Вася оглянулся вокруг. И куда бы он ни посмотрел, всюду мелькали только сердитые, беспокойно мечущиеся зверьки.

— Сколько же их тут? — удивленно спросил мальчик.

— Много, — посмеиваясь, ответил Иван Данилович. — Если плохо учил арифметику, не сосчитаешь.

Зверовод остановился и уже серьезно заговорил:

— Дело наше новое. Ведь соболеводством стали мы заниматься только при советской власти. До революции о нем понятия не имели. А почему? Очень просто. Есть такая сказка, как один жадный человек убил курицу, которая несла ему золотые яйца. Помнишь? Так вот, хищники-купцы действовали на манер этого человека. Они думали только о том, как бы скорее набить золотом свои карманы. А что будет дальше, их не интересовало. Ну и выбивали соболя. Ведь лет двадцать пять назад его почти совсем истребили… — Иван Данилович широко развел руками. — А теперь — видишь, что мы имеем? В одной только нашей секции — миллионное богатство! А сколько таких секций во всем совхозе!..

Увязая в сугробе, зверовод направился к двери в вольеру.

— Наша страна находится в очень выгодном положении, — продолжал он: — соболь водится только в сибирской тайге и нигде больше на всем земном шаре.

Войдя в вольеру, Иван Данилович остановился у пустой крайней клетки. На двери ее висела фанерная дощечка с короткой надписью.

— «Мед-ведь»… — прочел Вася и в недоумении посмотрел на зверовода.

— Соболя одного мы так назвали, — пояснил Сизых, заметив этот взгляд. — Уж очень он ленив и неповоротлив! Есть готов круглые сутки, только подавай.

Иван Данилович стукнул пальцем по сетке, и из деревянного ящика неторопливо вылез толстый, необычайно пушистый зверек. Он потоптался на снегу, потом вспрыгнул на прикрепленную к двери полочку, доверчиво поглядывая сквозь сетку на людей. И было в его мордочке столько добродушия, что Вася сказал:

— Да он совсем ручной!

— Это так кажется, — покачал головой Иван Данилович. — К людям он немного привык, это верно. А попробуй просунуть к нему сквозь сетку палец… Так вцепится зубами, что не скоро оторвешь!

Зверовод достал из кармана горсть кедровых орехов, высыпал на полочку. Соболь, обнюхав их, начал торопливо грызть, проглатывая ядрышки вместе со скорлупой.

— А вот это — лучшая мать-соболиха, — проговорил Сизых, переходя к другой клетке, где металась черно-серебристая красавица. — Королевой зовут. У нее сложная биография. Родилась в Забайкалье, в Баргузинской тайге. Прожила на свете два года — попала в охотничью ловушку. Повезли ее на самолете под Москву, в первый соболиный питомник. Тихо, мирно зажила Королева на новом месте. И вдруг — война. Фашисты подходили всё ближе и ближе. Задумались звероводы: что делать? Не оставлять же врагу драгоценных соболей! Пришлось посадить их в клетки, погрузить в вагон и направить в тыл, в наш совхоз…

Останавливаясь почти у каждого отделения, Сизых знакомил Васю со зверьками. Мальчик заметил, как оживился этот скупой на слова, с виду угрюмый человек. Видно было, что он страстно любит свое дело.

Иван Данилович помнил «в лицо» всех соболей, знал повадки и особенности каждого из них. О любом из своих питомцев он рассказывал такие интересные истории, что Вася слушал его, боясь пропустить хоть одно слово.

Мальчик узнал, что по расцветке и качеству меха соболи делятся на кряжи. Так пушники называли отдельные зоны сибирской тайги. В шестой секции были соболи почти всех кряжей: и баргузинского, и амурского, и енисейского, и камчатского.

— А вот «высокая головка», — указал Сизых на темного зверька с черной широкой полосой на спине. — Высший сорт. Такой породы в тайге не встретишь. Выведена в нашем совхозе!

Иван Данилович мог бы рассказать, каких трудов стоило ему выведение этой породы, как, недоедая и недосыпая, бился он долгое время над разрешением сложной биологической задачи. Но обо всем этом зверовод из скромности умолчал, и Вася узнал о труде Ивана Даниловича значительно позже.

