Поэтому Стив легко поддержал шуточки мстителей о кордебалете. Взвивался и не позволял шутить о Картер, с которой и поцеловался всего лишь раз… и то инициатива исходила от нее. Картер была не просто хороша, Стиву она нравилась как друг и боевой товарищ. Умная, смелая, решительная. Возможно, после войны, когда они все вернулись бы домой…
Стив помотал головой, в очередной раз отметив, что оброс и пора стричься. О его «состоянии» знал только Беннер. Как-то получилось у него расположить к себе недоверчивого Роджерса. Брюс не зубоскалил, не отпускал шуточек, как Старк или шумный Тор. С ним легко было говорить о себе, причем о том, что не сказал бы психоаналитику, который так старательно подбирал ключи к Капитану Америка. Брюса интересовал сам Роджерс, а не его супергеройское альтерэго. С супергероями у Брюса было туго: он со своим-то не мог договориться.
А самое худшее было в том, что Стив действительно не мог понять, зачем люди занимаются сексом. Что в этом такого? Ради чего стоит нарушать господни заповеди, ввязываться в неприятности, терпеть чужие прихоти и капризы, совершать глупости, преступать законы и обычаи? Живут же люди без этого. Сам Стив, его мама…
Мама… Сейчас ведь уже и не спросишь. Может, у нее и был кто, просто она не водила мужчин домой. Стив как-то спросил, собирается ли она замуж снова. Она ответила, что нет, и больше они не поднимали тему. Стив Роджерс просто не интересовался личной жизнью Сары Роджерс, раз и навсегда решив, что мама принадлежит только ему. Но Стив Роджерс и о личной жизни Баки Барнса, как недавно выяснилось, не знал вообще ничего. Хотя, казалось бы, они с Баки всегда были друг с другом откровенны. Сколько раз Стив предостерегал Барнса от легкомыслия, от необдуманных поступков, как боялся, что тот будет вынужден жениться, потому что какая-нибудь из девушек забеременеет от него! Баки только посмеивался — и теперь Стив знал, почему.
Было немного обидно, что Баки не рассказал всего еще тогда. Но тогда — Стив бы не понял. Не принял. Стал бы бояться за себя — а это бы Баки оскорбило. Жизнь раз за разом оказывалась намного сложнее и неоднозначнее, чем представления Стива о должном и правильном. Люди оказывались сложнее.
Баки был красивым. Сейчас, в ситтине, он стал еще красивее, чем был до войны. Стив часто любовался им — спящим, читающим, спаррингующим с Денисом, сидящим с котами, копающим ямы для посадки деревьев. Любовался игрой мышц, четко прорисованной линией челюсти, контрастом темных волос и светлых глаз, точностью каждого движения. И знал, что смотрит на друга взглядом художника. Стив и Греном любовался — тонким, вытянутым, нечеловечески странным. Пытался понять, какого цвета у него глаза. Раз за разом зарисовывал его улыбку, всегда теплую и немного печальную. Любовался его руками, тонкими запястьями и длинной шеей. Стиву нравился Денис — вроде бы ничего особенного, кроме рыжих волос, и в то же время идеальная функциональность и выверенная правильность черт. Денис не делал лишних движений, нечасто улыбался. И преображался, когда брал в руки альт. Алька был просто сгустком огня, язычком пламени — легкий, подвижный, радостный. Рисовать Альку было бессмысленно — он все время двигался, даже если оставался на месте. А вот Туу-Тикки была для Стива непостижима. Она ведь даже не была красива с точки зрения классических канонов. Что о ней думали другие фейри, Стив тоже не знал. В ней не было резкой стремительности Романофф или Хилл, не чувствовалось той натянутой струны, которую Стив всегда чуял в Пегги Картер, она не соответствовала современным канонам, которым полностью отвечала Пеппер Поттс. Мягкая, уютная, домашняя, вся словно слепленная из разного размера шаров — круглое лицо, бедра, груди. Туу-Тикки не была по-модному худощавой и длинноногой, не была спортивной, не походила и на идеальную домохозяйку довоенных и современных реклам. Она просто была — со своими коронами из кос, маникюром диких цветов, трубкой в зубах, широкими поясами и длинными юбками. Просто Грен всегда смотрел на нее с любовью. Просто все в доме — и сам Стив тоже — слушались ее по первому слову. Да что там по слову — по взмаху ресниц. И при чем тут красота?
