— Присядь, — велел он мягко. — Я сейчас.

Он даже дверь прикрыл, чтобы не смущать парня ещё сильнее. Быстро надел чистые джинсы, чёрную, как у Юты, футболку, и вышел к нему босиком, на ходу небрежно ероша чёрную жёсткую гриву волос.

Юта же так и стоял столбом, думая, что сейчас просто захлебнётся слюной. Перед глазами у него всё ещё маячило почти обнажённое, поблескивающее от влаги тело Ская, сейчас скрытое одеждой… Да чёрт возьми, что за сумасшествие?! Его же просто убьют! Он длинно выдохнул и откашлялся, заставив себя поднять глаза.

— Ты не стал обустраиваться? — спросил Скайхок так же мягко. — Почему?

— Успею еще, — отозвался Юта как мог беззаботно. — Всё равно сперва мне надо попасть в свою съемную хату и рассчитаться с хозяйкой. А что ты хотел мне сказать?

— Уж шибко смурной ты был там, внизу, — ответил Вождь, продолжая машинально ерошить волосы. — Ты что, решил, что убил того мудака, что ли? Нет, не убил… — он сделал паузу. — Перебил ему плечо, но не убил. По сути, ты не выполнил моего приказа, но… — он опять немного помолчал. — Я рад, что так вышло, Джон Юта. Что ты не взял на душу греха человекоубийства. Хотя это и не люди вовсе были. Когда индеец идёт на охоту, он просит прощения у духа каждого убитого ими зверя. У этих же подонков нет души, поверь.

Юта вздрогнул.

— Так ты заметил, — тихо выдохнул он. — Да, я изо всех сил старался не убить просто по приказу. Но если бы надо было… если бы кто-то из них целился тебе в спину, то я убил бы его, не задумываясь.

Едва произнеся это, он понял, что сказал чистую правду.

— Тем не менее, в стаю ты меня взял. Будут ещё проверки? — спросил он.

— Если подтвердится твой рассказ о себе — нет, — без раздумий отозвался Скайхок. — Сам понимаешь, у меня есть свои каналы, и проверить то, что ты говорил, я могу. Но даже сейчас, — он на мгновение сжал губы, — я склонен доверять тебе.

Это, может, было глупостью, подумал Скайхок, но то, что парень говорил, то, как он держался, заставляло ему верить. Даже то, что он никому не навязывался, не пытался втереться в доверие — тоже было ему в плюс. Сам Скайхок на его месте вёл бы себя точно так же. Юта и перед ним самим не лебезил, не старался показаться круче, чем был.

Но смотрел парень на него иногда всё-таки странно. Как… голодный, внезапно понял Скайхок. Будто чего-то хотел и не мог от него получить.

— За доверие спасибо, — наконец вымолвил Юта, изо всех сил скрывая своё смятение.

Да, часть задания Бюро он, бесспорно, выполнил, только от этого ему стало ещё хуже, ещё паршивей на душе. Он, хоть убей, не видел в Вожде того самого подонка, на охоту за которым его отправили. Не видел преступника. Преступниками были как раз те люди, которых грабили Волки. И то, что они сжигали на месте взятую у барыг наркоту, а не пытались с выгодой для себя её толкнуть, тоже заставляло их уважать.

Но ведь они преступали закон!

Вождь ещё раз внимательно поглядел в явно взволнованное лицо Юты и мягко осведомился:

— Ты не обижен делёжкой?

Сообразив, о чём он спрашивает, Юта отрицательно мотнул головой.

— Денег я получил даже больше, чем рассчитывал. За это тоже спасибо, — добавил он, но Скайхок спокойно перебил его:

— Чтобы ты не гадал, куда уходит половина нашей добычи, я тебе скажу сразу — я отдаю деньги в резервацию, в которой вырос. Мои люди согласны с этим. Если ты станешь моим, ты тоже должен знать - так будет и впредь. Правительство держит индейцев за колючей проволокой, как зверей. Но звери в зверинце живут куда лучше, можешь мне поверить, — Скайхок сухо усмехнулся. — Поэтому я делаю для своего племени всё, что могу.

Юта машинально кивнул, хотя был потрясён до глубины души. Его уважение к Вождю возросло многократно. Когда он наконец повернулся к двери, невнятно пробормотав: «Пойду всё-таки в новую берлогу», в голове у него билось только:

«Если ты станешь моим»…

— Юта, — негромко окликнул его Скайхок, и тот порывисто повернулся.

— Тебя пулей оцарапало, — Вождь коснулся пальцем собственного левого виска. — Промой чем-нибудь, хоть сивухой, что ли. Всё, ступай.

