Ингрид дёрнулась. Именно это она пыталась вдолбить Джоффри, но её просто-напросто грубо заткнули. Графиня Валга, стало быть, додумалась до того же, но её затыкать некому: грандмастер Клинков перебрался далеконько от Коррола, а капитан, судя по мрачной роже, сам думал точно так же. Что в Мифическом Рассвете есть не только придурочные фанатики, кидающиеся на людей с воплями про рай, но и хитрые сволочи, которые мутят потихоньку водичку — готовят жителей Тамриэля к явлению прекрасного, могучего и светозарного Манкара Каморана с Амулетом Королей на шее.

— А вы знаете, что это такое — ночь за ночью видеть во сне эти треклятые Мёртвые Земли? — сиплым от придушенной злости голосом спросила Ингрид, понимая про себя, что пойдёт, никуда не денется.

— Понимаю, — натянуто улыбнувшись, ответила графиня. — Судьба Кватча мне известна, леди Фросткрег. И если ваши кошмары — это пятеро погибших, как вы считаете, по вашей вине стражников, то мой кошмар — груда горелых развалин на месте моего города. Я не хочу, чтобы Коррол стал вторым Кватчем. Если этого можно избежать, всего только заплатив золотом или пожаловав рыцарское звание этой вашей смешной орочьей девочке, называйте вашу цену, ставьте ваши условия — я приму любые. Даже откровенно выходящие за рамки разумных.

— Это мне так кажется, или ты и впрямь просто хочешь позлить Тикиуса и прочих магов из гильдии?

— Не просто, — Эарана лениво поигрывала цепочкой новенькой подвески — то наматывала её на запястье, словно браслет, то переплетала ею пальцы. Цепь была массивная, впору мужику-норду вроде Бурда носить, а сама подвеска выглядела дешёвкой, недостойной золотистой изящной шейки высокой эльфийки — просто серебряный диск с вставленным посередине хризолитом. Тем самым, за который воришка-гоблин выкупил у Ингрид собрата и мешок сладких рулетов. Зачаровывал это, с позволения сказать, украшение Риндир, и из-за него авантюристы едва не рассорились с Умбакано, потому что Риндир за работу хотел посох лича. Для изучения, исключительно для изучения, и только поэтому кое-как удалось уговорить Умбакано подождать, пока босмер разберёт трофей из Вьендавьявика на щепочки-проволочки, а потом соберёт обратно. Он даже выразил готовность зарядить посох после того, как разберётся с ним. Но нервов Эаране и Ингрид оба эльфа, высокий и лесной, вымотали немало, пока удалось найти вариант, устраивавший всех. Или, как сказала магичка, одинаково не нравившийся всем, а потому достойный гордого звания компромисса. — Я, кстати, — продолжила она, выложив из цепочки какую-то руну на атласном покрывале (номер они сняли у Таласмы, не у Эмфрид), — поднимаю авторитет графини на недосягаемую прежде высоту: её придворная магесса лично отправляется в Обливион, чтобы закрыть Врата. А не малюет посредственные портреты.

— А я слыхала, что портреты-то вроде как раз и неплохи, — возразила Ингрид. — Один даже кто-то украл.

— О да, — ехидно согласилась Эарана, — кража картины — это точно признание её высокой художественной ценности.

— Значит, ты останешься в Корроле?

— Ты имеешь в виду, если вернёмся живыми? Нет. Я договорилась с графиней, что место придворного мага останется за мной до тех пор, пока я не решу, что мне пора успокоиться и осесть на одном месте. А Кассия Валга вполне обойдётся услугами госпожи Шанель или другой такой же бездарности. В сущности, — Эарана дёрнула плечом, так что очередная руна погибла, превратившись в кучку серебряных звеньев, — что делать сильному боевику в замке?

— Охранять графиню?

— Тогда уж, скорее, юного графа. Леди Кассия явно не в том возрасте, когда можно ещё оставить наследников для графства.

— Она же Валга только по мужу, — сказала Ингрид, устав мотаться по комнате туда-сюда и присев на край кровати. — Какие ещё наследники? Если только внуки… какой-нибудь младший сын Алессии. Только он уже будет Каро, не Валга.

— А кто был твой отец? — неожиданно спросила Эарана. — Ты говорила про отчима и про брата. А отец?

Ингрид пожала плечами.

