— Вот наш лагерь. Дальше ты дойдёшь и сам, здесь уже безопасно. А я должен вернуться к своим обязанностям в Старом лагере.
— Спасибо, идол Парвез, — кое-как выдавил из себя Винс, совсем не обрадованный, что его бросают одного.
— Да хранит тебя Спящий, — церемонно откликнулся тот, после чего развернулся и двинулся в обратный путь.
Винсу нестерпимо захотелось пойти за ним, но это совсем уж по-дурацки бы смотрелось — попросить человека отвести тебя к его духовным братьям и тут же, не заходя в лагерь, увязаться за ним обратно. Так что он, опасливо поглядывая по сторонам, побрёл вдоль реки, шумевшей перекатами и водопадами. Слева тянулась всё та же лужайка, упиравшаяся северным краем в скальную гряду, дорога вела под гору, и скоро по обе стороны от неё встали узкие и не особенно высокие столбики с держателями под факелы в навершии — должно быть, ночью или в сумерках они должны были указывать припозднившимся путникам, что лагерь уже близок. Винс посмотрел вверх, прикидывая, в какое время ему надо пуститься в обратный путь, чтобы быть в Старом лагере засветло, но опять наткнулся взглядом на Барьер, и настроение испортилось окончательно. Проклятый купол всё так же мерцал и змеился голубыми сполохами, напоминая о том, что выхода из долины нет.
Объяснив стражникам у ворот, что хочет просто пройтись по лагерю и осмотреться, Винс остановился ненадолго под огромным деревом и завертел головой, соображая, куда ему теперь. Было как-то сумрачно, душно и очень влажно, что для болота, конечно, неудивительно. Река, разлившаяся по равнине ниже водопадов, где-то стояла озерцами затхлой воды, где-то оставила островки, между которыми адепты Спящего перекинули деревянные мостки. На островках этих сидели тут и там полуголые люди то ли в юбках, то ли в широких набедренных повязках, покуривая болотник или слушая деятелей… более одетых, видимо рангом повыше. Отовсюду тянуло сладковатым запахом травяного дыма, ползущего из множества кальянов. Винс представил, как обкурится болотной травой до голосов в голове и начнёт внимать бреду про Истинного бога, которого надо пробудить, чтобы он пришёл и отделил агнцев от козлищ… «Нет, — подумал он, — ничего не выйдет. Ни поверить в такую чушь, ни притвориться, что верю, я точно не сумею».
Ещё он подумал, что если бы здешние маги и алхимики не были фанатиками, а были бы обыкновенными хитрыми сволочами, он мог бы предложить им свои услуги именно переплётчика… ладно, хотя бы переписчика, довольно опытного и уж точно грамотного и внимательного. Беда была в том, что они, похоже, в своего Спящего верили всерьёз. А ещё — что с гуру нельзя было заговаривать первым. Парвез отдельно предупредил об этом, а после и стражники в воротах напомнили. Только дождаться, когда какой-нибудь гуру сам обратится к тебе с прямым вопросом. А с чего бы ему это делать?
Так что Винс побрёл наугад по деревянному настилу. Часть хижин Болотного лагеря, кстати, стояла внизу, там где посуше, а часть вторым ярусом буквально повисла на деревьях, оттого и было в Болотном лагере темновато. Там же, наверху, были сколочены не только мостки между деревьями и домами, но и целая платформа, где несколько здоровенных бритоголовых мужиков отрабатывали приёмы с двуручными мечами. Видимо, тренировались те самые стражи, о которых рассказывали рудокопы. Винсу там точно делать было нечего, и он спустился обратно, не дожидаясь, когда его турнут, чтобы не путался под ногами у бойцов.
В конце концов его окликнул какой-то послушник. Но не спросил, с какой стати чужак здесь шляется и повсюду суёт свой нос, а объявил, что всем новичкам полагается подарок и вручил оторопевшему Винсу три косяка из болотной травы. Тому оставалось только поблагодарить и сунуть подарок в карман. Курить болотник он не собирался, в Миртане ещё насмотрелся, чем это в конце концов оборачивается, но решил, что самокрутки можно будет и продать. Не перебьёт же он монополию Болотного лагеря несчастными тремя косяками, так что вряд ли идол Парвез его поколотит как конкурента. А так, глядишь, у него появятся деньги откупиться хоть от одного вымогателя. Дадут ему десять монет… тьфу, кусков руды за три косяка?