*

…Прямо за резервацией лежал старый медный рудник, заброшенный и мёртвый, как древние селения-призраки. И, как следы странной спешки, с какой отсюда уходили люди, валялись повсюду разбитые проржавевшие кирки, мотыги, обгорелое и трухлявое дерево; тысячи осколков бесцветного, зелёного и янтарного стекла на взбугрившемся грунте. За дорогой, выше по склону, но ниже залитого солнцем утёса, чернело устье шахты, обрамленное серым деревянным каркасом. Устье было темнее всякой тени, ничего другого не было вокруг, что чернело бы так же густо.

Скайхок знал, что внизу, в ледяной тьме, живут духи.

Проведя ладонью по волосам, он отошёл от окна, возле которого стоял, невидяще глядя в сгустившийся сумрак, прорезаемый лишь полосами света из окон клуба. В резервации царил пиздец и нищета голимая, он был счастлив вырваться оттуда, уйти в армию, побывать во всех тех местах, в которых бывал, стать тем, кем он стал… но сердцем он всё равно не смог отойти от этой нищей бесплодной земли.

И сейчас его странно грела мысль о том, что Юта его понял.

Серия 8

Дайпало. Давным-давно, весенней порой, когда река в каньоне переполнилась снеговой, ледяной, талой водой, сбегающей со склонов, кугуар вознамерился переплыть её, но не смог справиться с течением. Жестокая судорога свела ему лапы. Он беспомощно выбрался из обжигающей холодом воды и тоскливо бродил по берегу.

Но вот он увидел молодого вороного жеребца, который тоже собирался переплыть на другой берег.

— Послушай, послушай, — сказал ему кугуар, — если ты перевезёшь меня через реку на своей спине, то я…

Тут он замолчал. Право же, ему нечего было предложить жеребцу взамен.

— То ты — что? — с любопытством спросил тот, прядая ушами.

— То я не загрызу тебя, — угрюмо ответил кугуар.

Перевёз ли жеребец кугуара? Загрыз ли его кугуар? Мы не знаем. Для нас эта история закончена. Кцедаба.

*

Мисс Рози Пембертон была гораздо старше его самого, подумал Скайхок, как всегда, при виде неё, но глаза её в сточке морщин были молодыми. Живыми и ясными. В волосах, тщательно стянутых в пучок на затылке, кое-где светилась седина, но спина её была прямой, как у юной девушки, а пальцы красивых рук унизаны серебряными с бирюзой кольцами.

Мисс Рози Пембертон была учительницей индейской «Школы за выживание» в резервации Сан-Пекос. Именно ей Скайхок всегда привозил деньги, отобранные у наркобарыг и других мудил, зная, что она распределит их среди нуждающихся гораздо лучше, нежели племенной Совет, где засели продажные шкуры, улёгшиеся под федералов. Она распределяла деньги по справедливости.

— Вы никогда не спрашиваете, откуда я беру бабло, — сказал вдруг Скайхок, поперхнулся жаргонным словцом и под её строгим взглядом почувствовал себя провинившимся мальчишкой.

— А мне нужно это знать? — спокойно отозвалась она, и Скайхок отрицательно покачал головой.

— Нет. Но вам нужно знать, что однажды я могу не прийти. Если меня убьют.

— Я откладываю, — ответила она, не поведя и бровью. — Мы тратим по минимуму, именно с учётом того, что однажды вы… можете не прийти.

Её прохладные пальцы вдруг легко легли на его запястье, а пытливые карие глаза заглянули в лицо:

— Но я никогда не думала о вашей смерти. Просто обстоятельства могут измениться. Вы можете уехать отсюда. Жениться, наконец. Перестать заниматься этой… благотворительностью.

— Май-о, пока я жив, я буду это делать, — хрипло вымолвил Скайхок. — Это не благотворительность, а мой долг. И… чёрт, мне жаль, что, когда я учился в этой школе, вас тут не было.

Он улыбнулся, и тогда она тоже улыбнулась в ответ, сразу показавшись ему моложе лет на десять:

— Вот так комплимент!

Выйдя из её кабинета, Скайхок спустился с крыльца школы, прищурился на солнце и надел тёмные очки, заткнутые дужкой за вырез его футболки. Ребятишки, как стайка вспугнутых птиц, брызнули в разные стороны от его «Харлея», поставленного на прикол у школьной ограды. Скайхок рассмеялся и вдруг подумал, что и у Джона Юты тоже наверняка не было такой учительницы, как мисс Пембертон, строгой, справедливой и всё понимающей.