В общем, он начертил шестерёнку, аккуратно указал все размеры, снятые самим Вайпером, и понёс листок Яну. Не забыв по пути сообщить Стражам про суп из ползунов.
Супом этим он, кстати, и ужинал. Вполне было съедобно (он даже позлорадствовал: хотели его сожрать, а вышло наоборот), особенно после того, как пообедал он куском хлеба с сырной коркой.
========== Беспокойная ночь. И утро не лучше ==========
Часть рудокопов оставалась на ночь в шахте, чтобы не тратить время и силы на дорогу в лагерь и обратно. Некоторым однако за смену вполне хватало темноты, опасности, каменной пыли в лёгких и прочих шахтёрских радостей, и ночевать они хотели в сколько-то приличном месте.
С ними Винс обратно в Старый лагерь и увязался. Кое-кто из стражников тоже рад был вырваться из шахты хотя бы на два-три часа, так что эту вечернюю толпу тоже охраняли. А ещё стражи немного изменили свой привычный маршрут, чтобы с большей гарантией доставить своему алхимику его драгоценную слюну ползунов — поход через вечерний лес получился почти безопасным. Ну, так сказал старик-горняк, погромыхивая кусками руды в засаленном кошельке: он получил свою часть добытого и собирался как следует напиться, а завтра отдохнуть денёк. На болотных стражей рудокопы вообще надеялись больше, чем на своих стражников.
Винса, кстати, всю дорогу поддевали, как ему понравилось быть живцом для ловли ползунов. Он отмалчивался, и в конце концов от него отвязались. Собственно, ему было не до насмешек разной степени тупости: он отвык от нормальной обуви, и новые ботинки, надетые на босу ногу, зверски натёрли ему пятки и пальцы. Пальцы вообще просто огнём горели, так что Винс, перейдя мост, отстал от компании рудокопов и спустился к реке в том же месте, где купался два дня назад. Там он разулся, разделся до пояса и подвернул штанины до колен, чтобы холодная вода хоть немного охладила волдыри, пока он умывался и полоскал рубашку. Оставить ботинки на берегу он не рискнул — связал шнурками и перекинул через шею. Мешали они ужасно, да ещё без конца оставляли новые грязные разводы на груди и на животе взамен только что смытых, но куда деваться? Да, надеть их в лагере мало кто смог бы, но украсть, чтобы продать и пропить либо сменять на болотник — почему нет?
Надевать их после умывания на мокрые отёкшие ноги вообще оказалось пыткой, но идти босиком не по песку — по камням было больно, а по загаженному лагерю ещё и противно. Пришлось шагать, как заводная кукла, на негнущихся ногах, при каждом шаге отчаянно кусая губы, и щелястая хибарка казалась недостижимой, как луна в небе. Закрытом, кроме всего прочего, Барьером. Винс, почти не помня себя, доковылял до неё, как-то сумел ещё отцепить кружку от пояса, вынуть ложку из кармана штанов, разложить мокрую рубашку на сундуке для просушки и даже ботинки аккуратно поставить у стены, чтобы сосед, вернувшись за полночь (или когда он там возвращается из своих загадочных походов по всем лагерям), не запнулся об них и не выкинул в сердцах за порог — после чего с ними наверняка можно было бы распрощаться… В общем, каким-то чудом Винс проделал всё это и только потом свалился на лысую шкуру неведомого зверя, обессиленно закрыв глаза.
Перед глазами немедленно выросла белёсая тварь и замахала в воздухе длинными ногами, отвратительно шипя. Винс рванулся в панике и сел на топчане, прижимая руки к горлу. Иннос милосердный! Как же он спать будет после такого?! Всю ночь видеть в кошмарах, что его хотят убить и сожрать?
Он ещё посидел, тупо глядя, как сумерки превращаются в настоящую темноту, чуть разбавленную светом костров. Может, стоило остаться в шахте и попроситься под бочок к тому же Гор На Бару? Белиар с ним, потерпел бы как-нибудь с полчасика его пыхтение и возню за спиной, зато даже во сне чувствовал бы рядом здоровенного мускулистого мужика, насквозь пропахшего болотной травой, и даже во сне ощущал бы себя защищённым.
