Он с какой-то расслабленной покорностью дал Гуннару расстегнуть и стащить с себя глухой чёрный камзол, а взамен накинуть на плечи одеяло. Потом тот налил ему ещё бокал, и Дамиан сделал ещё несколько хороших глотков, чувствуя, как теплеет в животе и тяжелеет голова. Руки тоже переставали слушаться, и бокал с с остатками шнапса он выронил. Тот покатился по дорогому ковру, расплёскивая мутную вонючую гадость, Дамиан хотел поднять его, но чуть не свалился сам. Гуннар успел подхватить и дёрнуть его на себя, Дамиан послушно привалился к нему. Гуннар, кажется, хотел его отстранить, но в последний момент передумал и вместо этого обнял за плечи.
— Я его ненавижу, — всхлипнув от сознания своей беспомощности, пожаловался Дамиан, роняя голову на широкое горячее плечо.
— Я тоже, — согласился нордландец. — А что это меняет? Он ваш отец.
— Его все ненавидят, — подумав, сообщил Дамиан. — Кроме нас с Юстинианом. Но мы тоже ненавидим. Иногда. Как сейчас.
— Вы его любите, за это и ненавидите.
— Точно! — восхитился дивной северной логикой Дамиан. — За это тоже надо выпить.
— Обязательно.
Поднимать с пола упавший бокал Гуннар не стал, а отдал Дамиану свой. Шнапса там было ещё очень прилично, и Дамиан, шумно выдыхая и давясь, выпил всё.
— Не тошнит? — спросил Гуннар.
Дамиан помотал головой. Голова кружилась всё сильнее, комната плыла и качалась. Надёжным, твёрдым и горячим было только плечо под головой, и Дамиан вцепился в рубаху Гуннара, прижимаясь к нему.
— Не уходи, — пробормотал он. — Я тут один весь день, как вернулся из усыпальницы. Не знаю, как там отец с братом… видеть не могу обоих. Никого не могу. Тебя тоже, но ты всё равно не уходи, пожалуйста.
— Раз видеть не можешь, просто не смотри, — хмыкнул тот, поправляя сползающее с супруга одеяло.
— Не уйдёшь?
— От человека, который утром мать похоронил? Нет, конечно.
— Налей мне ещё.
— Хватит, спи лучше.
— Не смогу.
— Ещё как сможешь. — Гуннар слегка толкнул его, заваливая навзничь. Потом нагнулся, разувая, стащил штаны и закинул ноги на кровать. Нашарил ещё одно одеяло, укрыл Дамиана до самых ушей и лёг рядом. — Вот, — сказал он, — я здесь. Набок повернись, вдруг ночью затошнит.
— А ты точно не уйдёшь? — по-детски обиженно и недоверчиво спросил Дамиан. — Холодно.
— Да куда ж я от тебя? — с досадой отозвался Гуннар, обнимая его со спины. — Одна кровь, одна плоть, одна жизнь. Сам ведь так захотел.
— Потому что я умный и предусмотрительный, — пробормотал Дамиан. — Вот Артемия ни за что не пришла бы к Юстиниану.
— Сходить к нему?
— Нет, — Дамиан упрямо мотнул непослушной головой. — Ты же мой супруг, не его. Тебе у него нечего делать ночью.
— Ох, Предвечные! Неужели я не могу проведать родственника, у которого умерла мать, чтобы не дать при этом повод сплетникам трепать наши имена?
— Не можешь, — подтвердил Дамиан. Он нашарил руку, лежащую поверх его бока, прижал к своему животу и прерывисто вздохнул.
— Виссант — одно слово, — проворчал Гуннар. — Спите, дорогой супруг. Не хотите делиться ручным варваром с родным братом — мне же проще. Пить ещё и с Юстинианом у меня вряд ли хватит сил.
Дамиан не ответил, стремительно проваливаясь в сон. В этом сне мать, молодая и красивая, с ярким румянцем на тугих щеках, шла через заснеженный лес по натоптанной дорожке, и её дыхание инеем оседало на пушистом воротнике нордландской женской шубки.
========== Потребности тела ==========
Комментарий к Потребности тела
Скорее всего, последний драбблик к этой истории, и гораздо повеселее предыдущих.
— Вот, дорогой супруг, — сказал Дамиан, указывая на девицу, ничуть не похожую на работниц «Кошечки», — учитесь, как надо устраиваться в чужой стране.
