Ураганный ветер сорвал кусок трубы, и он помчался по полю, описывая плавную дугу, поскольку тот конец, который сорвался с муфты, катился как раз на таком колесе. В черноте от пыли, которую поднял ужасающий смерч, ничего не было видно, и любой мог попасть под раздачу. Харитонову просто не повезло.

Я с содроганием подумал, что на его месте мог оказаться я. Когда начался ураган, мы с Сашей задержались, решив все-таки наполнить нашу корзину луком, а когда поняли, что надвигается не просто дождь, а нечто гораздо более грозное и опасное, было поздно.

Раскрыв рот, мы смотрели как под фиолетовым небом несется, кружась, самый настоящий смерч, такой в детстве я видел в мультфильме «Волшебник Изумрудного города». Элли он унес в волшебную страну, а нас затащил в крупную неприятность.

Мы с Сашей потеряли направление. В наступившей темноте ветер нещадно бил в лицо и сбивал с ног. С трудом мы медленно брели по полю, такой силы был шквал, и совершенно случайно наткнулись на бочку с водой.

В советское время были распространены подобные металлические бочки на колесах, тяжелые, внушительные, из них дородные тетки в белых халатах, как будто их специально таких подбирали, продавали населению квас или пиво на разлив в бидоны или в имевшиеся стеклянные кружки, которая продавщица ополаскивала в мойке после каждого клиента.

Едва мы присели к бочке, прислонившись спинами к одному из ее колес, а это были колеса от грузового автомобиля ГАЗ-51, как страшный удар сотряс ее. Казалось, что великан с размаху ударил по нашей бочке кованой подошвой своего огромного ботинка.

Сверху раздался мерзкий скрежет металла по металлу, а затем в унисон ужасным порывам ветра «великан» принялся бить в нашу бочку так, что она стала опасно раскачиваться, готовая в любой момент опрокинуться на нас. Мы замерли от страха, не понимая в кромешной тьме, в чем дело.

В конце концов, бочка опрокинулась, и мы едва успели отскочить. Сквозь пыль проступила огромная труба, просунутая в центр не менее огромного колеса. Словно диковинное транспортное средство, труба, гонимая ветром, опрокинула бочку и стремительно покатилась дальше по полю, едва не проехав колесом по нам. Именно от этой сорвавшейся с муфты трубы пострадал слушатель Харитонов.

Прошло некоторое время, и вдруг дело приняло совершенно неожиданный поворот. Папой Харитонова оказался высокопоставленный начальник в аппарате областного управления внутренних дел. Кто-то кому-то что-то сказал, и в одно прекрасное утро сержанты взяли нашего Андрея Викторова под белы рученьки и потащили к начальнику курса. Разгорелся нешуточный скандал.

Оказалось, что Харитонов шепнул отцу, что у него есть враг, который его люто ненавидит, это Андрей Викторов. Сержанты третируют Викторова за курение в казарме по ночам, но откуда узнают? Викторов решил, что его еще со времен сдачи вступительных экзаменов выдавал Харитонов, и, воспользовавшись ураганом, выместил на нем зло.

Папа и сын долго думали, как могло такое произойти, и придумали. По их версии выходило, что после того, как начался ураган, Викторов ослабил болты на муфте поливочной системы гаечным ключом с таким расчетом, чтобы ураганный ветер, сорвав трубу с муфты, покалечил Харитонова.

Викторов, в самом деле, неоднократно делился своими подозрениями в курилке. Поначалу он не мог понять, откуда сержанты знают, что он ночью курит в казарме. Угловое окно, у которого он постоянно пристраивался, выходит на лужайку, а дальше – лишь одна березовая роща. Плац расположен с другой стороны, там, конечно, мог пройти дежурный, но вряд ли кто-то будет бродить по ночной лужайке рядом с лесом лишь для того, чтобы поймать нарушителя-курильщика.

К тому же Викторов всегда вначале выглядывал из окна, осматривался и закуривал только тогда, когда убеждался, что на лужайке никого нет, при этом он предусмотрительно прятал огонек от зажженной сигареты в ладонь, как это, если судить по фильмам, делали солдаты на фронте. Сержанты никак не могли знать о том, что Викторов курит, если только не сидели каждую ночь в засаде в березовом лесу, наблюдая за нашими окнами, но в такое невозможно было поверить, – не идиоты же они, в самом деле. Им что, делать больше нечего?!