Если, конечно, тот позволил бы лечь с ним на один грубо сколоченный лежак. Винс ведь так и не узнал, нужны ли вообще стражам что мальчики, что девочки. Да если даже болотник ещё не убил в них желания плоти, дозволяет ли Спящий воинам своего храма вступать в подобные отношения? Мало ли какие обеты они дают, становясь членами братства. Ещё получил бы по морде за оскорбительное предложение, а рука у Гор На Бара должна быть о-очень тяжёлой.
— Не спишь ещё?
Винс вздрогнул от неожиданности: сосед появился в их сарае как-то очень уж быстро и тихо.
— Ноги стёр до крови, — сказал он, не желая ни врать, ни сознаваться в своих страхах.
В хибарке было темно, сосед только скользнул рассеянным взглядом по ногам Винса и неопределённо хмыкнул:
— Бывает. У Декстера вроде неплохие зелья и мази, — чуть подумав, прибавил он. — Не как у настоящего алхимика, конечно, но хоть что-то. Попроси у него что-нибудь.
— В долг? — насмешливо уточнил Винс.
— Зачем? Отработаешь натурой. Декстер в колонии давно уже, привык к парням вместо женщин. — Хвостатый не насмехался, не издевался — просто и деловито предлагал единственный, по его мнению, способ, которым парень вроде Винса мог заплатить за лекарства. И от этого было ещё тошнее. От обыденности сказанного. — Знаешь, где тут что-то вроде рыночной площади? Он там обычно болтается, когда снадобья свои не готовит.
Винс молча кивнул и лёг, отодвигаясь к самой стене. Без рубашки было прохладно, и плохо обработанные доски царапали голую кожу, но это казалось сущей ерундой по сравнению с попытками пристроить ноги так, чтобы не тревожить волдыри. Те, что лопнули ещё во время возвращения в замок, саднили, и это было хоть сколько-то терпимо. А вот надувшиеся пузыри ныли и тянули невыносимо. «Кажется, я сегодня не усну», — подумал Винс. Впрочем, не спать значило не видеть кошмаров про ползунов. Возможно, кровавые мозоли избавят его от пробуждений в холодном поту… и тумаков от соседа, разбуженного воплями.
Тот, кстати, неторопливо разобрал свою сумку, что-то выкладывая на стол, а что-то переложив в рассохшийся сундук без замка (рубашку Винса он перекинул было на топчан, но потом всё же расстелил снова по щелястой крышке).
— Яблоко хочешь? — неожиданно спросил он.
— Тоже с отработкой?
Хвостатый то ли фыркнул, то ли коротко посмеялся.
— Что ж ты так дёшево себя ценишь? — укорил он. — Десять кусков руды это стоит. То есть, можно и дешевле найти, но там зажмуриться покрепче придётся.
— А ты уже узнавал? — буркнул Винс, но яблоко, коротко поблагодарив, взял. Не устоял после местных деликатесов.
— Первым делом, — а вот теперь сосед точно хохотнул. — Я вообще-то спрашивал про девочек: раз Гомезу присылают свеженьких, значит, старых он куда-то девает? Ну, мне и объяснили, что надоевших он стражникам отдаёт — если девчонки не провинились всерьёз. Настолько, что их отдали не страже, а шныгам. Придётся, видно, стать стражником, а то в замок даже призраков не всех впускают.
— А тебе так хочется в замок? — Чтобы грызть яблоко, Винс сел, а то недолго было и подавиться. Яблоко, кстати, пришлось именно грызть — твёрдое, кислое… только гуся с такими готовить. Хотя здесь, скорее всего, вместо гусей приходится запекать падальщиков: не видел Винс на реке ни гусей, ни уток, ни прочей водоплавающей птицы. Шныги, наверное, гнёзда разоряли. Или ящерицы.
— А тебе нет? Человеческая еда, приличная постель, маги под боком — можно поболтать с умными и образованными людьми… вино монастырское, говорят, привозят.
— Не уверен, что маги снисходят до разговоров с бродягами.
От кислого сока сводило челюсти, но Винс упорно грыз яблоко. Оно было словно привет из прошлой жизни. Где Винс был юношей из приличной, обеспеченной семьи, владельцем доставшейся по наследству (рано, слишком рано, но что ж поделаешь) известной в Гельдерне, солидной мастерской, кормильцем, опорой и надеждой вдовы-матери и сестры на выданье… Воспоминания о той жизни причиняли боль, но забывать её не следовало ни в коем случае. Иначе легко было забыть о том, кто ты есть и что ты есть, а забыв об этом, стоило ли жить дальше?
