Вика спешилась, разгрузила Луча, сняла с него сбрую, перекинула сумы через плечо и, подобрала свой школьный рюкзачок, так никем и не тронутый, вышла из стойла. Направляясь к дверям конюшни, она увидела, что все лошади, вроде бы, на месте.

Вика понимала, что еще одного человека, кроме папы, придется посветить в свою тайну — конечно же, Петра Леонидовича. Оказалось, что на Земле прошло всего два дня, и сегодня только среда все той же недели. Никто не поднял тревоги — мало ли, какие у Вики дела. Правда, тренер был весьма озадачен пропажей Луча, но полностью доверял ученице, понимал, что она обязательно вернет коня. К тому же, без нее Луч все равно не подпускал к себе ребят.

Сейчас был уже вечер, кружковцы давно разошлись. Так что, у Вики нашлось достаточно времени, чтобы всё объяснить есаулу, как следует. Они долго сидели на кухне и пили чай все с тем же рафинадом. Потом Вика показала тренеру несколько газет из своего мешка, почитала вслух по-хонкийски, затем перевела. Угостила его плодами мянтюлакки. И, наконец, подарила ему один из своих мечей — ихемвалтский, добытый в первом сражении (то есть, нет, не подарила — ведь острое не дарят, а продала за символический один рубль). Все равно теперь ей самой может понадобиться только ее древний, кровный меч. Есаулу тут же пришло в голову посмотреть ученицу в деле, но стоило им только скрестить клинки несколько раз, как он опустил шашку, и, едва сдерживая слезы счастья, произнес:

— Ну, Виктория… Ты уже сильно обогнала старика, мне теперь с тобою не тягаться.

— Но вы ведь не бросите со мною заниматься? — порывисто спросила девочка.

— Нет, конечно, — улыбнулся казак. — Только это будут теперь просто разминки. Научить тебя чему-то новому я больше не могу.

Вика крепко обняла старого тренера на прощание и, перекинув через одно плечо седельные сумки, а на другое закинув свой школьный рюкзачок, поспешила домой.

На полпути обернулась и крикнула:

— Да, Петр Леонидыч!..

— Что? — откликнулся есаул.

— Чуть не забыла — купите Лучику горчицы. Оказывается, он ее обожает.

Пока Вика топала домой с тяжелым грузом, ее начали одолевать столь же тяжелые мысли, теперь уже связанные с родным миром. Как оно обернется в школе-то? Ведь точно Риткин папаша от нее не отвяжется. Он способен подкупить и полицию, и судей, и кого угодно, так что, Вике очень даже светит колония или тюрьма. А может быть, он даже начнет по-настоящему охотиться на них с папой. При его деньгах ему будет неслабо нанять киллера или заминировать квартиру, разрушить весь подъезд. Тем более что журналист Никифоров уже не раз разоблачал его махинации… А может быть, обойдется и без взрывов — Воронкин просто отнимет у них квартиру по суду, в качестве компенсации за моральный ущерб, и их выбросят на улицу вместе с книгами… Все это были отнюдь не напрасные страхи. Вика-победитель ничего не боялась, а просто констатировала, что такое вполне возможно.

А может быть, дождаться, пока папа вернется из командировки, и вместе махнуть на Хонку? Втроем — он, она, и Луч? Чего, собственно, терять в этом мире? Родня у них с папой есть, но, все сильнее и сильнее отдаляется с каждым годом, погрязая в многочисленных внуках и дачах. Теперь доводится их увидеть лишь пару раз в году, когда они вместе посещают могилы предков. Школьные друзья у Вики не то, чтобы не разлей вода, среди них нет ни одного такого, какие появились у нее в боях за Хонку, так что, переживут, надо лишь не исчезать так внезапно, как сейчас, а сказать им, что она уезжает далеко… да вот хотя бы, участвовать в конных спектаклях в Германии. Петр Леонидович… ну, тот уже все знает и поймет, учиться у него теперь нечему, а навещать старика периодически будет можно. А уж что касается вещей — книг и прочего, то Вика не сомневалась, что друзья помогут ей перетащить буквально все до последней бумажки и даже соорудят в подземном городе полную копию земной квартиры. Ведь для девы Войтто хонкийцы готовы на всё. Сама Вика будет жить в отряде, станет разрабатывать планы атаки на оставшиеся крепости ихмевалтов, а для папы, конечно, найдется работа в городской прессе. Пожалуй, там даже издадут его книги, которые он всю жизнь писал в стол, да еще и настоящим, стотысячным тиражом, а не таким мизерным, какие пошли в современной несчастной России. Хонкийцам его романы должны понравиться — ведь их героини очень похожи на Войтто. Правда, папа, в отличие от нее, абсолютный землянин, а значит, не вспомнит хонкийский язык вот так вот разом, как она, но живя среди носителей, любой язык выучить недолго. Так что, терять тут особо нечего. Хотя, остается еще любимый вид за окном, но к нынешнему моменту от него уцелело меньше половины — всё загадили проклятущие новостройки. Из безумно близких сердцу пятиэтажек, таких же, как их собственная, остались на виду лишь две, так что, тут уже мало о чем остается грустить. Словом, все это надо как следует обдумать…

