Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мне уже надоело сидеть у костра, поэтому мигом вскочил и с удовольствием стал распоряжаться. Построил огневиков в одну шеренгу и, проверив внешний вид, практически каждому сделал замечание – Помыться, подшиться, подбриться, почиститься и так далее. Единственно, на ком споткнулся это на рядовом Юзбашеве. Мой подчинённый с шестого расчёта. Маленький, хиловатого вида азербайджанец, чуть больше месяца назад пришёл в мой взвод из молодого пополнения. Был он городским, из Баку, поэтому хорошо говорил по-русски, что здорово его отличало от других азеров. Конечно, как молодой солдат, он был зачуханный и ещё «сырой». Но уже первый месяц службы показал, что в последствие из него получится толковый боец. Правда, сейчас он выглядел жалко. Грязное, не умытое лицо, зимняя стойка, шинель несколько большего размера висела на нём как на вешалке и всё остальное болталось точно также. Конечно, можно его сейчас у костра раздеть и дать умыться горячей водой, равномерно развесить на нём оружие и остальные причиндалы, но вот – Что делать с густой, иссиня-чёрной и матёрой щетиной…? Это был ещё тот вопрос. Он ещё на гражданке имел кучу отсрочек от армии по семейным обстоятельствам и сейчас ему было 24 года. По южным меркам он считался зрелым мужиком, что красноречиво подчёркивала его щетина. Если русские солдаты, даже старослужащие только подбривались раз в три дня, то Юзбашев, наверно единственный в полку, даже среди офицеров и прапорщиков, брился опасной бритвой и это был целый ритуал. Сначала он её точил, потом размачивал полотенцем опущенным в горячую воду щетину, а после всего этого намыливался, брился и треск срезаемой щетины доносился даже в коридор, вводя в священный ужас сослуживцев.

Вот и сейчас бегло осмотрев подчинённого, я понял бессмысленность даже попытки побрить его в полевых условиях и также быстро принял решение.

– Юзбашев и ты Матвеев, идёте на перекрёсток дорог и меняете там Серебрякова и Кумова. Обороняете левый фланг батареи. Матвеев ты старший.

Матвеев был с пятого расчёта, прослужил больше года и рвал, и метал в попытке заслужить отпуск, но посчитав, что вырытый окоп на перекрёстке лесных дорог не место, где можно его заработать, заныл: – Товарищ прапорщик, а чё я …? Чё.., вечно я? Я лучше из орудия постреляю и здесь на огневой позиции поработаю… Там Юзбашев и один справится…

– Хорош ныть. Ты на себя посмотри…, тебя как и Юзбашева прятать надо… Вперёд…

– Боря, погоди. Ну-ка давай их сюда обоих, – послышался голос Лёвы от костра.

Все разбежались устранять недостатки, а этих двоих подвёл к Лёве, который стал их инструктировать.

– Так, балбесы. Довожу информацию. Помимо нас, здесь на полигоне проходят учения разведбата армии. Если мы стреляем и крутимся здесь на поле, то они наоборот должны взять языка, напасть на какое-то подразделение и обезоружить его или условно заминировать. Так что, Матвеев, ты морду в сторону не вороти и там тоже можно отпуск заработать. Вот где они там шатаются? Может к нашей огневой позиции подбираются? Благо мы чуть ли не в самом лесу стоим. Вон они, позавчерашней ночью, разоружили наряд по парку и угнали оттуда ГАЗ-66. Так что – Ушки на макушке. Ну…, а если с разведчиками у вас прокол будет – то я вам такой прокол устрою… Ну, естественно и никого не пропускать, – Лёва поднял кулак и погрозил им.

Надо сказать, что руки и ладони старшего лейтенанта Геворгян – это отдельная тема для анекдотов среди офицерского состава полка. Они были как лопаты – большие и широкие. А если он их сжимал в кулаки, то они становились, как раньше на Руси говорили – Пудовыми. Для Лёвы это тоже была больная тема. Ни одни кожаные перчатки не налезали на руки. Просто не было таких размеров. Поэтому, когда Лёва ездил в отпуск, в свою солнечную Армению, то там шил на заказ пар десять перчаток. Но это спасало его лишь на некоторое время. Он их терял со скоростью одна пара в неделю, и вскоре щеголял либо голыми, покрасневшими от холода руками, либо одевал и ходил в обычных, брезентовых строительных рукавицах.

