— Добрый день, сира Катриона, — сказал меж тем сир Кристиан. — Как ваши дела?

— Добрый день, — отозвалась она, а взгляд поневоле соскальзывал с привычного гостя на незнакомца. — Спасибо, справляемся понемногу.

— Надеюсь, что так, — кивнул сир Кристиан. — А со мной приехал Гилберт Меллер, сира Катриона, — и он указал на своего спутника. — У него к вам какое-то загадочное дело.

— Вот уж загадки, — чуть усмехнулся тот. — Всего только просьба свести меня с дриадами, сира. А ещё письмо от Елены Ферр. Она приедет ближе к Белой Дороге помочь господину барону с уплатой налогов, заодно хочет о чём-то поговорить с вами. Не знаю, о чём, сира, — сразу же предупредил он. — Меня просто попросили передать вам письмо, видимо, не надеясь на почту. Чтобы получилось медленнее, но надёжнее.

Он расстегнул верхнюю пряжку своей подшитой тут и там кольчужным полотном кожанки и вытащил из-за пазухи не конверт, а небольшой… футляр, что ли. Отрезок слегка сплющенной металлической трубки, один конец которой был запаян наглухо, а второй — залит сургучом с оттиснутой в нём печатью.

— Ого, — не удержался сир Кристиан, — всё так серьёзно? Опечатанный пенал, как для важных ключей или для секретных донесений и распоряжений?

— Ничего не могу сказать, сир Кристиан, — сказал Меллер, пожимая плечами. — Меня просили передать, я передаю. Сира Катриона, вы вряд ли знаете ферровскую печать, вот образец под старым договором о поставках.

Он из всё того же внутреннего кармана вытащил сложенный в несколько раз лист договора, по которому какой-то Густав Шепхерд обязался поставить Теодору Ферру овечью шерсть в каких-то немыслимых количествах и за какие-то совсем уж сказочные деньги. За несовершеннолетнего Теодора Ферра договор подписывала его мать в качестве регента, а её подпись была заверена печатью. Точно такой же, как на горловине пенала.

— Да, — растерянно признала Катриона, — такая же. Как её снять? Ножом поддеть?

— Минутку, — попросил Меллер и позвал: — Рената!

Наёмница подошла и, даже не взяв пенал из рук Катрионы, небрежно махнула рукой над горловиной.

— Вскрывайте, — дозволила она, и по этому её высокомерно-самоуверенному виду Катриона ещё вернее поняла, что Рената маг, чем по всяким колдовским штучкам с пассами и чтением заклинаний. — Теперь можно.

— А если бы вы не сняли заклинание, бумаги внутри сгорели бы? — с любопытством спросила Катриона.

— И бумаги, — неприятно усмехнулась та, — и личико не в меру любопытного тоже бы обгорело.

— А сира Фрида так умеет? — заинтересовался сир Кристиан.

— О-о, — протянула чародейка, — Фрида Ледышка ещё не так умеет. Вашему отцу очень повезло, сир Кристиан, что она именно его замок выбрала на старости лет. Вы практически даром получили в своё распоряжение целого магистра боевой магии. Я вот даже не надеюсь когда-нибудь ковенскую цепь получить, а ей хватило и сил, и умений, и упрямства.

Катриона подивилась тому, с каким почтением один маг, оказывается, может отзываться о другом. Она почему-то думала, что колдуны не очень ладят друг с другом. Ну… как кошки. Не бывает же кошачьих стай. Они, если живут в одном доме, кое-как терпят друг друга, не более того.

— Зачем вам дриады? — спросила она Меллера, пряча послание в карман, чтобы после прочесть его у себя в комнате подальше от лишних глаз.

— Чтобы выйти через них на Дом Морр, — пояснил он.

— Вы думаете, они ведут какие-то дела с гномами? — удивилась Катриона.

— А вы думаете, они сами плавят сталь, куют ножи и наконечники для своих стрел, проклёпывают куртки и подковывают сапоги? Впрочем, — признал он, — проклепать кожу готовыми кольцами или поставить готовые набойки на каблуки, возможно, они и способны. Но лесная дева с кузнечным молотом в руках… Нет, извините, у меня фантазии недостаёт представить себе такую картину.

Катриона, не сдержавшись, фыркнула, тоже попытавшись представить себе дриаду-кузнеца. «Даже странно, — подумала она, — пока он это не сказал, я и не задумывалась о таких вещах».