Стив хмыкнул, поняв, что мысли ушли куда-то совсем не туда. Надо будет попросить Грена позировать. И спросить его, что он думает об уместности сексуальных сцен в истории двух людей и яута.
========== Глава 38 ==========
— Значит, все-таки братья, — улыбнулась Тая, подписывая договоры о передаче приютских животных. — Я рада.
Баки перечитал свой экземпляр договора на Акури и расписался.
— Как заплатить взнос? — спросил он.
— На ресепшене, — ответила Тая. — Приезжайте к нам с Элиасом в гости в субботу, — сказала она. — Будем знакомиться.
— Спасибо, — кивнул Стив. Посмотрел на Баки. — Приедем?
— Приедем, — согласился тот. — Тая, а какие обязанности у членов семьи?
Тая задумалась.
— По дому-то, понятное дело, почти никаких. А вообще — помогать принимать гостей и праздновать с семьей годовые праздники.
— Это какие? — спросил Стив. — Рождество, День Благодарения?
— Нет, — рассмеялась она. — Колесо года. Ближайший вот Остара, весеннее равноденствие. Потом будет Белтайн, первое майское полнолуние. Лита — летнее солнцестояние. Ламмас — первое августовское полнолуние. Джер — осеннее равноденствие. Самайн — первое полнолуние после выпавшего снега, но здесь снега нет, мы ориентируемся на северные штаты. Потом Йоль — зимнее солнцестояние, вы пришли в Йоль. И Имболк, но он как праздник и не празднуется особо. Ламмас, впрочем, тоже — это Ночь Зверя, а в семье нет оборотней и перевертышей. Обряды, жертвоприношения — все такое. Подробности мама и папа расскажут.
— Почему не празднуется Имболк? — спросил Баки.
— Это время дома, домашних дел. Мы живем в субтропиках, здесь нет особого смысла праздновать увеличение светового дня и сжигать чучело зимы. Вас вот приняли в семью в Имболк.
— То есть это не один день.
— Нет, это определенный период. Продолжительность плавает от года к году.
— Четыре солярных праздника и четыре привязаны к фазам Луны, — сказал Стив. — А что за жертвоприношения?
— Никаких кровавых жертв, — усмехнулась Тая. — Вам они все равно не положены. Теоретически можно, но практически — на моей памяти не было необходимости. Обычно — волосы, табак, вино. Алька молочные зубы жертвует. Шерсть своих животных, если за них надо просить. А нет, есть кровавая жертва, но эта к вам вообще не относится, это у мамы договор с ее садом, а у меня — с деревьями, которые я сажала. Это те, которые за забором — секвойи, орех, пара пихт.
Баки посмотрел на облегченно выдохнувшего Стива. Кажется, тот придумал себе человеческие жертвоприношения.
— То есть Пасху, Рождество, День Благодарения семья вообще не празднует? — спросил Роджерс.
— Пасху — точно нет, мы же не христиане. Рождество — как часть Йоля. День Благодарения и День Независимости — только как национальные праздники, не семейные. Мы обязательно собираемся на День Матери и День Отца. На дни рождения.
— Но в церковь-то я ходить могу? — угрюмо спросил Стив.
— Никто не запрещает, — удивилась Тая. — Просто так сложилось, что в семье никогда не было христиан. Да и в целом мы не слишком любим христианство.
— Почему? — заинтересовался Баки.
— Ну хотя бы из-за «детей Дюплесси». Спроси маму, у нее было исследование. Мы и ислам с иудаизмом не любим. Вообще все авраамические культы. Конфликт ценностей. — Она проверила договора и предложила: — Идемте, заберете котов. Вы ведь на машине?
— С Греном, — кивнул Стив. — Он в приют пошел.
Баки нес синюю и фиолетовую переноски с Акури и Юми. Юми жалобно мяукала. Акури метался по переноске. Если бы Стив не взял документы и лекарства, Баки пришлось бы тащить бумаги в зубах. Стиву повезло — Барон сидел в переноске смирно.
Грен и Тая провожали их, разговаривая о чем-то — Баки не прислушивался. Все его внимание занимали коты. Казалось бы, что того кота — семь-восемь фунтов. Но переноски ощутимо оттягивали руки. Баки с облегчением загрузил их на заднее сиденье и задумался: а куда поместится он сам? Три переноски и три человека.
