С другой стороны, пропажа ювелирного изделия, которое исчезло вместе с восемью с половиной тысячами долларов (все это находилось в сейфе), вполне может свидетельствовать об ограблении, которому хозяин неудачно пытался помешать.

А с третьей стороны, Богачев был убит единственным выстрелом, очевидно, через подушку, так что, скорей всего, во сне.

Заключение баллистической экспертизы еще не было готово. Но из показаний криминалиста, уже допрошенного в качестве свидетеля, следовало, что выстрел (с учетом подушки) был произведен с расстояния не более полуметра. А зачем убивать человека во сне через подушку, но с расстояния полуметра?!

Черт-те что получается. Ни то ни се.

Редкий грабитель отважится на убийство, все-таки это два слишком разных по степени тяжести преступления. Но иногда такое случается. Опять же если грабитель вооружен, а хозяин ему мешает. Ага, как говорит Демидов. А что, если предположить, что Богачев вошел в комнату и застал там грабителя? Тогда тот выстрелил в него через подушку в качестве глушителя. Забрал камешки и смылся как пришел.

А как пришел-то?!

А черт его знает.

Надо проверять и перепроверять домочадцев, особенно службу безопасности. Хорошо хоть с них всех догадались взять подписку о невыезде.

Проблема в том, что Богачева уложили одним-единственным выстрелом, тем более через подушку. И прямо в лоб. Это больше смахивает на почерк киллера-профессионала, чем вора, случайно воспользовавшегося оружием.

В любом случае надо ждать заключение баллистов. Пулю, которую извлекли из головы Богачева, для верности отправили в симферопольскую криминалистическую лабораторию.

— Александр Борисович! — вдруг раздался над ухом знакомый веселый голос.

Турецкий вздрогнул, и папка с протоколами, заключениями и справками выскользнула из рук прямо в воду. Отдельные листы выскочили и ушли в самостоятельное плавание. Турецкий растерянно оглянулся: рядом стоял Аркаша и чуть поодаль незнакомая молодая женщина в белых свободных брюках и зеленоватой майке. Удивление, явственно проступившее на ее красивом лице, чуть скрывали большие черные очки.

— Доставил, — сказал Аркаша, — в лучшем виде. — Он явно гордился собой.

Женщина по-прежнему молчала, откинув со лба назад мешающие каштановые волосы.

Турецкий встал и, ни слова не говоря, нырнул в бассейн. Аркаша и женщина уставились друг на друга. Турецкий тем временем собрал листки и швырнул их на сушу, проплыл двадцать пять метров туда и обратно и вылез из бассейна. Но тут же почувствовал, как застучало в висках, придавило в груди и замутило в желудке. Н-да, пожалуй, после вчерашнего возлияния это все-таки был перебор. Тогда он жестом подозвал официантку и потребовал стакан минеральной воды, причем немедленно. Когда живительная влага была доставлена, Турецкий бросил в нее сразу две таблетки «алка-зельцер» и, дождавшись растворения, выпил залпом.

Все это время Аркаша и женщина стояли молча.

— Как же ты ее уговорил, — спросил наконец Турецкий, словно дамы рядом не было. — Небось про торец наболтал?

— Эй, — не выдержала женщина, — может, вы со мной наконец поздороваетесь?

— Всему свое время, — отрезал Турецкий.

— Не, — сказал Аркаша, — про торец не говорил. Сказал, что вы утрясете ее проблему со страховой компанией.

— Много на себя берешь, — проворчал Турецкий. — Пойди покупайся пока. — Хотя он прекрасно понимал, что это был, пожалуй, единственный ход, который мог заставить Екатерину Богачеву приехать сюда. Ибо это была действительно она.

— Присаживайтесь, госпожа Богачева. — Турецкий подвинул для нее еще один шезлонг.

— Вика, — сказала Богачева подошедшей за стаканом Турецкого официантке, — принеси мне, пожалуйста, мартини со льдом.

Похоже, она тут как у себя дома, подумал Турецкий.

— «Бьянко» или «Рокко»? — привычно поинтересовалась официантка.

— «Бьянко».

— Екатерина э-ээ... — начал было Турецкий.

— Зовите меня Катей.

