Вот сразу пятеро чернобородых окружило было Вику, но она столь резко взмахнула факелом, что сразу же подпалила одному из них доспехи. Затем сунула меч другому прямо сквозь бороду. Остальные яростно отбивались, но она упорно теснила их к берегу замерзшей реки. В пылу этой схватки Вика настолько увлеклась, что не услышала зловещий свист, лишь заметила краем глаза, как что-то стремительно приближается. Но отскочить в сторону она бы уже не успела. Зловещий конец сосульки был направлен ей прямо в висок. До столкновения оставались считанные мгновения, как вдруг чья-то фигура метнулась прямо к ней и сшибла наземь. А когда Вика опомнилась и снова вскочила на ноги, то увидела Регеня, распростертого на земле. Колдовское оружие пронзило ему грудь.

Вика поняла, что теперь нужно во-что бы то ни стало покончить с ихмевалтами, иначе она ничем не сможет помочь раненому. Вот только как до них добраться? Отбив мечом пару ударов, она быстро осмотрела скальный уступ, с которого продолжали лететь сосульки.

Чем-то не нравился ей этот уступ. Он казался ей каким-то неестественным, вряд ли природа могла создать выступ именно такой формы. Не раздумывая, Вика стала прорубаться к этому выступу. Кажется, ихмевалты разгадали ее замысел и стали метать в нее сосульки одну за другой. Да и строй ледьферфов заметно уплотнился, они встали у подножья скалы, как будто единое целое, ощетинившись мечами. Сейчас бы очень помог такой силач, как Сарвет или Дьюлешь, который смог бы перебросить Вику через этот частокол. Но приходилось действовать в одиночку. А значит, пробраться поверху нечего было и думать. Тогда Вика поднырула под ближайшие клинки и покатилась по земле, сшибая врагов с ног. Конечно, продвинуться таким образом можно было недалеко, но она принялась рубить по ногам, не разбирая куда, и вскоре толпа расступилась. Вика тут же вскочила на ноги и в два прыжка оказалась почти у самой скалы. Троих последних оказавшихся там ледьферфов она быстро прикончила мечом и еще одному, попытавшегося ударить в спину, подожгла факелом бороду.

Наконец, стоило ей только приблизиться к зловещему уступу, она налетела прямо на него и принялась ожесточенно рубить ее своим кровным мечом. И впрямь, ее ожидания оправдались — под действием светлой стали, каменная масса, оказавшаяся колдовской, начала исчезать прямо на глазах. Еще несколько ударов — и скала, исчезнувшая снизу на целых два метра, не выдержала собственной тяжести и рухнула вниз.

Вика едва успела отскочить, а летящие обломки уже приземлились на твердый грунт пещеры с оглушительным грохотом, погребая под собою всех тех, кто находился на скале. Не раздумывая, Вика кинулась добивать эти обломки мечом. Но когда последний из них исчез под действием светлой стали, стало видно, что опасаться уже нечего. Две неподвижно лежащих фигуры в плащах с капюшонами истекали кровью — у одной был проломлен череп, у другой — неестественно вывернута шея.

Вика поспешно обернулась к толпе воинов и поняла, что больше не надо отбиваться. Больше не раздавалось лязга мечей — пустеющие на глазах доспехи падали наземь, а в воздух поднялся огромный рой мушек. Такого массового распада ледьферфов Вика еще не видела. Колдовские огни под потолком тоже погасли, так что, теперь светил только ее факел.

Теперь, когда враг, вроде бы был повержен, Вика подбежала к распростертому на земле Регеню. Никто из ледьферфов не тронул поверженного воина, но что толку! Роковая сосулька насквозь прошила его грудную клетку, но он был еще жив. Сама же сосулька таяла на глазах. Услышав шаги, старый поэт открыл глаза и слабо улыбнулся. Вика стала искать глазами, чем бы перевязать рану, но Регень остановил ее:

— Не надо. Дыра слишком огромная, мне уже не поможешь.

Тогда Вика опустилась на колени и положила на них голову умирающего.

— Ты расправилась с ними? — спросил тот.

— Да, — кивнула Вика. — И река начинает оживать. Из глубины массива потек ручеек — видимо открылась ледяная пробка. Но вот эту замороженную массу без соли все равно, пожалуй, не растопить. Видимо, на дне, лежит какой-то артефакт, на который не повлияла смерть этих двух колдунов. Когда растопим лед, надо будет прочесать русло.

