========== Тюрьма Имперского города, или Пролог, как и положено в приличном произведении ==========

Голова, как это порой бывало по утрам, трещала. Ещё болели рёбра слева и левая же нога, словно после неудачного прыжка… или пинка. Хорошо погуляла, несмотря на то, что сходили на редкость неудачно.

А всё братец сводный, чтоб его скампы насухо отодрали! Разлаялся, придурок, с Паслёном, ушёл из вполне пристойной команды — пришлось уходить с ним: родная кровь, как ни крути, хоть Паслён и твердил, что её-то никто не гонит, а братец побегает и вернётся как миленький. Вернётся он, как же! Даже если пожалеет, что ушёл, всё равно рогатым шлемом упрётся в стенку и будет стоять на своём. А бросишь его одного, он в такое дерьмо вляпается…

Впрочем, в дерьмо они и вдвоём вляпаться сумели. Ингрид предложила проверить слухи о вроде бы не до конца разграбленных руинах, и даже придурку Свену было ясно, что по айлейдским руинам вдвоём не ходят. Вот только товарищей он нашёл — смилуйся Исмир! Девка-лучница была ещё ничего, а вот Две-Монеты Ингрид не понравился сразу: мутный тип, скользкий, к такому и в кабаке-то спиной поворачиваться не стоит, а уж в руины его брать…

Так и вышло. Ловушек в Кулотте либо не было, либо сдохли уже, но древний мост кое-как выдержал мелкую лесную эльфу, а вот под нордом в тяжёлой броне обрушился, и Свен загремел вниз вместе с каменными обломками. Пришлось тратить на него дорогущий лечебный свиток, но всё равно он заметно хромал, и потому не смог увернуться от хлынувшей на грохот и ругань нежити. Отбиться — отбились, но на неудачливого братца Ингрид потратила все лечебные зелья, и даже после этого пришлось переть его на собственном горбу до ближайшего жилья. Хорошо, что неподалёку стояли лагерем охотники — за остатки наличности мужики согласились присмотреть за Свеном, пока его сестрица мотается до столицы и обратно: всё равно кто-то один оставался в лагере стеречь барахло и готовить еду.

А Две-Монеты с подружкой свалили, едва выбрались из руин, понятное дело. Не нанимались они раненых таскать. Забрали с собой половину добытого и ушли вверх по Нибену, уроды. Чтоб их так же бросили ранеными крабам и крысам на прокорм.

Ингрид же, пристроив братца, напросилась в обоз, ползущий из Лейавиина в Имперский город. Просилась она за “пожрать-переночевать”, и толстый торгаш, подумав, махнул рукой: валяй, пригодишься. Лишний топор в бою с бандитами совсем не лишний. Бандитов по дороге не попалось, а может, просто не рискнули напасть, и обозники, почти сплошь имперцы на полголовы ниже Ингрид ростом, шутили, что это норда с топором всех распугала. Купец даже сказал что-то про удачливую девку, но Ингрид только хмыкнула: удачливая, ага! За миску каши и кружку эля обоз охранять — вот уж удача.

А в Имперском городе рыжий лис Торонир долго вертел в руках статуэтку, добытую среди прочего хлама в Кулотте, наконец пожал плечами и сказал, что наверняка такой штуковиной заинтересуется кто-нибудь из коллекционеров, но кто и когда — вот бы знать? Короче, его цена — сотня золотых. Не хочешь, бери свой хабар и дуй на Талос-плаза, авось, сама продашь выгоднее. Ну да, ну да, в богатенькие дома на Талос-плаза, ясен день, охотно пускают всякую шваль в побитых доспехах, кто же не знает!

В общем, пришлось соглашаться на сотню, да ещё столько же вышло за колечки-подвески, но починить оружие-броню тоже денег стоит, а уж почём алхимики лечебные зелья продают — это просто слов нет, кроме ругани. Вот только ни в айлейдские руины, ни в развалины старых фортов никто, кроме совсем уж безмозглых или вконец отчаявшихся, без зелий не сунется. Словом, септимы утекли талой водичкой, на остатки выручки Ингрид решила посидеть в портовом кабаке, чтоб наутро двинуться за Свеном (оклемался уже, наверное, настолько, чтобы дорогу как-нибудь выдержать), но тут принесло кодлу Марика, а эти сукины дети как раз-таки нашли что-то сто’ящее и решили это дело обмыть, ну и… Как обычно, слово за слово, хреном по столу — драка вышла знатная.