— Я отведу вас к кромке Чёрного Леса, — сказала она. — Но станут ли они вообще с вами разговаривать? Они даже с братом моим не желали ни о чём договариваться, с владетелем этих земель. Только со мной.

— Я попытаюсь их уговорить, — улыбнулся Меллер, и Катриона наконец вспомнила, почему и лицо, и имя кажется ей знакомым. Меллеры скупали у барона зерно по осени; так было выгоднее, оказывается — платить налоги в казну золотом, а не рожью и овсом. А ещё, кажется, он, как свидетель, подписывал документы. Или не он? Может один и тот же человек быть то заводной куклой с пустыми рыбьими глазами, то славным улыбчивым парнем?

— У вас есть брат? — неожиданно для себя спросила Катриона.

— Двое родных, двое сводных единокровных, — легко, охотно даже отозвался он. — Шесть кузенов по отцовской линии, четыре — по материнской, а троюродных и дальше никто никогда не пытался считать. Нас, Меллеров, как крыс в храмовых закромах. Нам завистники давно советуют сменить наши мельничные крылья на откормленную крысу, — посмеиваясь, прибавил он. — Дескать, мы такие же наглые, так же всюду пролезем и так же гоняем чужаков из всех подвалов, которые считаем своими.

— А это не правда?

— Истинная правда, крысы и есть, — всё так же охотно подтвердил Меллер. — А скажите, сира, кто у вас в селе лучше всех печёт пироги? В гости с пустыми руками не ходят.

У него было довольно странное представление о том, насколько не пустыми должны быть руки гостей: три мешка невозможно белой и мелкой муки, мешок незнакомой крупы, длинной и полупрозрачной, коробка с сахарными головами, ведёрная фляга южного масла. «Оливковое», — сказал Меллер. Катриона вспомнила разок попробованные на каком-то празднике в за’мке тускло-зелёные ягоды довольно мерзкого, как она решила, вкуса. Однако льняные или конопляные семена тоже не станешь есть просто так. Может быть, само масло не такое противное? А ещё лично сеньоре Вязов была вручена расписанная диковинными птицами и цветами большая жестяная банка, доверху заполненная засахаренными орехами и сушёными фруктами. Нет, Катриона знала, конечно, что торговцы, желающие расположить к себе владетелей земель, где они собираются проворачивать свои дела, делают тем довольно дорогие подарки, но не настолько же дорогие! Одного сахара с избытком хватило бы на целую зиму переговоров с дриадами. А Меллер обозвал всё это добро «мелкой взяткой»! Шутя, конечно, но шутил он, похоже, только над «взяткой», а мелкой считал её в самом деле.

Ну… не отказываться же от такого подспорья. Про муку Катриона сразу подумала, что надо будет смешать её пополам с ржаной, чтобы хлеб не был мокрым и липким, а то слишком жирно будет — тратить такую, ни с чем не мешая. Масло приберечь на Солнцеворот, сахар тоже. Хотя нет, сахар скормить дриадам, если придётся уговаривать их помочь избавиться от обнаглевших волков или рысей. А про этот… как его?.. райс?.. рис?.. расспросить поподробнее, чтобы знать, сколько он варится и куда вообще его лучше использовать.

Спрашивать, впрочем, не пришлось, потому что на ужин подали еду из этого самого риса, заправив его кусочками жареного сала, овощами и горохом. Кухарка объяснила, что господин Меллер спросил у десятника разрешения столоваться с егерями, а за это притащил своей крупы и рассказал, как её готовить. Вот, ваша милость, не попробуете ли? А ещё сказал, что в пироги этот самый рис хорош — сварить и на тесто рассыпать, а на него уже раскладывать рыбу там или мясо, чтобы тесто внутри не мокло от сока. Или яблоки с вишней. Дескать, рис этот сам по себе никакой, чем заправишь, таким и будет. А ещё господин Меллер назавтра просил напечь пирогов с яблоками, да послаще, сахару не жалеть. И капустных, как мавки любят. Да всё из той белой муки. Вы б ему сказали, ваша милость, что больно он баловать мавок собрался, не слипнется ли у них? Понятно, это его мука и сахар его, да ведь жалко на нелюдей столько добра переводить зря.

Сир Кристиан, слушая её стрекотанье, только усмехался да знай уписывал новое блюдо. Катриона тоже сначала слушала Тильду терпеливо, но под конец, морщась, сказала, что это дело Меллера — кого и чем кормить. Хочет подлизаться к дриадам, так пусть подлизывается. А если кухарка хочет за лишнюю работу не денег, а сахару, пусть так ему и скажет, вряд ли от него убудет.