Ей явно меньше тридцати лет, прикинул Турецкий. И чертовски хороша собой. Вдова.

— Насчет страховой компании, — сказал он. — Ничего пока обещать не могу, но...

— Я понимаю, — перебила Богачева. — Они сами отвяжутся. Это ведь очевидно, что тот, кто убил Леню, забрал и подвески.

— А что это такое, расскажите подробней.

— Ювелирное украшение. Очень редкое и, наверное, дорогое.

— И сколько оно стоит?

— Понятия не имею.

— Вам его подарили? Муж?

— Не совсем. У нас был... есть друг семьи, большой знаток антиквариата и прочих дорогих вещей. Он помогал мне не только с выбором драгоценностей.

— Иначе говоря, он их для вас доставал?

В знак согласия она опустила длинные ресницы.

— Значит, муж оплачивал, а он доставал? И, в частности, эти подвески достал именно он?

Снова движение ресницами.

— Фамилия, — коротко потребовал Турецкий.

Богачева молчала.

— Фа-ми-ли-я.

— Гукк, — выдавила она. — Артур Карлович.

— Где он был в ту ночь, когда...

— Понятия не имею. Возможно, в Москве. Во всяком случае, он уехал туда около двух недель назад.

Официантка принесла Богачевой бокал мартини.

— Но он же мог и вернуться, — предположил Турецкий, а про себя подумал, что хотя бы формальная хронология двух событий проясняется. Сначала — исчезновение А. Гукка. Потом — убийство Л. Богачева. И соответственно — пропажа драгоценностей.

— Тогда я бы знала.

— Почему?

— Потому что здесь, то есть в Гурзуфе, он жил в нашем доме.

— А почему?

— Это что, допрос? — удивилась Богачева.

— Конечно. А вы что думали? К сожалению, то, что погиб именно ваш муж, не исключает вас из числа ни свидетелей, ни потенциальных подозреваемых.

— Вы шутите?

— Отнюдь. — Турецкий был намеренно жесток. Поскольку он тут был один, то приходилось одновременно играть роль и злого и доброго полицейского. А начинать всегда стоит с худшего. — Я уверен, что в стенах городской прокуратуры или в том месте, где произошло убийство, вам говорить было бы труднее.

— Скажите какой психолог, — насмешливо пробормотала Богачева.

— В наших и в ваших интересах, — не реагируя, продолжил Турецкий, — разобраться с этим делом как можно скорей. Давайте не будем друг другу мешать. Наверняка ведь вы хотите сейчас поскорее уехать из этого дома.

— Черта с два, — сказала вдова.

Турецкий был удивлен и не счел нужным это скрывать.

— Никуда я не поеду, — повторила свой тезис Богачева. — Я себя здесь лучше чувствую, чем в Москве. И дочке моей здесь хорошо.

— Что вы ей сказали обо всем случившемся?

— Что папа в командировке. За границей... Я не могла. Она его обожала, — безо всяких эмоций сказала Богачева.

— Сколько ей лет? — на всякий случай поинтересовался Турецкий.

— Семь.

— Вы говорите, что останетесь здесь, но ведь через неделю ей нужно идти в школу, разве нет?

— Юля будет учиться в гимназии, где занятия начинаются первого октября. Там заботятся о здоровье своих учеников и дают им возможность побольше отдохнуть, — равнодушно проинформировала Богачева.

— Это хорошо, — согласился Турецкий. — Хотел бы я, чтобы и моя дочь училась в таком месте.

— Но с вашей зарплатой... — продолжила его мысль Богачева.

Он согласно кивнул. Она ему почти нравилась.

— А где она сейчас?

— В лагере. Здесь, в Крыму.

— Правда? Так бросайте все к черту и езжайте к ней, — предложила Богачева.

Турецкий ушам своим не верил. Посмотрел на Катин бокал: она выпила всего ничего.

— Что это вы такое несете? Я — следователь Генеральной прокуратуры России и приехал на Украину специально, чтобы заниматься делом вашего мужа!

Она взяла сумочку, недвусмысленно встала и подозвала официантку.

— Разговор еще не закончен, — сдерживаясь, прошипел Турецкий.

Богачева, видимо, поняла, что это не шутка, и попыталась исправить ситуацию:

— Я только хотела расплатиться.