Тем не менее, на следующее утро Касатонов точно знал, курил Викторов ночью или нет, и если курил, то неизменно следовало наказание – наряд вне очереди. Все это крепко его злило, и он пошел на хитрость, – вставал ночью к окну и делал вид, что курит, а на самом деле сигарету не зажигал.

Результат следовал тот же самый – наряд вне очереди. Наш замечательный Викторов, с детства читавший романы Агаты Кристи, Эдгара По и сэра Артура Конан Дойла сделал вывод, что его сдает кто-то из обитателей комнаты. Он стал наблюдать, кто из ребят не спит, когда он курит у окна или якобы курит.

– В общем, парни, жук он еще тот, но я его вычислил. Все сопят, дышат, а он лежит, гад, и дыхание затаил, сквозь приспущенные ресницы за мной подсматривает.

– Кто?

– Харитонов! Я ему устрою…

Вот такой разговор состоялся в курилке. О нем многие знали, и, наверное, кто-то передал слова Викторова Харитонову, после чего он, конечно, пожаловался папе на Викторова, мол, это он намеренно его травмировал.

Все с недоумением вопрошали друг друга:

– Неужели Викторов способен на такую месть?

Мы склонялись к мысли, что сведение счетов таким способом было на него совершенно не похоже. Он устроил бы открытые разборки в присутствии ребят, такие вещи он очень любил, а тайком подводить кого-то под цугундер, тюремный или больничный, – нет, это было явно не его амплуа!

Однако чужая душа – потемки, мало ли что человека клюнуло в темечко в один интересный момент, и вот он сделал то, что сделал, рассчитывая, что его знают лишь с одной стороны, и дело останется нераскрытым. Вот на этом все и сошлись.

Когда Викторов вернулся после разбирательства, все забросали его вопросами, однако и без всяких расспросов было понятно, что дело плохо. Андрей был очень расстроен.

– Не делал я этого, верите, парни?

– Верим, конечно, но тогда кто?

– А я откуда знаю? Эх, меньше языком болтать надо было! Язык мой – враг мой, доигрался, в общем. Это же надо было такое придумать!.. Да разве я так ему отомстил бы? Надавал бы в морду и все дела. Зачем мне было болты крутить? Да и где взять гаечный ключ? Пальцами болты не отвинтишь. В общем, кранты мне, парни. Завтра за мной приезжает машина, повезут в город к начальнику школы. Если просто исключат, считайте, что счастливо отделался, потому как папаша Харитонова настаивает на возбуждении уголовного дела.

– Ты же ни в чем не виноват! – не выдержав, сказал я.

– Да ты что, Тобольцев, маленький, что ли? Кто будет разбираться? Нашли крайнего, вот и вся история.

Мне стало жалко его. Он беззлобно чинил мне мелкие пакости, постоянно подкалывал, живя по принципу, что, мол, так веселее, однако в целом был парень неплохой, компанейский и в трудную минуту всегда поддерживал, этого у него было не отнять.

Нас снова повезли на уборку лука. Погода была отличная, сияло синее небо и светило ласковое сентябрьское солнце.

Мы опять работали в паре с Сашей Ти. Работать с ним было одно удовольствие, уборка шла споро, с огоньком, нас хвалили командиры, а я не переставал думать об этом странном деле. Неужели Викторов в самом деле ранил Харитонова?

Во время обеденного перерыва, когда приехала полевая кухня, я наскоро побросал в желудок содержимое котелка и пошел по колее трактора, в кузов которого мы выгружали из корзин лук. Пройдя шагов двести, я по следам заметил то место, где нас застал ураган. В пятидесяти шагах слева от него все еще светлела опрокинутая бочка на колесах, а справа в ста шагах от нее в ярких солнечных лучах серебрилась нитка поливочной системы. В том месте, где была соединительная муфта, оборванная секция грустно чернела пустым зрачком.

Перешагивая через убранные луковые грядки, я подошел к этому чертову колесу и стал его рассматривать. Вот точно такая махина, сорвавшись с муфты, едва не задавила нас с Сашей!