Под такие мысли он и вышел на площадь перед полукруглой каменной лестницей, ведущей прямо к скале. Судя по торжественному виду этой лестницы, в скале был вырублен храм, не иначе: примерно на половине высоты из неё выступал длинный каменный… язык, что ли. С площадки на его конце, возвышавшейся над площадью, очень удобно было бы обращаться к целой толпе. Лестницу, кстати, стерегли стражи, и никто из послушников на площади не пытался по ней подняться, так что и Винс не стал соваться.
И вообще, от травяного дыма у него разболелась голова, он устал, опять проголодался и окончательно решил, что в здравом уме и твёрдой памяти ни за что бы не потащился в такую даль по жаре только за тем, чтобы посмотреть на чокнутых сектантов в их болоте. Это что же такое курят доверенные послушники, если непривычному человеку достаточно рядом с ними постоять и надышаться этого дыма, чтобы самому слегка свихнуться? Никак иначе своё решение пойти на болота Винс назвать не мог — ему же ещё предстояло как-то вернуться в Старый лагерь! Одному и без оружия. Иннос всемогущий, да его первый же падальщик сожрёт…
Оставалось только встать за воротами и стоять там в надежде, что найдётся какой-нибудь попутчик. И Иннос не подвёл того, кто не отрёкся от бога света ради непонятного болотного божка: почти сразу за Винсом из ворот вышел тот самый тип, которому зачитывали последний приговор и которого остался дожидаться жгучий усач. За неполные сутки он успел где-то раздобыть грубые штаны, как у рудокопа, тяжёлые высокие башмаки — но это ладно. На поясе у него появился меч, и вроде бы даже вполне приличный, не ржавьё вроде того, мимо которого равнодушно прошёл Парвез, а Винс не рискнул подобрать, не зная, что потом с этой ржавой железякой делать — берёт ли вообще здешний кузнец такое барахло хоть за какие-то гроши? Через плечо у бывшего товарища по этапу висела немаленькая сумка, довольно увесистая с виду, и вообще, несмотря на разбитую морду, выглядел он вполне довольным собой и миром вокруг.
— А, это ты, — сказал он рассеянно-благодушно. Не то и правда узнал Винса, не то просто сообразил, что перед ним ну никак не послушник. — И как тебе болото? Не понравилось? Не надумал здесь оставаться? Это хорошо, а то скучно одному возвращаться. И кстати, я пока шёл сюда, грибы видел и вроде бы ягоды даже. Погоди ещё немного, я корзинку нам добуду, соберём что сумеем.
Винс и рта не успел раскрыть, как внезапно разбогатевший попутчик метнулся куда-то за ворота и в самом деле очень быстро вернулся с потрёпанной корзинкой. Впрочем, она тут же оказалась в руках уже у Винса, так что тот смог оценить и почти расплетённую, опасно потрескивавшую ручку, и немаленькие дыры в донце.
— Херня, — отмахнулся умелый добытчик. — Листьями застелим, нам не самородки в неё складывать.
Стелить листья и собирать грибы, очевидно, предстояло Винсу. О чём он и спросил, вложив в голос столько яду, сколько удалось нацедить на пустой желудок и больную от дыма из чужих косяков голову.
— Да нет проблем, — ухмыльнулся попутчик. — Бери меч и смотри, чтобы нас не сожрали, пока я собираю грибочки.
На это возразить было нечего, Винс просунул локоть в расхлябанную ручку и поплёлся за своим телохранителем. Тот шагал неожиданно легко для человека с такими башмачищами на ногах, только светлый хвостик на затылке смешно подпрыгивал. Винс машинально провёл рукой по своим волосам. Бриться ему до сих пор не было нужды, только противный рыжеватый пух лез над губой (так и вспоминались роскошные усы жгучего брюнета), а вот волосы уже чуть ли не на плечи ложились. В Гельдерне его не остригли, как других арестантов, поскольку по первоначальному обвинению ждала его смертная казнь, а потом уже никому дела не было до его… локонов. Сальных, тусклых, свалявшихся… Вот только для местных оголодавших без женской ласки мужиков он даже с такими наверняка слишком был похож на девчонку. Может быть, Снаф одолжит нож ненадолго, чтобы обкромсать всю эту красоту как можно короче? И чем уродливее, тем лучше.
