя! Вот сюда…, рядом со мной. Чтоб все видели. – И пальцем ткнул в кусочек чистого асфальта справа от себя.

Князев чётко вышел из строя и замер на указанном месте.

Дождавшись выполнения приказа, командир загадочным тоном задал вопрос: – Товарищ капитан, доложите – Какая самая трудная должность в армии?

Наверняка, у всех в голове закрутился этот вопрос и мозги мгновенно вскипели в поисках ответа и вообще смысла этого вопроса. Но Князев, старый и мудрый комбат не задумывался ни на секунду.

– Командир батареи и командир полка, товарищ подполковник.

– Ооо… Молодец, товарищ Князев. Майор Проскурнин, а теперь вы сюда…, – и указующий перст ткнул слева от него. – А теперь вы доложите – Паааачему?

Майор Проскурнин позорно мемекал, бебекал, пытаясь выдавить из себя «нужный» и правильный ответ на неожиданный вопрос, который бы понравился командиру. Но…, не получалось и он красный от неловкой ситуации, что-то бормотал несуразное.

Командир с презрением посмотрел на майора и повернулся к Князеву: – Ну а вы, товарищ капитан, порадуете меня ответом?

Князев даже не задумывался и отчеканил: – Эти должности предполагают большую юридическую, материальную и психологическую ответственность как за действия своих подчинённых, так и за свои. Также эта должность обязывает проявлять при выполнении своих обязанностей, приказов и приказаний командиров и начальников инициативу.

– Воооо…, – спокойным и довольным голосом произнёс командир и даже поднял палец вверх, – Во…, учитесь школяры, как правильно отвечать. Ни как тут некоторые плавают. А также учитесь проявлять разумную, а иной раз и неразумную инициативу, при выполнении приказов. Спасибо вам товарищ капитан.

– Дежурный…, – командир повернулся и нашёл глазами дежурного по полку, – милицию в полк не пускать, а вот директора детского садика… Наверняка женщина, сопроводить со всем уважением к капитану Князеву. Ну…, а вы, товарищ капитан, я прямо уверен – сумеете решить с ней вопрос.

… Как потом рассказывал Князев – всё уладилось миром. Виктор Михайлович сумел её убедить, что ночью он приехал и не украл с детского садика данные элементы, а просто занял на сутки и к вечеру всё это будет стоять на месте. А чтобы вообще исключить и какой-либо осадок от происшедшего, он со своими солдатами что там надо в садике ещё и отремонтирует.

Так и произошло. Князев всё вернул, помог с ремонтом и втянулся в шефство над садиком, а директорша сетовала: – Чего раньше, ваш Командующий эту проверку не устроил….?

Командир полка рассеянно слушал выступающих замов, ставящих задачи на завтра и не вмешивался, отчего полковое совещание проходило сегодня в неожиданно спокойном состоянии. Он сидел, углубившись в свои мысли и, судя по расслабленной позе и помягчевшему лицу, эти мысли явно были не командирские и далеки от проблем вечернего совещания. А совещание, минут через пятнадцать, благополучно приблизилось к своему завершению и наполовину очнувшись от приятных грёз, командир, на автомате, спросил: – Вопросы есть?