— Ах, кугу нейтсют Войтто! — прошептал старик. — Всё, всё ей по плечу!

— Ну, как же всё-то, — невольно всхлипнула Вика. — Тебя же я не сберегла, ты же из-за меня умираешь.

— Вот еще, — возразил Регень. — Умираю я из-за ихмевалтов, а если еще точнее, то из-за того, что так устроен мир.

Но Вика не могла сдержать слезы, и не могла перестать винить себя. Ну вот, Кизили она спасла… даже не она одна, а с помощью ребят, а теперь у нее на руках уже окончательно умирает друг. Да, конечно, друг. Хотя она прошла вместе с Регенем гораздом меньше, чем с младшим отрядом, но поняла, что это близкий друг, сразу же, как только услышала его песню.

— Ну, не плачь, — попросил старый руноилья из последних сил. — Главное, что ты все-таки пришла в наш мир, что я успел пообщаться с тобой, даже спеть для тебя. И я отдал жизнь за тебя. В прошлый раз тебя убили примерно таким же способом, а вот теперь я помешал этому. Разве можно просить у судьбы большего счастья?

Его сухие губы раздвинулись в блаженной улыбке, а взгляд разом погас, и веки опустились навсегда. А Вика продолжала все так же сидеть над ним, гладя по седым волосам, и даже не заметила, как уже подоспели ее остальные друзья. Как их много, оказывается, еще в живых, и все-таки без этого друга, которого она и знала-то всего пару часов, разом стало пусто на душе.

Всего за пару часов консоумольцы высыпали на лед десятки мешков соли, и он растаял, как и предполагала Вика. Ныряльщики действительно обнаружили на дне какой-то странный многоугольный знак, который на вид был деревянным, но оказался тяжелее воды и даже не смачивался ею. Его не потащили в город, а сожгли на месте. Сразу же после этого, растаяли все те остатки льда, на которые не хватило соли, и река потекла с прежней силой.

В тот же вечер оба отряда девы Войтто отправились на похороны. Вику никто не уговаривал принять участие в этой церемонии. Старая Тылзе только спросила, почти одними глазами:

— Ты пойдешь?

— Конечно, пойду, как же иначе? — тут же откликнулась Вика.

— Тау, — прошептала старая воительница и кратко прижала ее к себе.

После этого все молча собрались и пустились в путь. Он оказался совсем недалеким — все на ту же центральную площадь. Вика ожидала, что никого не будет, кроме ее друзей. Но оказалось, что хонкийцы, не любящие растрачивать время на празднества, отнюдь не жалеют его на то, чтобы попрощаться с теми, кто оставляет их навек. Прямо перед конной статуей стоял простой помост, на котором лежало тело Регеня. Его лицо было спокойным, и на нем даже сохранилась та самая прощальная улыбка, с которой он обращался к Вике еще там, в пещере. А площадь буквально кишела народом. Некоторые просто подходили к покойнику и кланялись ему, а некоторые брали в руки стоявший неподалеку микрофон и говорили, кто что мог, без всяких заготовок, порою даже не очень складно, но от души. Из динамиков звучал голос самого руноильи, записанный, наверное, еще тогда, когда он был ненамного старше Ладвапунга. Сейчас звучала классическая руна о том, как дева Войтто, узнав о смерти отца, взяла свою первую крепость.

Эта скорбная атмосфера была совершенной непривычной для Вики — ведь на ее долю похорон пока еще не доставалось. А вот папа вспоминал о них довольно часто. У дедушки была большая семья — множество братьев и сестер, поэтому у папы оказалось куча дядей и тетей, и все они умирали почему-то очень рано, не говоря о самом дедушке, так что, папино детство прошло не только в безотцовщине, но и как будто на войне, в бесконечном вихре похоронок. Из его рассказов Вика запомнила лишь то, как больно ощущать свое бессилие перед потерями, и еще — что гроб чисто физически очень тяжелая штука. Папе приходилось таскать гробы, когда слегка подрос — ведь мужья и жены родных дядей и тетей были для него не кровными родственниками, а значит, эта ноша доставалась ему.