Ингрид села на тощем тюфяке, сжимая ладонями многострадальную голову, и с усилием припомнила, что на шум явились стражники и повязали всех подряд — и её, и Марика, и кого-то из его бойцов. Хвост Исмира! Штраф заплатить после расчёта с кабатчиком было нечем, так что ночевала она в тюряге. И хрен бы с ним, не в первый и, надо думать, не в последний раз, но как раз перед тем злополучным походом она справила себе старенькую, понятно, но ещё вполне крепкую орочью кирасу, а теперь с обновкой можно распрощаться — тряпьё, понятно дело, вернут, когда отпустят, но броню и оружие стражники наверняка уже сволокли к Рохсанн, а деньги пропили. Вот же блядь, а?

— Эй, ты! Да-да, ты!

— Чего тебе? — буркнула Ингрид, неохотно повернув голову к решётчатой двери, сквозь которую в сумраке полуподвала можно было кое-как рассмотреть такую же дверь напротив и маячившего за ней типа. Вроде бы данмера, судя по выговору — крошечное окошечко под потолком камеры давало слишком мало света, чтобы рассмотреть какие бы то ни было подробности.

— О-о, какая красивая девушка, — мечтательно протянул эльф. — Твоя кожа такая белая, такая чистая. — Ингрид хохотнула: ага, чистая! После попойки-то, драки с Мариком и попыток отбиться от стражников. А уж красива до чего! Матушка до сих пор вздыхает потихоньку, что никто дочку-раскрасавицу замуж не берёт. Похоже, мужик оголодал тут не на шутку, раз напридумывал себе и чистую белую кожу, и прочую неземную красоту. Но данмер то ли не расслышал смешка, то ли вообще слушал только себя. — А твое тело такое… Сильное. Дай угадаю. Ты норд, правильно? Ручаюсь, ты думаешь, что ты очень сильная, да?

— Ага, только слюнями не захлебнись.

Ингрид кое-как поднялась и доковыляла до столика, на котором стояла оловянная кружка. Пустая, чтоб ей в Обливион провалиться! А у бедной похмельной норды все потроха горят после вчерашнего. Завтрак ей не приносили, воды не дали, уроды… Она приложила кружку ко лбу, и от холодного металлического бока стало чуть-чуть полегче. Ещё бы сосед напротив заткнулся, но он продолжал трещать:

— Наверное, ты умеешь махать мечом и всё такое. Но это уже не имеет значения! Только не здесь. Здесь тебе не придётся сражаться. Но не волнуйся, стражники всегда хорошо обращаются с такими милашками. До самого конца. Ох, это точно. Ты умрёшь здесь, норд!

Ингрид пожала плечами.

— Все умрём в своё время, — сказала она равнодушно.

— В тёмной грязной вонючей камере, — никак не затыкался эльф.

— В тёмной грязной вонючей камере или на солнечной поляночке посреди цветов и трав — один хрен умирать. Слушай, заткнись-ка ненадолго, а? Вроде бы сюда идут.

— Идут, — радостно согласился сосед. — За тобой!

— Ясен день, за мной, — саркастично отозвалась Ингрид. — Мародёрша, набившая морду конкуренту и сломавшая пару табуретов в кабаке — это ж слов нет, какая важная птица!

Тем не менее, компания, что, живо переговариваясь, шла по проходу между камерами, остановилась именно напротив двери, за которой сидела Ингрид. Чем немало её удивила.

— Почему здесь заключённый? — рявкнула начальственным голосом какая-то баба, которую Ингрид в ту же минуту люто возненавидела: голос стервозной бретонки сверлом ввинтился в похмельную голову. — Эта камера должна оставаться свободной!

Мужской голос что-то забубнил было про охрану и путаницу, но тут дверь распахнулась, и в камеру ввалились крепкие ребята в броне императорской гвардии, один из которых гаркнул:

— Ты! Заключённая! Отойди к стене.

— А орать-то зачем? — проворчала Ингрид, послушно попятившись и почти вжавшись лопатками в стену. Умнее, конечно, было бы повернуться лицом к этой стене — дескать, ничего не видела, ничего и рассказать не смогу, но любопытство оказалось сильнее осторожности. Всё-таки не каждый день Клинки, сопровождающие какого-то важного типа, вваливаются толпой в тюремную камеру.

Баба с начальственным голосом пошарила по корявой кладке стены слева от окна, и с каменным гулом, знакомым Ингрид по руинам, в стене открылся проход. М-да… Надо было всё же поворачиваться спиной к этой компании, а то сейчас точно прирежут как нежелательного свидетеля. И всего оружия — оловянная кружка в руке. Самое то против акавирских катан, которыми Клинки, как слышала Ингрид, весьма неплохо владеют. Намерение такое читалось на лице бабы-Клинка совершенно ясно, даэдров данмер из камеры напротив оказался прав, скамп его дери, но тут старик в долгополой роскошной мантии шагнул вперёд, отстраняя свою охрану, и впился глазами в лицо Ингрид. Так что ей захотелось даже потрогать себя на всякий случай: что он там такого углядел? Рог на лбу вырос за ночь, что ли? Глаз только подбит, а в остальном морда как морда.