Когда она переступила порог своей по-прежнему пустовавшей квартиры, телефон так и разрывался. Девочка едва успела обтереть об коврик свои консоумольские сапоги, и подхватив трубку, бухнулась в кресло.

— Вика? Живая! Наконец-то! — раздался в трубке голос ее одноклассника Коли Тургенева. — А мы тут уже все с ума сходим, договорились все пацаны звонить по очереди, а тебя все нет и нет.

— Ну а чего? — вздохнула девочка устало. — Меня же все равно из школы выгнали.

— Вот! — торжествующе воскликнул Коля. — Шастаешь где-то, и не знаешь, что Людмилу тоже выгнали!

— Куинка омети? — ляпнула Вика по привычке на хонкийском языке.

— Что-что? — изумился парень.

— Я говорю, как это? — поправилась Вика.

— Да вот так! — радостно откликнулся Коля. — Воронкина, ну, Маргошкиного папашу, арестовали, у них в хоромах обыски идут. А Людмила, оказывается, тоже как-то там замешена была. Ее брать не стали, но из школы тут же поперли. Теперь у нас новый директор — Татьяна Николаевна Симонова, добрейшей души человек. Мы объяснили ей про тебя, и она просила, чтобы ты срочно вернулась. Хотя… вроде бы, прогулы на этой неделе засчитывать не будут — типа, ты невинно пострадавшая.

— Вот это да! — у Вики от таких новостей голова шла кругом. — Спасибо тебе. И всем ребятам спасибо. Кстати, скажи-ка, что задали на завтра…

Положив трубку, она долго не могла прийти в себя. Что же получается? Победа в чужом мире привела к восстановлению справедливости здесь? Или это просто совпадение? А, впрочем, какая разница? Вика знала, что нужно всегда бороться за правое дело, и не собиралась отступать от своего принципа.

Она пошла переодеться с дороги, а после уткнулась в учебники — ведь Вика-победитель была просто обязана предстать в обновленной школе во всеоружии. За уроками она просидела допоздна, так, что заснула за столом — ведь победа над колдунами не означала, что алгебра станет даваться ей легче — а когда проснулась, то уже пора было вовсю бежать. Поэтому девочка не стала копаться в сумке, отыскивая свою обычную одежду, а вновь натянула форму консоумольцев. Только значок, подумав, отцепила — еще будут соваться с ненужными расспросами.

Когда Вика вошла в свой класс, мальчишки просто устроили ей овацию. А она, как всегда, пожав всем руки, примостилась на своем обычном месте — первой парте у окна. Как вдруг, прямо перед нею выросла делегация девчонок.

— Послушай, Криво… э, то есть, Вика, дай списать домашку… — робко произнесла одна из них.

— А, держите, — кивнула Вика, протянув им тетрадь, и только потом спохватилась. — А что это вы ко мне? Как же ваша "королева"?

— Да ты что, она же вон — вся не в себе! Ревет целыми днями, уроков не делает…

Вика уже не слушая их, выскочила из-за парты. Маргошку она узнала не сразу. Та сидела на своем месте в каком-то старом сереньком платьице до пят — бабушкином, что ли — а ее лицо без всякой косметики, стало совершенно непривычным, даже, пожалуй, человеческим. Вот разве что, глаза покраснели от беспрерывных слез, да губы все еще оставались распухшими после Викиного кулака.