Вот и сейчас если приложить кулак Геворгяна к голове Матвеева, то из-за него будет выглядывать только уши и шапка, а уж голова Юзбашева скроется как луна за солнцем.

Солдаты с почтением осмотрели воспитательный инструмент командира и молча направились в глубину леса, менять сослуживцев. Лёву бойцы не боялись, а уважали как грамотного офицера, так и как отличного и справедливого командира. Лёва бойцов никогда не бил, зная свою дурную силу. Мы как-то с обеда вместе возвращались в казарму, а дневальный в это время сидел на тумбочке, отвернув лицо от входной двери, и весело базарил с товарищами в конце коридора и не заметил входящее начальство. Так Лёва подскочил и не ударил, а просто резким движением руки снёс бойца с тумбочки. В какой позе он сидел, в той же и летел по воздуху метров пять, а потом катился на заднице ещё метра три по кафельному полу под дружный смех товарищей.

Пауза затягивалась, было уже почти двенадцать часов, а никаких команд не поступало. С правого фланга огневой позиции неожиданно прибежал к нашему костру наблюдатель и сбивчиво доложил: – Товарищ старший лейтенант, там…, там на поле, все батареи сворачиваются…

Мы вскочили на ноги и метнулись к первому орудию, откуда просматривалось всё поле. Действительно, батареи полка отбивались, но не так как будто на учениях получили команду «Отбой» и переместится. Все отбивались не спеша и явно сворачивались.

– Не понял? – Удивился Лёва. Я эту же мысль выразил более сочно и матерно.

Мы оба метнулись в ячейку и Лёва позвонил на КНП батареи. Трубку взял командир взвода управления лейтенант Денисенко.

– Витя, там что команда «Отбой» пошла? – Я прислонился ухом к трубке с другой стороны и услышал, – Да…

– А чего нам тогда не передаёте?

– Комбата срочно вызвали на КНП командира полка. Чего вызвали – не знаю. Вот сам сижу и жду, а рядом остальные отбиваются. Вроде бы конец учениям. Сейчас Чистяков придёт тогда что-нибудь и скажет…

Херня какая-то. Мы удивлённо посмотрели друг на друга. Никогда такого не было, чтобы полковые учения заканчивались без управления огнём с боевой стрельбой. Ну ладно, посмотрим, что будет дальше.

Через десять минут зазвонил телефон. Это был комбат: – Лёва, к тебе полковая контрольная группа приехала?

– Нет, никого нет.

– Хорошо, сейчас подъедет…

– А что хоть случилось? Что все отбиваются, а нам команды нет?

– Да сам не знаю… Приехал минут сорок тому назад генерал Смирнов. Злой и раздражённый как чёрт. Всех на КНП полка оттрахал… Чего-то там орал, а потом вызвал меня. Я там как чмо стою, глазами моргаю, – в этом месте мы с Лёвой придушенно засмеялись. У Чистякова был периодический врождённый или просто нервный тик и иной раз, в самый неподходящий момент, особенно когда его ругали, он начинал моргать, а впечатление такое создавалось, как будто он заговорчески подмигивает, что ещё больше заводило ругающее начальство. – А он поспрашивал про батарею. Спросил про тебя. Ты где ему попался? Очень уж он агрессивно про тебя спросил…

– Да я никогда его в жизни не видел, – задумчиво произнёс Лёва, мысленно пробегая свою службу в первой танковой армии, – А что он спрашивал?

– Как обычно спрашивают. Как служит?

– Ну?

– Чего Ну? Нормально тебя все характеризовали.

– Короче, сказал лично проверит батарею. Да, там сейчас тебе ещё с других дивизионов снаряды подвезут. Так что готовься к стрельбе. Ты внешний вид проверил?

– Да, нормально в этом плане.

Лёва положил трубку на аппарат и озадаченно выругался по-армянски: – Откуда он меня знает?

Через десять минут на огневой позиции остановил ГАЗ-66, из кабины которого вылез жизнерадостный начальник топослужбы полка и он же начальник полковой контрольной группы, а из кузова высыпали солдаты и сержанты с приборами.

– Здорово герои, – радостно завопил капитан Климкин, здороваясь с нами.

– Хорош подкалывать. Ты лучше скажи – Чего приехал? И что там у вас происходит?

12
{"b":"637653","o":1}