— Пока отчим был жив, мать вообще про отца молчала. Я, в общем, только лет в семь или восемь узнала, что отец у меня не родной. Мне же и двух не было, когда они поженились, и он всегда меня… ну, не знаю, любил ли, но точно разницы между нами со Свеном не делал. Вроде как оба его дети. Хороший был мужик, прими Шор его душу. А отец… не знаю. Мать говорила, что не из простых, но ни имени настоящего, никаких подробностей не называла. Он их команду для чего-то нанимал, когда она уже собиралась завязывать с мародёрством, даже трактир присмотрела. Так что… какая разница-то? Растил меня Гунмар Одноглазый, он и драться учил — матушка мне своей судьбы не хотела, вечно ругалась, когда на заднем дворе с топором заставала.

— Разница? — задумчиво переспросила Эарана. — Наверное, никакой. Но графиня, как ты говоришь, помянула в разговоре то ли кого-то из Девяти, то ли Нереварина…

— Нереварина помянула я, — отмахнулась Ингрид. — А мужик, который про меня и знать не знает, при чём тут вообще? Или, скажешь, Исмир матушку мою посетил под видом простого или непростого норда?

— Ну, не зря же ты без конца его просишь о помощи и защите? И, как я посмотрю, он тебе ещё ни разу не отказал.

Ингрид фыркнула, Эарана чему-то усмехнулась, и норда тогда только сообразила, что подцепила это фырканье у эльфы точно так же, как та у неё — просторечное «ага».

— Кое-кто считает, что Исмир, Дракон Севера, — проговорила Ингрид, подражая интонациям старичка-учёного, храни его все боги Нирна, если ещё жив, — это просто титул. Доподлинно известно, что его в разное время носили Пелинал Вайтстрейк, Вульфхарт и Хьялти Раннебородый. Тот, что позже вроде как стал богом Талосом. Ты как полагаешь, который из троих больше годится мне в отцы?

— Не Пелинал точно, — усмехнулась Эарана. — Припадков безумной ярости я за тобой не помню, как и склонности к бессмысленной… да даже осмысленной жестокости. Хьялти Раннебородый, если верить «Арктурианской ереси», тоже был… тот ещё подарочек. Очевидно, матушке твоей являлось очередное воплощение Вульфхарта? Правда, он очень не любил эльфов, а ты нас с Маглиром как-то слишком легко терпишь. Времена, видимо, изменились. Или отчим у тебя был настолько разумный и практичный человек, что сумел внушить тебе правильное отношение к другим расам, несмотря на кровь Исмира?

— Что за кровь Исмира? — Мазога не имела привычки ни стучать, ни просто спрашивать, не помешала ли. Влезать в чужие разговоры она тоже никогда не стеснялась — за что её и в Имперском городе, и по дороге из столицы в Коррол уже пытались разок-другой поколотить.

— А это Эарана думает, что к моей матушке Дракон Севера прилетал, — буркнула Ингрид.

— Ты, когда злишься, рычишь так, — тут же отозвалась орчанка, — что легко верится. А когда мой меч зачаруют?

— Тогда же, когда лук Маглиру. И доспехи для всех. — Гильдейские маги, понятно, графине не подчинялись, но и ссориться с нею не хотели, поэтому взялись зачаровать всё, даже вещи Эараны. Правда, Кассия Валга всего лишь убедила Тикиуса и Флориуса взяться за заказ, а оплачивать его пришлось самим авантюристам. Ингрид отдала за это два сигильских и один камень Варлы, а ещё пообещала очередной сигильский камень, все, какие удастся собрать, ингредиенты и «мало ли что попадётся интересное» тоже. Проглотив так и рвавшееся с языка: «Так, может, схоʼдите с нами и сами посмоʼтрите, что вам там интересно? Эарана вон идёт».

Вообще-то, в Коррол они приехали, чтобы зачаровать вещи, купить продовольствие и зелья-свитки, а потом спешно, пока коловианская осень не превратилась в коловианскую же, весьма суровую по сиродиильским меркам, зиму, отправляться в Моранду. Вместо этого они уже неделю торчали в городе, ожидая, когда капитан Биттнелд Проклинающий решит, что его отряд готов прикрывать четверых самоубийц в их вылазке за сигильским камнем. Его серьёзное отношение к делу радовало, конечно, но Ингрид уже хотелось либо закрыть эти скамповы Врата, либо сдохнуть наконец. «А интересно, — подумала она, — если геройски сдохнуть в плане Обливиона, душа останется там или всё-таки отправится туда, где ей место по заслугам? Вот мою душу как Мерунес Дагон с Шором будут делить? Спросить жрецов, что ли? Жалко, тут часовня Стендарра, не Аркея — кому лучше знать о посмертии, как не жрецам бога рождений и смерти, погребений и похоронных обрядов?»