Сидели они пока что в общем зале, заняв низкий кривоногий диванчик в нише, слегка задрапированной бархатной занавесью — и не среди толпы, но и не в отдельном кабинете. Гуннар, неловко ёрзавший под взглядами жриц любви (и кое-кого из посетителей тоже), посмотрел на означенную девицу. Облачённая в лёгкую броню и вооружённая кривым коротким мечом, она, на вкус висантцев, наверняка выглядела уродливо: невысокая, плечистая, кривоногая, да ещё и с явно ритуальными шрамами на плоском лице. Тёмно-рыжие, даже на вид жёсткие волосы были заплетены в толстую длинную косу с шипастым грузиком на конце. Дамиан сделал ей знак подойти, и она неторопливо двинулась к нему, продолжая цепко оглядывать зал.
— Познакомьтесь, дорогой супруг, — продолжил принц. — Красавица Каракурт. — Красавица хищно оскалилась, обнажив бурые, но крепкие и острые с виду зубы; кажется, она их просто красила чем-то тёмным. — Нанялась в обоз, везущий шерсть в Миррию, в Миррии вступила в наёмничье братство, добралась понемногу до Виссанта, а попав в Ксанту, решила выступать на арене. Прославилась там и в самый разгар своей славы ушла работать в «Кошечку».
— Мне вы тоже предлагаете устроиться вышибалой в бордель? — поинтересовался Гуннар.
Каракурт расхохоталась, а Дамиан сказал возмущённо:
— Я вам говорю о том, как легко иные люди приспосабливаются к новой обстановке и даже извлекают из этого выгоду.
— Бабка моя укоряла мать, будто та брала на свою кошму юта, — с усмешкой сказала Каракурт. — Нос у меня не ютгардский, но даже сами юты чуют во мне родную душу. Если хочешь купить моё время, сын брата луны, плати распорядителю: я на службе.
Дамиан кивнул и махнул рукой смазливому юнцу со сладкой улыбочкой и холодными жёсткими глазами.
— Почему брат луны? — с любопытством спросил Гуннар. Он не был уверен, как понимать «купить время», и не торопился это выяснять — интересно было просто поболтать со скетской степнячкой, о которых он столько читал и слышал.
— Когда Виссант и Степь договорились о вечном мире, здешний правитель был объявлен братом нашей Большой Матери, а та зовётся воплощением луны. — Речь у степнячки была довольно правильной — видимо, ей в своём наёмничьем братстве частенько приходилось общаться с грамотными людьми. А вот здешнюю манеру обращаться к знати «он» или «она» Каракурт не переняла, прямо обратившись к принцу, да ещё и на ты.
Дамиан сообщил распорядителю (подошедшему гораздо быстрее, чем вышибала), что нанимает на этот вечер Каракурт для своего супруга, а сам возьмёт… он рассеянно обвёл взглядом зал… ну, хоть вон ту, с накладными ушками — новенькая, кажется? Девицу тут же отправили наверх готовиться к великой чести принимать его ненаследное высочество, а Дамиан сказал:
— Я оставляю своего супруга на тебя, Каракурт. Позаботься о том, чтобы он не скучал.
Она кивнула и, едва он встал с диванчика, тут же уселась рядом с Гуннаром.
— Я не встречала похожих на тебя, — сказала она. — В степи бывают купцы и воины из Словена, у них тоже светлая кожа, а волосы темней твоих, но гораздо светлее, чем у виссантцев, и черты лица совсем не такие.
— Я знаю, — подтвердил Гуннар. — Они бывают у нас, когда мы с ними не воюем. Не всерьёз воюем… так, мелкие стычки.
— Всерьёз, так чтобы захватить и подчинить, воюют Виссант да Фарсистан, — согласно покивала Каракурт. — Мы тоже совершали набеги на соседей, но брали не больше, чем могли унести с собой.
— А Виссант, похоже, уже нагрёб столько, что начинает из рук вываливаться, — буркнул Гуннар.
Каракурт усмехнулась.
— Пока ещё нет, и он ещё долго будет очень ловко перекладывать мешки с плеча на плечо. В Миррии только разговоры пошли о том, что надо воспользоваться моментом, как здешний король тут же заключил мир с вами.
— Я смотрю, ты много знаешь.
Она пожала плечами, звякнув стальными кольцами брони.
— Известных бойцов арены часто приглашают на застолья, а вышибала в борделе — это вообще вроде собаки. При нас много чего болтают, а я так и вовсе женщина, да ещё и глупая степнячка. Чего меня стесняться?
