Серия 1

Дайпало. Давным-давно, в Начале Начал поспорили Старый Человек и Старая Женщина — быть людям смертными или нет. Старый Человек сказал: «Пусть люди живут вечно». А Старая Женщина возразила: «Если люди будут жить вечно, не останется для них места на Земле». Старый Человек закручинился: «Но ведь вместе со смертью к ним придут горе, отчаяние и страх». А Старая Женщина ответила: «Тогда они будут больше ценить радость, покой и любовь». Так на земле появилась смерть. Кцедаба.

С усилием раскрывая глаза, Скайхок всё ещё слышал монотонный, дребезжащий, задыхающийся голос старика Два Ворона, сидящего у костра вместе с ними, мальчишками.

Два Ворона вечно плёл им какие-то древние сказки. Тогда он казался ребятам в резервации Сан-Пекос вечным, как сама земля. Как выжженная, насквозь прокалённая солнцем пустыня вокруг.

Но Два Ворона умер вскоре после того, как рассказал им про спор Старого Человека и Старой Женщины. Чахотка задушила его.

Поднявшись с постели, как спал — нагишом — Скайхок щёлкнул зажигалкой и закурил, отрешённо глядя в приоткрытое окно. За окном в предрассветных лучах поднимающегося из-за красной месы солнца лежала его земля. Пустыня. Лежала, распростёршись, как ублаготворённая женщина. А под окном, в тени навеса, стояли мотоциклы, смирно блестели хромированными боками в ожидании хозяев.

Скупо усмехнувшись, Скайхок настежь открыл окно, чтобы выветрился табачный дым, и облокотился на подоконник. Налетевший из пустыни ветер растрепал пряди его чёрных волос, рассыпавшихся по плечам и спине. Скайхок машинально скрутил их в тяжёлый узел на затылке.

Он хотел бы сейчас спуститься из окна на крышу гаража и отправиться в пустыню как был, не одеваясь. Чтобы ветер ласкал его нагое тело, словно женщина.

То-то ребята повеселились бы.

Неслышно хмыкнув, Скайхок закрыл окно.

Такие фортели ему не положены. Он больше не оборвыш-сирота из резервации Сан-Пекос. Он президент своего клуба. Вожак Пустынных Волков.

Вождь, как они его называли.

Но сейчас всё это его не шибко-то радовало.

*

— Юта. Джон Юта. Ага, как этот штат.

Джон уже задолбался всем это объяснять, но всё равно объяснял с безмятежной ухмылкой.

Джон Патрик Юта, двадцати четырёх лет от роду, беспечный бродяга на старом байке, задира и перекати-поле, самый молодой агент под прикрытием в местном отделении ФБР.

Джон Юта прикатил в Юту, штат каньонов и мормонов, из Фриско. Никто не дал бы ему его лет, видя, как он с этой своей мальчишеской ухмылочкой лихо соскакивает со старой, много раз перебранной собственными руками «Хонды». Никто не сказал бы, что он был лучшим выпускником академии, вернее, стал бы им, если бы не вспыльчивый нрав, из-за которого он то и дело попадал в разные передряги и вполне мог вылететь за ворота… но не вылетел.

Подозрения могли бы вызвать его короткая стрижка, армейский жетон на шее, военная выправка — но всего этого он не скрывал. Он этим козырял, объясняя, что отдал долг чести своей стране, а те, кому это не по душе, могут катиться хоть к чёрту в задницу. Говоря это, он щурил нахальные синие глаза и потирал кулаки, которые явно стремился почесать о чью-нибудь физиономию. И потенциальные кандидаты на почёсывание враз скукоживались, притихая. Не так давно закончилась война в Индокитае, и трёхнутых на всю башку её ветеранов хватало повсюду.

Так что заподозрить агента ФБР в бешеном раздолбае Джоне Юте не смогли бы даже самые распоследние параноики.

Джон надеялся, что в банде Пустынных Волков таковых не окажется.

— Ничего про них толком не знаю, — развёл руками Тони Роджерс, штатный информатор ФБР, скользкий мужичонка, низкорослый и кривоногий, которого Юта нашёл в занюханной меблирашке на окраине Солт-Лейк-Сити. — Могу сказать только, что рулит у них индеец. Погоняло или имя у него — Скайхок. Как военный самолёт, короче, — сострил он, хохотнув.