Когда дошли до конца коридора, Сизых кивнул головой в сторону самого крайнего отделения:

— Узнаёшь?

— Ну как же! — обрадованно воскликнул Вася, словно встретил старого знакомого. — Ведь это та самая соболиха…

— …из-за которой ты отстал от поезда, — договорил Иван Данилович.

Мальчик виновато потупил глаза. А зверовод, заметив его смущение, серьезно произнес:

— Ничего, ничего. Не опускай головы. Может, эта соболиха тебе путь показала.

Смысла последних слов Ивана Даниловича Вася не понял.

— Как же вы ее назвали? — спросил мальчик, чтобы нарушить молчание.

— Да, об этом я и не подумал… — вспомнил зверовод. Он замедлил шаг и, морща лоб, решил: — Пусть будет Вешка.

— А что это такое? — не понял Вася.

— Наше, таежное слово, — пояснил Сизых. — Там; где нет ни дороги, ни тропы, охотники втыкают в землю на поворотах прутья: вешками их называют. Куда надломленная вершинка указывает — туда сворачивать надо… Понял?

— Понял, — ответил Вася.

Но почему зверовод дал соболихе эту кличку, он так и не додумался.

В это время к ним подошла Клава.

— Совсем замаялись мы, Иван Данилович, — пожаловалась она. — Сколько работы, а людей в нашей смене не хватает. Помощника бы…

— Знаю, Клава, знаю, — перебил ее зверовод. — Потерпите немного. Найду вам помощника.

И Сизых зашагал дальше по широкой улице диковинного городка.

Вот уже третий день жил Вася у Ивана Даниловича, захваченный потоком интереснейших впечатлений. Здесь, в этом необычном хозяйстве, чуть не на каждом шагу делал он всё новые и новые поразительные открытия.

Однажды мальчик забрел в большую механизированную кухню, где неумолчно гремели приводимые в движение электричеством машины. Тут Вася увидел, как огромные куски мяса по конвейеру поступали в цилиндрический барабан и, моментально изрезанные множеством ножей, двигались оттуда уже в виде густой каши в оцинкованные баки. Это была та самая пища, которой кормили соболей.

Вася хотел проскользнуть в следующий зал, где у длинных столов, заставленных фарфоровой посудой, хлопотали одетые в белые халаты женщины, но дорогу ему преградил высокий седой повар и сердито крикнул:

— Ты что тут болтаешься?! Не знаешь разве: входить сюда посторонним нельзя!

Вася испуганно попятился назад, но в это время повар, поправив на длинном носу очки, мягко спросил:

— Это тебя, что ли, Иван Данилович привез?

— Меня… — робко ответил мальчик.

— Вишь ты! — неожиданно потеплевшим голосом проговорил повар, снимая очки. — А я, по правде сказать, не признал…

Он протер стекла очков платком и, снова вскинув их на нос, разрешил:

— Пройди уж, коли интересно, пройди. Приглядывайся к делу…

Повар сам повел Васю по кухне, объясняя все, что для мальчика было непонятным.

Вася очень удивился, когда увидел в «звериной кухне», кроме мяса, и сахар, и мед, и орехи, и другие самые разнообразные продукты и лакомства.

— Разве здесь и людям готовите? — спросил он.

Повар покачал головой и начал рассказывать о том, какое это сложное дело — составить для соболей правильный рацион. Путем многочисленных опытов и долгих наблюдений звероводы установили, какая пища необходима зверькам в различном возрасте и в разное время года, для того чтобы они могли нормально развиваться в неволе, а главное — размножаться. В кухне, напоминающей лабораторию, готовились самые невероятные «блюда».

Вася видел, как в тщательно взвешенную на весах порцию измельченного мяса работница вылила целый стакан меду и начала размешивать ложкой.

— Для новичков, — пояснил повар. — Не едят они в первое время ничего. А от меда не отказывается ни один соболь — очень уж они его любят. Вот мы и пошли на хитрость: смешиваем мед с мясом.

— И едят?

— Еще как! За уши не оттащишь.

Вася подумал о том, какой противной должна быть эта смесь, и подивился странному вкусу соболей. Наверно, таким «лакомством» собирался Иван Данилович кормить и Вешку…