Тони сотрудничал с Бюро вот уже пару лет, считаясь надёжным малым, но Юту от таких кадров всегда тошнило. Он еле высидел полчаса в его заплёванной кухне, где чад так и въелся в потолок и стены. Из распахнутого настежь окна доносился визг и ругань дерущейся на улице детворы. Юта сам рос таким трущобным крысёнком, всё это его не раздражало. Противен ему был только сам Тони с его суетливыми жестами и угодливой улыбочкой.

— Мелкая мотобанда эти Пустынные Волки, ничего примечательного, — заключил он, подсовывая Юте открытую бутылку с пивом. — Там, наверху, — он многозначительно указал глазами на засиженный мухами потолок, — уверены, что именно они замешаны в разборках с наркоторговцами?

— Как раз собираюсь выяснить, они или нет, — неохотно бросил Юта, отстраняя бутылку. — Говоришь, восемьдесят четвёртый хайвэй?

Тони утвердительно кивнул.

— Влево пойдёт грунтовка, так вот, двигай по ней до каньона Стэндинг-Игл. Проедешь вдоль него, там свернёшь ещё раз. Дороги нет, но следы от байков увидишь. Они тебя и выведут на ихний клуб. Называется «Крылья ангела». Не промахнись только, у нас тут места дикие. Пустыня! Кончится бензин, зажаришься, как на сковородке, и твои косточки стервятники расклюют. Хоть ты и Юта, как этот штат.

Тони со смешком отхлебнул из бутылки.

— Не боись, — поморщился Джон, с облегчением выбираясь из-за шаткого стола. — Найду, кого надо.

Спускаясь по лестнице, он обдумывал услышанное от Тони и сопоставлял с тем, что ему уже было известно.

Какие-то сумасшедшие байкеры грабили наркоторговцев по всем юго-западным штатам. Подкарауливали на местах сделок и безжалостно выбивали из них всё дерьмо, включая бабки и наркоту. Дурь сжигали дотла там же, в пустыне, невзирая на многотысячную стоимость товара, просто разводили костёр — и фьюить! На глазах у связанных барыг, которые завывали уже не от боли в переломанных битами костях, а от ужаса при виде эдакого кощунства.

А потом эти помешанные байкеры просто исчезали. Растворялись в пустыне, словно не было их. Предрассветные зыбкие тени, чьи лица были замотаны чёрными банданами до глаз. До мотоциклетных очков.

Их-то и предстояло отыскать Джону Юте — в пересечённой каньонами пустыне на юге штата, название которого было его фамилией.

*

Просияв из-за тучи, ушло кверху солнце. Скайхок бежит. Его спутанные чёрные волосы рассыпались по спине. Он совершенно обнажён, его руки, плечи, грудь натёрты сажей и золой. Он бежит по руслу пересохшей реки, чуть пошатываясь от усталости и голода, его длинные смуглые ноги мелькают с равномерностью механизма. Он старается так же размеренно дышать. Струйки пота высыхают на его коже, стягивая её. Небо сияет над ним, полное солнечного яростного огня, и крик ястреба эхом прокатывается по ущелью.

Он бежит в горы, чтобы подтвердить своё имя.

Он ждёт ястреба.

Встряхнув головой, Скайхок спустил ноги в тяжёлых шнурованных ботинках с кровати, на которой валялся в одних только расстёгнутых джинсах и этих ботинках. Похрен, покрывало всё равно было испачкано спермой, и мама Роза, распоряжавшаяся в клубе всем хозяйством, ворчала бы так или иначе. Чувствуя себя нашкодившим мальчишкой, обкончавшим родительскую кровать, Скайхок потянулся всем телом и похлопал по голому бедру лежавшую рядом девчонку.

Хлоя. Её зовут Хлоя, вспомнил он.

Запоминать имена всех этих мурлыкающих, ластящихся к нему кошечек было делом абсолютно зряшным, они всегда вились вокруг и не переводились, различаясь только цветом кожи и волос. Но Хлоя была рыжулей, не крашеной, настоящей рыжулей, веснушчатой и белотелой, грех было такую не запомнить.

Скайхок лениво провёл ладонью по её гладкому животу и так же лениво сжал в пальцах розовый мягкий сосок. Не больно, но ощутимо. Это подействовало — Хлоя ойкнула и открыла обиженно-томные голубые глазки.

Поглядев в эти глазки, Скайхок усмехнулся:

— Не дуйся, милаха. Ты хороша, но мне пока что больше не до тебя.

— Пока что? — вмиг оживившись, Хлоя присела на измятой постели, кокетливо надув искусанные им полные губы.